Николай Лейкин - На заработках

Лакей помолчалъ, сообразилъ и прибавилъ:

— Да что-жъ вы обѣ за однимъ-то дѣломъ возитесь! Постой-ка я васъ на разныя дѣла разставлю. Вѣдь намъ нужно еще всѣ окна перемыть. Ты, курносенькая… какъ тебя звать-то?

— Арина.

— Ну, такъ вотъ ты, Арина, оставайся здѣсь и мой двери, а ты… Тебя какъ звать?

— Акулина.

— А ты, Акулина Савишна, вчерашняя давишна, отправляйся вонъ въ ту комнату, въ заднюю, спальня это, по нашему, и начинай тамъ окна мыть. Я тебѣ табуретку дамъ. Знаешь, какъ. окна мыть? Табуретку-то на подоконникъ поставишь, встань на нее и мой. Только осторожнѣе…. смотри, не скувырнись за окно… а то изъ-за тебя потомъ въ отвѣтѣ будешь. Ну, бери ведро и мочалки. Авось, такъ у насъ дѣло успѣшнѣе пойдетъ.

Лакей увелъ Акулину и минутъ черезъ десять опять вернулся къ Аринѣ. на лицѣ его сіяла сладенькая улыбка. Онъ подошелъ къ Аринѣ и сказалъ:

— Акулину свою, что-ли, церемонилась, что давеча такая недотрога была, что чуть что сейчасъ: не тронь, да не тронь?

Арина молчала и продолжала усердно натирать двери мочалкой.

— Сродственница она тебѣ, что-ли? продолжалъ лакей…

— Просто такъ, землячка… Ну, да мы по деревенски въ сватовствѣ… тихо пробормотала Арина. — Въ сватовствѣ-то мы родня.

— Знаю я, что значитъ въ сватовствѣ. Мы хоть и городскіе, а понимаемъ.

Арина старалась не смотрѣть на лакея и стояла къ нему спиной. Онъ помолчалъ и зашелъ къ ней спереди, чтобы видѣть ее въ лицо.

— Вотъ мы теперь одни, такъ намъ свободнѣе разговаривать, сказалъ онъ. — Глазенки-то у тебя хорошіе… вотъ и носъ курносъ, а я такой люблю. Что толку въ длинныхъ-то носахъ!

На такую похвалу Арина невольно улыбнулась, но тотчасъ-же отвернула отъ лакея голову. Тотъ продолжалъ:

— Чего-жъ ты отвертываешься-то? А ты гляди на меня. Я человѣкъ хоть и образованный, а деревенскихъ до смерти люблю. Наши городскія трепанныя перетрепанныя, а деревенская дѣвушка свѣжье. Одно только, что вотъ онѣ настоящей учтивости не понимаютъ и брыкаются. А ты не брыкайся. Коли пришла въ Питеръ, то учись по городскому.

— Зачѣмъ-же мы этому будемъ учиться? Намъ не слѣдъ. Мы въ Питеръ пришли на заработки, проживемъ здѣсь до осени, а по осени обратно въ деревню уйдемъ, тихо пробормотала Арина.

— Заговорила таки! радостно подмигнулъ лакей. — а я ужъ думалъ, что ты языка лишена и только и умѣешь, что — «ахъ оставьте», да «не замай».

— Мы деревенскими были, деревенскими и останемся… продолжала Арина.

— Да ужъ слышали, слышали… Женская нравность намъ извѣстна, перебилъ ее лакей. — А ты все-таки не брыкайся, коли къ тебѣ хотятъ съ комплиментомъ…

— Не троньте меня — я и не буду брыкаться.

— Да ужъ слышали, слышали… А ежели не въ моготу? Вѣдь человѣкъ въ себѣ не воленъ, коли: ежели онъ влюбившись. А ты вотъ какъ давеча вошла, такъ сейчасъ меня и поразила.

— Да полно вамъ… махнула ему рукой Арина съ сдержанной улыбкой.

— Чего — полно! Я нарочно и землячку-то твою отсюда увелъ, чтобы намъ можно было свободно разговаривать.

— Разговаривать разговаривайте, а только рукамъ воли не давайте.

— Да вѣдь я деликатно, я не по мужицки…

— Вовсе этого не надобно.

— Чудная! покрутилъ головой лакей, сѣлъ на диванъ и сталъ манить Арину къ себѣ пальцемъ.

— Чего вы пальцемъ-то кривляете? спросила. она.

— Ага! Расшевелилась! Настоящій разговоръ пошелъ! радостно проговорилъ лакей и тихо прибавилъ:- Бросай мочалку, или сюда и садись со мной на диванъ рядышкомъ. Тебѣ отдохнуть надо.

— Нѣтъ, не надо. Да и не слѣдъ мнѣ на барскія мѣста садиться, спокойно отвѣчала Арина.

— Садись, садись. Или до тѣхъ поръ будешь манежиться, покуда тебя подъ ручку не поведутъ. Ну, ладно. Пусть будетъ по твоему.

Лакей поднялся съ дивана и направился къ. Аринѣ. Та бросила мыть дверь, прислонилась къ стѣнѣ и, держа передъ собой мочалку, испуганно говорила:

— Не надо! не надо! Все равно я не сяду! Не троньте меня!

Въ дверяхъ стояла Акулина и говорила:

— Милый! Да дай намъ вмѣстѣ работать. Вмѣстѣ-то все-таки хоть словечкомъ другъ съ дружкой перекинешься. Ты не бойся, мы лѣниться не станемъ. Вдвоемъ мы тебѣ взамѣсто лошадей — вотъ какъ усердно.

Появленіе Акулины было до того неожиданно, что лакей плюнулъ, махнулъ рукой и ушелъ въ кухню.

Послѣ полудня, когда лакей, кучеръ и кухарка отзавтракали, лакей настоялъ, чтобы кухарка дала Акулинѣ и Аринѣ остатки щей и когда тѣ принялись хлебать, онъ сѣлъ противъ нихъ и смотрѣлъ, какъ онѣ ѣдятъ. Ложки имъ подали мельхіоровыя. Акулина взглянула на ложки и невольно улыбнулась.

— Ложки-то какія у нихъ! Серебряныя, господскія, толкнула она слегка въ бокъ Арину. — Такими ложками никогда и хлебать-то, дѣвушка, не трафилось. Ѣла-ли ты такими ложками?

— Гдѣ-же ѣсть-то, Акулинушка! Сама знаешь… отвѣчала та.

— Хлебайте, хлебайте на здоровье, сказалъ лакей, замѣтивъ, что женщины улыбаются. — Щи у насъ вкусные, настоящіе. У насъ прислугѣ варится также какъ и господамъ, на господскій манеръ. У насъ нѣтъ этого, чтобы для прислуги кой-какъ…

— Спасибо, милый, спасибо… бормотала Акулина.

— Отхлебаете щи — и втораго блюда дадимъ, продолжалъ лакей. — Ѣшьте сколько влѣзетъ. Вотъ вы на сегодня и съ харчами. Нанималъ безъ харчей, а предоставилъ и харчи. Это для васъ прямо три гривенника экономіи для двоихъ. Марфа! Давай имъ и макаронъ послѣ щей. Пускай поѣдятъ, — обратился онъ къ кухаркѣ.

— Съ чего это ты такъ раздобрился? спросила кухарка, улыбаясь и подавая остатки макаронъ.

— Да что ужъ тутъ! Пусть поѣдятъ. Народъ пришлый.

Акулина и Арина никогда не ѣдали макаронъ, а потому при видѣ макаронъ переглянулись. Арина шепнула что-то Акулинѣ и та спросила лакея:

— Да можетъ быть, милый человѣкъ, это скоромь? А вѣдь теперь великій постъ.

— Постное, постное. На подсолнушномъ маслѣ. Щами потчивали грибными, такъ неужто ужъ на второе-то скоромное подадимъ? Мы тоже христіане.

Акулина и Арина попробовали ѣсть ложками, но длинныя макароны были скользки и не поддѣвались на ложку. Лакей увидалъ это и расхохотался.

— Ахъ, деревня! воскликнулъ онъ. — Да кто-же макароны ложками ѣстъ?! Вы вилками тыкайте, вилками.

Арина поддѣла вилкой длинную макарону и никакъ не могла ее упрятать въ ротъ.

— Втягивай, втягивай макарону-то въ себя. А то обмотай ее на вилку да и запихни въ ротъ — вотъ какъ это дѣлается, училъ лакей.

Наконецъ съ макаронами кой-какъ женщины справились.

— Не видали мы, милостивецъ, такой ѣды-то никогда. Ужъ больно ѣда-то у васъ мудреная. Поди-жъ ты, что твои черви или змѣи, сказала Акулина. — Ну-съ, за хлѣбъ за соль. Очень тебѣ благодарны. Благодаримъ покорно.

Поблагодарила и Арина.

— Не за что, отвѣчалъ лакей и прибавилъ:- Ну, теперь можете и отдохнуть часикъ. Работой я васъ неволить не хочу.