Виталий Рапопорт - Лучший дом на деревне

Из Москвы и волости наезжали всякие люди. Так в Орлове появился уполномоченный Центросоюза Иосиф Абрамович Дворкинд -- молодой, двадцати пяти не исполнилось. Для многих орловских жителей он был первый еврей, увиденный своими глазами. Для Насти Дворкинд оказался первый мужчина, затронувший ее сердце. Деревенские перекрестили его в Дворкина. Он был не то, чтобы писаный красавец, но определенно не урод, хотя отличался от деревенских парней: худой, высокого роста, чернявые волосы вились и лохматились. В движениях Дворкин был нетерпеливый, порывистый, как жеребец-двухлетка. Но вместе с огнем в нем наблюдалась мечтательность, даже томность. Может это подействовало на Настю, но точно не угадаешь. Когда приходит пора, девушка влюбится так, что люди руками разведут. Отсюда пословица, что любовь зла...

Большие, по-семитски навыкате глаза Дворкина были нацелены на девок. Ему не потребовалось много времени, чтобы приметить Настю. Летом, в вечернее время на торговой площади происходило гуляние. Гармонист наяривал, отворотив лицо от инструмента, девки и парни стояли кучками или прохаживались. Настя пришла с закадычной подругой Зинкой Михеевой. (Такой в Подмосковье обычай относительно имен: женские идут уменьшительно -- Зинка, Наська, а мужские ласкательно -- Шуренька, Боренька). Откуда ни возьмись образовался Дворкин, пошел рядом. Зинка вскорости отшилась: то ли сама догадалась, то ли он в бок ее пихнул. Настя шла, ровно по канату. Лицо и уши у нее горели, благо в сумерках не очень заметно. Беседа шла чинно, натянуто -- как полагается. Больше говорил Дворкин. Настя слушала, изредка вопрос вставляла: где родители? есть ли сестры? Когда совсем стемнело, она заторопилась домой. Дворкин безропотно проводил, у калитки они постояли немного. Свидания не назначили. Это в деревне не принято.

Следующая встреча, состоявшаяся вскорости, кончилась конфузом. Происходя из витебского местечка, Дворкин был в галантном отношении неуклюж, не имел понятия, как выразить симпатию к девушке. При расставании он со всей своей бестолковой порывистостью обнял Настю, а говоря по-деревенски -прижал. Сама Настя задыхалась от волнения, но такое по ее понятиям было -рано. Она вырвалась, отскочила, дальше они не знали, как себя вести. На том и расстались.

Случай не должен был иметь серьезных последствий, но на следующий день мать увезла Настю в Москву. У них с отцом давно было постановлено отдать дочку горничной в приличный дом. С целью заработать на приданое, посмотреть, как люди живут. Настя отправлялась в семейство Вавиловых, которые были в родстве с Кокоревыми. (У кого из Вавиловых служила Настя, не знаю. Помню только, как она сказала: их было двое, братьев Вавиловых, по ученой части; Сергей теперь главный в Академии, а второй вроде помер. Мне это замечание пришлось ни к чему, потому что Николай Вавилов находился в ту пору под запретом, и для нас не существовал).

Дворкин воспринял отъезд Насти с острой обидой: должно быть, не хочет с евреем знаться. Разные другие мысли лезли в голову, но сидеть и переживать было не в его характере. Воротившись в Орлово на следующую осень, Настя попала аккурат к Зинкиной свадьбе. Подруга выходила за Дворкина. Это был удар, но делать было нечего, оставалось только поздравить. Дворкин тоже не обрадовался появлению Насти. Жизнь его круто менялась, он стал председателем ТОЗ'а, товарищества по совместной обработке земли. Дворкинд был из тех евреев, в которых против вековых запретов, жила тяга к земле (мне это хорошо знакомо, мой отец был такой). Он и в потребкооперацию пошел, чтобы жить в деревне. Кончив ускоренные курсы, Дворкин по уши ушел в новое дело. ТОЗ'ы мало напоминали колхозы или коммуны, общий был только инвентарь: плуги, конные сеялки, молотилки. Тозовцы одобряли Дворкина: расторопный, работящий, старается все делать сам. Не имея своего хозяйства, новоиспеченный председатель первым делом обзавелся резвой кобылой хороших кровей. В бричке, а зимой в санях, он носился по округе.

Настю эти дела застали врасплох. Зинку она сочла предательницей, хотя при отъезде они про Дворкина словом не перемолвились. Его самого она постановила забыть, вырвать из сердца вон. Намерение это было тем легче осуществить, что у Насти появился новых ухажер Кузнецов Михаил, всем девкам на зависть. Был он ладный, подтянутый, с лицом приятным, даже красивым, из себя представительный и одет, как с картинки: шевиотовый жилетный костюм в полоску, часы на серебряной цепочке, лаковые сапоги бутылками, фуражка с лаковым же козырьком. (Прошу не забывать, что он одевался у Калужской заставы, а не на Риджентстрит).

Этот новый претендент появился из Саларьева, но был не тамошний рожак, а суковский, из большого торгового села, раскинувшегося вдоль Московско-Брянской железной дороги. (Позднее власти застеснялись и переделали станцию в Солнцево). Отслужив в армии, Михаил пожелал открыть свое кузнечное дело, как было в семье заведено. В Сукове своих кузнецов хватало, а саларьевский только помер. В деревне двадцатых годов главная сила была сельский сход, который распределял землю между жителями. Для знакомства Михаил выставил обществу несколько ведер водки, мужики выкушали и после недолгого раздумья решили, что парень ничего, подходящий. Ему отвели надел земли на околице, в том порядке, что ближе к шоссе. Место было так себе, вокруг проживали хозяева не самые крепкие, но Михаил остался доволен. В короткое время он с родственной подмогой соорудил себе такой дом, что саларьевские только руками развели. Высокий и просторный, пятистенок стоял на кирпичном основании, выведенном на добрый аршин над землей. Это было неслыханное новшество. Погреб имел цементный пол, отчего круглый год стоял сухой. Снаружи дом украшали резные наличники, заказанные у особого мастера. В Саларьеве встречались дома побольше, но этот выделялся. Тем более, соседствуя с крытыми соломой покосившимися избенками, михаилов дом слепил глаза цинковой крышей.

Дому требовалась хозяйка, за тем и пожаловал в Орлово Михаил, наслышанный про Настю. Он пошел к отцу, без обиняков попросил разрешения познакомиться с дочкой. Тому новый ухажер понравился: уважительный, самостоятельный, знает, чего хочет. Если говорить про Настю, то ей внимание Кузнецова польстило, сам он показался. Была ли она влюблена -- отдельный вопрос, может быть, не слишком уместный. В деревне любовью мало интересовались, верно, от недостаточного чтения романов. Родителей больше беспокоило, какой из жениха образуется хозяин и свойственник. По этой причине девушек редко расспрашивали про любовь. Предпочитали, чтобы жених был по сердцу, но в девках оставаться совсем был не фасон. Сколько раз я слышал от Насти: если девушка засидится, скоро завянет, никому будет не нужна. Это было серьезное соображение. Конечно, красивая невеста из достаточной семьи, вроде Насти, могла при случае нос заворотить, не без этого.

Читать дальше