Иннокентий Омулевский - Шаг за шагом

Пока эти соображения занимали Светлова, пролетка его подъехала к воротам небольшого домика в три окна в одной из самых глухих улиц города. По ветхим ступеням крыльца или, вернее, лестницы Александр Васильич поднялся в плохо сколоченные холодные сени и отворил наугад первую попавшуюся ему на глаза дверь. До его слуха тотчас же резко долетели болезненные звуки скрипки: кто-то с большим чувством, хотя и не совсем верно, играл известный полонез Огинского.

— Дома Алексей Петрович? — спросил Светлов у вышедшей ему навстречу толстой женщины в белом чепце, не то барыни, не то кухарки.

— Как же, дома. Проходите-ко в горенку, — ответила она приветливо.

Светлов вступил действительно в «горенку». Комнатой, в нынешнем смысле этого слова, назвать ее никак не приходилось: от нее веяло стариной и патриархальностью; только два револьвера, висевшие на стене между картинками мод, намекали на то, что и о современной цивилизации здесь имеют понятие. В горенке никого не было, но скрипка умолкла. Александр Васильич раза два кашлянул. Через минуту из смежной комнаты к нему вышел, с смычком в руке, довольно бодрый еще старик, в котором молодой человек сразу узнал дядю. Это было очень характерное лицо. Седые, с желтизной, несколько всклокоченные волосы, закрывая широкий, со складками, лоб, беспорядочно торчали над густыми, с проседью, нависшими черными бровями; из-под них сурово смотрели умные, еще не утратившие своего блеска, серые глаза. Нос напоминал несколько орлиный клюв, а две глубокие складки по обе стороны ноздрей, резко оканчивавшиеся у углов гладко выбритых губ, придавали всему лицу, и особенно этим губам, чрезвычайно оригинальное саркастическое выражение. Соснин был в черном длиннополом сюртуке, с большой золотой медалью на шее.

— С кем имею удовольствие приятного свидания? — спросил он далеко не гостеприимно у Светлова, широко раскрыв удивленные глаза и недоверчиво меряя ими неузнанного племянника. Старик не поклонился ему, а только чуть заметно шевельнул головой.

— Немудрено, что вы меня не узнаете, дядя: мы только раз и виделись: Светлов, — отрекомендовался Александр Васильич с легким поклоном.

Соснин еше шире и удивленнее раскрыл глаза.

— Светлов?.. Позвольте… Светловы, точно, наши… только какой же вы это Светлов? — спросил он, как будто соображая, и поправил орденскую ленту на шее.

— Сын Василья Андреича Светлова, — пояснил Александр Васильич с едва заметной улыбкой.

— Э! Да как же бы я тебя узнал, этакого молодца?.. — несколько растерявшись проговорил Соснин. При этом выражение его лица немного смягчилось, но нельзя было сказать положительно, обрадовался он племяннику или нет.

— Садись-ко, племяша: гостем будешь, — поспешил прибавить старик и подставил Светлову стул.

— Когда ж это ты успел примахать к нам? — спросил Соснин, когда они оба сели.

— Рано утром вчера приехал.

— Так. Ну что ж, обрадовались мать-то да отец?

— Еще бы! — улыбнулся Александр Васильич.

— Мать-то, надо полагать, всплакнула при сей верной оказии?

— Было и это, — снова улыбнулся Светлов.

— Они тебя месяца через три еще ждали; ты ведь сам так писал… — заметил Соснин, помолчав и, видимо, приискивая предмет для разговора. Он как будто конфузился племянника.

— Я и сам не предполагал раньше приехать; думал, что экзамены задержат, — сказал Александр Васильич.

— Так. Что ж, совсем выучился?

— Совсем и не совсем: не мешало бы и еще поучиться

— Как же ты… с каким же ты… чином… или как это у вас там?.. — замялся старик.

— Я кандидат математических наук, — скромно пояснил племянник.

— Гм! Так. А непочтению к старшим вас тоже небось там учили? Ты как? силен в этой науке? Чай, тоже кандидат? — сурово сострил Соснин.

— Старшие старшим рознь, дядя, — сказал Светлов, уклончиво.

— Ты, может быть, стесняешься, что меня «дядей» кличешь? У вас ведь, в Питере, кажется, этого не полагается; так ты не стесняйся, пожалуйста: мы невзыскательны, — проговорил Соснин лукаво-саркастически.

— Если бы это меня стесняло, я бы не называл вас так, — сказал холодно Светлов.

— Что ж ты, служить думаешь? — спросил, минуту помолчав, Соснин. Голос его значительно смягчился, но в нем по-прежнему звучала ирония.

— Нет, не думаю, — коротко ответил Александр Васильич.

— Что ж так? Напрасно. Служить выгодно: дали бы тебе, глядишь, какую-нибудь вот этакую светленькую штучку — и кушай ее потом на здоровье, как со службы-то в шею прогонят, вон как твоего отца, — зло проговорил Соснин, ткнув несколько раз смычком в свою золотую медаль. — А, впрочем, можно и каменные дома нажить, коли спина без костей да лапа мясиста, — прибавил еще злее старик.

— А вот вы служите же, дядя…

— Я-то? Служу, племяша, служу… чертовой перечнице!

— Как так? — засмеялся Светлов.

— Да так, что как ее ни нюхай, все в нос бросается… — проворчал сквозь зубы Алексей Петрович.

— Ведь ваша служба, кажется, частная, дядя?

— А не все один бес, что частная, что казенная? — спросил сердито Соснин вместо ответа.

— Так что же, по-вашему, следует делать-то?

— Огороды разводить…

— Как «огороды разводить»? — удивился Светлов.

— А как бабы разводят? Так и разводить. Еще ученый, а спрашиваешь.

— Ну и что ж из этого выйдет?

— А своя репа вырастет…

— Не много же, — улыбнулся Светлов.

— Не много, а все матушку репку петь не будешь… — позволил себе улыбнуться и Соснин.

— Этак вы и меня соблазните с огородов начать, — сказал племянник.

— А ты что намерен производить?

— Да на первый раз хочу уроки давать, а там… увижу…

— С парников, значит, начнешь. Что ж, хорошо: арбузы-то здесь, пожалуй, подороже будут, чем репа, — снова позволил себе улыбнуться Соснин, и в голосе его послышалась нота доверчивости. — Пьешь ты какое-нибудь вино? Али только так, в рюмку смотришь, как другие пьют? — спросил он шутливо у племянника.

— Н… ну, нет, до последнего не охотник, — пошутил, в свою очередь, Светлов, не догадываясь, к чему ведет этот вопрос.

— У меня, племяша, по-военному! — весело сказал вдруг Соснин и мастерски изобразил племяннику, при помощи пальца и рта, как откупоривают шампанское. Потом он быстро встал, засуетился, начал что-то искать глазами на полу, наконец прошел в угол комнаты, нагнулся и что-то поднял.

Александр Васильич, не сразу смекнувший в чем дело, с некоторым удивлением посматривал на старика, который между тем поспешно прошел в переднюю и тотчас же вернулся.

— Что это вы искали, дядя? — спросил у него Светлов.

— Деньги.

— Как деньги? На полу-то? — удивился племянник.

— Я их всегда на полу держу.

— Нет, дядя, вы шутите?

— А то где же ты найдешь лучшее место для этой дряни? — сказал Соснин совершенно серьезно.