Дмитрий Мамин-Сибиряк - Семейная радость

Этот план был отложен на время, тоже из страха перед знакомыми, — люди злы и наговорят бог знает что: рядом с кухней, из кухни постоянно идет чад, и т. д.

Гости донимали всех, как это умеют делать милые знакомые. Елена Федоровна несколько раз пробовала прятать старуху в такие моменты, но гости были неумолимы, особенно гостьи. "А где наша милая старушка? — спрашивали дамы. — Ах, как вы счастливы, Елена Федоровна, что у вас есть такая бабушка! Знаете, когда в доме есть такая старушка, чувствуется так уютно и тепло… да".

Это преувеличенное внимание добрых знакомых объяснялось общечеловеческой слабостью кольнуть в самое больное место: все знали, что несчастная старуха всем мешает и что ее никак не могут изжить, и поэтому устраивали самую ядовитую травлю. С другой стороны, все знакомые отлично помнили, что мичуринские капиталы пошли именно от бабушки и пошли темным путем. Тайна этого богатства должна была умереть вместе со старухой, и тогда наследники вздохнули бы свободнее. Конечно, добрые знакомые завидовали Мичуриным и не упускали случая стороной распространять про них самые ужасные вещи. Например, кто не знал, как эта бабушка ограбила родных внучат? У Марьи Андреевны было двое детей — сын Иван и дочь Елена. Иван нажил большой капитал большими плутнями, а потом попал под суд. Он предчувствовал беду и вперед передал деньги матери с условием, чтобы она их в свое время передала его детям. Старуха вместо этого передала капитал Елене Федоровне. Сын Иван так и умер в тюрьме, а его дети остались нищими. У Мичуриных о них никогда не говорили, точно их и на белом свете не существовало. Особенной наследственностью и жестокостью отличалась Елена Федоровича. Она прямо ненавидела несчастных племянниц и считала личным оскорблением, что они имели дерзость существовать. Время от времени она все-таки испытывала смутные угрызения совести и думала, что другие люди умирают же, а вот эти несчастные живут, несмотря на бедность. Если бы они умерли, да и с бабушкой вместе!

После смерти Коли и Вари у Елены Федоровны явилась счастливая мысль, именно — переселить бабушку вот к этим ненавистным племянницам. Ведь она не чужая им, пусть они в свою долю поухаживают за ней.

— Мысль, maman, гениальная, — с восхищением одобрил этот план зять-дипломат. — Знаете, мы даже не имеем права лишать наших милых родственниц этого удовольствия… Конечно, нам не легко будет расстаться с милой бабушкой, но они имеют на нее такое же право. Да…

Выселение бабушки состоялось необыкновенно быстро. Ограбленные племянницы жили где-то на окраине и вдвоем занимали одну комнату. Но "милой бабушке" нашлось место. И какое отличное место: у самой печки! Племянницы существовали работой, которую брали из модных магазинов, и кое-как сводили концы с концами. Бабушку они приняли без удовольствия, но и без ненависти.

— Живите, бабушка… Место найдется.

Старуха посмотрела на дело иначе. Она ни за что не хотела переезжать к озлобленным внучкам и страшно протестовала. Из мичуринского дома ее увезли почти силой. Уезжая, она еще раз прокляла Елену Федоровну со все чады и домочадцы.

— Маменька, успокойтесь… — уговаривала Елена Федоровна. — Нехорошо, вы себя тревожите.

— У, змея… — шипела старуха.

Странно, что, поселившись у внучек, где был и уход и привет, старуха страшно скучала об оставленном змеином гнезде и неутешно плакала.

— Я для них все сделала… — повторяла она в отчаянии. — На чьи деньги они живут? Тогда сын Иван все мне оставил, а я все отдала Елене. Да… Разорила я вас, внучки, пустила по миру. Ну, а милая дочь Елена меня на старости лет выгнала из дому… Не будет им счастья!..

— Бабушка, зачем помнишь старое? — уговаривали внучки. — Нам ведь ничего не нужно…

— Глупые вы, вот что… Если бы у вас были деньги, так не остались бы перестарками. Замуж бы вышли, а теперь вот христовыми невестами живете… Тоже не сладко. Другие-то живут да радуются, а вы над иголкой высохли.

Внучки действительно были уже в том возрасте, когда о женихах не думают. Старшей было за сорок, а младшей под сорок. Впрочем, им и некогда было думать о своей женской "судьбе" — все отнимала забота о куске хлеба. А тут еще бабушку бог послал… Елена Федоровна, спровадив старуху, не позаботилась обеспечить ее, — много ли старухе нужно? Пусть внучки позаботятся сами о ней — не чужая.

У внучек старуха прожила недолго. Ее точно съела тоска по ненавидевшей ее семье. Она все тосковала и не отходила от окна. Сядет и сидит, не шевелясь, целые часы. События последних лет как-то совсем выпали из ее памяти. Она жила далеким прошлым, где ярко вставали одна картина за другой. Ей тогда казалось, что она слышит шаги сына Ивана. Раз она проснулась и заявила:

— Ну, внучки, не буду больше никого беспокоить… Скоро помру. Видела во сне сына Ивана. Вошел он в комнату и этак пальцем меня манит… Ничего не говорит, а только пальцем…

Действительно, через три дня старухи не стало. Она умерла, сидя на стуле у окна.

Известие о смерти бабушки произвело в мичуринском доме большой переполох. Все были рады и все старались не выдать своей радости. Многолетняя обуза спала с плеч. Только для приличия погоревала Елена Федоровна.

— Это милые внучки уморили старуху, — роптала она. — Она прожила бы еще лет десять, если бы не внучки…

1895 [1] Впервые опубликован в журнале "Вокруг света", 1895, № 1. Включен автором в состав "Сибирских рассказов" в 1905 году. Печатается по тексту: "Сибирские рассказы" т. II, М., 1905.

Впервые опубликован в журнале "Вокруг света", 1895, № 1. Включен автором в состав "Сибирских рассказов" в 1905 году. Печатается по тексту: "Сибирские рассказы" т. II, М., 1905.