Валентин Распутин - Рудольфио

- И ты помог ей с задачей?

- Нет,- сказал он.- Я все перезабыл, а резервуары - это действительно сложно.

* * *

Утром телефон зазвонил чуть свет. Какой там свет - никакого света не было, весь город спал последним предрассветным сном. Поднимаясь, Рудольф взглянул на дом напротив - ни одно окно еще не было освещено, и только подъезды, как губные гармошки, сияющие металлом, светились четырьмя правильными рядами. Телефон трезвонил беспрерывно. Подходя к нему, Рудольф взглянул на часы: половина шестого.

- Слушаю,- сердито сказал он в трубку.

- Рудик, Рудик...

Он рассвирепел:

- Ио, ведь это же черт знает что такое...

- Рудик,- перебили его,- послушай, не сердись, ты еще не знаешь, что случилось.

- Что случилось? - остывая, спросил он.

- Рудик, ты уже больше не Рудик, ты Рудольфио,- торжественно объявили ему.- Рудоль-фио! Здорово, правда? Это я только что придумала. Рудольф и Ио - вместе получается Рудольфио, как у итальянцев. Ну-ка повтори.

- Рудольфио.- В его голосе смешались отчаяние и ярость.

- Правильно. Теперь у нас с тобой одно имя - мы нерасторжимы. Как Ромео и Джульетта. Ты Рудольфио, и я Рудольфио.

- Послушай,- приходя в себя, сказал он.- Ты бы не могла в другой раз нарекать меня в более подходящее время?

- Ну как ты не поймешь, что я не могла ждать. Вот. А потом, тебе пора вставать. Рудольфио, запомни: в половине восьмого я жду тебя на трамвайной остановке.

- Я сегодня не поеду на трамвае.

- Почему?

- У меня отгул.

- А что это такое?

- Отгул - это внеочередной выходной, я не пойду на работу.

- А-а,- сказала она.- А как же я?

- Не знаю. Поезжай в школу, и все.

- А у твоей жены тоже отгул?

- Нет.

- Ну, это еще ничего. Только ты не забывай: нас теперь зовут Рудольфио.

- Я счастлив.

Он водворил трубку на место и, чертыхаясь, пошел кипятить чай. Уснуть теперь все равно он бы не смог. К тому же в доме напротив уже светились три окна.

* * *

В полдень в дверь постучали. Он как раз мыл полы и, открывая, держал в руках мокрую тряпку, которую почему-то не догадался оставить где-нибудь по дороге.

Это была она.

- Здравствуй, Рудольфио.

- Ты! - удивился он.- Что случилось?

- Я тоже взяла отгул.

Лицо как у святой - ни единой капли того, что называют угрызениями совести.

- Вон как! - мужественно ответил он.- Гуляешь, значит. Ну, проходи, коли пришла. Я сейчас домою.

Не раздеваясь, она села в кресло возле окна и стала смотреть, как он, склонившись, водит тряпкой по полу.

- Рудольфио, по-моему, ты несчастлив в семейной жизни,- заявила она через минуту.

Он выпрямился.

- С чего ты взяла?

- Это очень легко увидеть. Например, ты без всякого удовольствия моешь полы, а у счастливых так не бывает.

- Не выдумывай,- улыбаясь, сказал он.

- А скажешь, счастлив?

- Ничего не скажу.

- Ну вот.

- Ты лучше разденься.

- Я тебя боюсь,- заглядывая в окно, сказала она.

- Что-что?

- Ну, ты же мужчина.

- Ах вон что.- Он засмеялся.- Как же ты осмелилась сюда прийти?

- Ну, мы же с тобой Рудольфио.

- Да,- сказал он,- я все забываю об этом. Это, конечно, накладывает на меня определенные обязанности.

- Конечно.

Она замолчала и, пока он гремел ведром в кухне, сидела тихо. Но когда он вышел к ней, пальто уже висело на спинке кресла, а лицо Ио было задумчивое и печальное.

- Рудольфио, а я сегодня плакала,- вдруг призналась она.

- Отчего, Ио?

- Не Ио, а Рудольфио.

- Отчего, Рудольфио?

- Это из-за моей старшей сестры. Она устроила скандал, когда я решила взять отгул.

- По-моему, она права.

- Нет, Рудольфио, не права.- Она поднялась с кресла и стала возле окна.- Один раз можно, как вы не поймете. Я сейчас знаешь какая счастливая, что с тобой говорю...

Она опять замолчала, и он внимательно посмотрел на нее. Сквозь платье, волнуясь, у нее пробивались груди, как два маленьких гнездышка, которые лепят неведомые птицы, чтобы выводить в них птенцов. Он заметил, что уже через год лицо у нее удлинится и станет красивым, и ему стало грустно от мысли, что со временем будет и у нее свой парень. Он подошел к ней, взял ее за плечи и, улыбнувшись, сказал:

- Все будет хорошо.

- Правда, Рудольфио?

- Правда.

- Я тебе верю,- сказала она.

- Да.

Он хотел отойти, но она позвала:

- Рудольфио!

- Да.

- Зачем ты так рано женился? Ведь еще бы два года, и я бы вышла за тебя замуж.

- Не торопись,- сказал он.- Ты и так выйдешь замуж за какого-нибудь очень хорошего парня.

- Я бы хотела за тебя,

- Он будет лучше, чем я.

- Ну да,- недоверчиво протянула она.- Ты думаешь, лучше бывают?

- В тысячу раз лучше бывают.

- Но это будешь не ты.- Она неумело вздохнула.

- Давай лучше пить чай,- предложил он.

- Давай.

Он пошел на кухню и поставил чайник на плитку.

- Рудольфио!

Она стояла возле полок с книгами.

- Рудольфио, у нас с тобой самое красивое имя. Вот посмотри, даже у писателей нет лучше.- Она на мгновение умолкла.- Может быть, только вот у этого. Эк-зю-пе-ри. Правда, красивое?

- Да,- сказал он.- А ты не читала его?

- Нет.

- Возьми и почитай. Только без отгулов - договорились?

- Договорились.

Она стала одеваться.

- А чай? - вспомнил он.

- Рудольфио, я лучше пойду, хорошо? - Улыбка у нее стала грустной.- Ты только не говори жене, что я здесь была. Хорошо, Рудольфио?

- Ладно,- пообещал он.

Когда она ушла, он почувствовал, что ему стало тоскливо, он был полон какой-то необъясни-мой, еще не открытой тоски, тем не менее существующей в природе. Он оделся и вышел на улицу.

* * *

Весна наступила как-то сразу, почти без предупреждения. Люди за несколько дней стали добрее, и эти несколько дней казались им переходным периодом от поры ожидания к поре свершения, потому что весенние сны с мастерством опытной гадалки напророчили им счастье и любовь.

В один из таких дней, уже вечером, когда Рудольф возвращался домой, его остановила пожилая женщина.

- Я мать Ио,- начала она.- Вы простите, вас, кажется, зовут Рудольфио.

- Да,- улыбнувшись, согласился он.

- Я знаю о вас от дочери. В последнее время она много говорит о вас, но я...

Она замялась, и он понял, что ей трудно спросить то, что необходимо было спросить как матери.

- Вы не волнуйтесь,- сказал он.- У нас с Ио самая хорошая дружба, и ничего плохого от этого не будет.

- Конечно, конечно,- смущаясь, заторопилась она.- Но Ио - взбалмошная девчонка, она нас совсем не слушает. И если вы повлияете на нее... Понимаете, я боюсь, возраст такой, что надо бояться,- она может натворить глупостей. И потом, меня пугает, что у нее совсем нет подруг среди одноклассниц и вообще среди сверстников.

- Это плохо.

- Я понимаю. Мне показалось, вы имеете на нее влияние...

- Я поговорю с ней,- пообещал он.- Но, по-моему, Ио хорошая девочка, зря вы так беспокоитесь.