Семен Резник - Выбранные места из переписки с друзьями (Часть 1)

Фашистские ученые, преследуя отнюдь не научные цели, пытались "доказать", что только арийская (индогерманская) раса одарена способностью к творческой деятельности, а все остальные, "неполноценные", расы могут лишь подражать и перенимать. Арийцам с этой целью приписывалось создание чуть ли ни всех крупных духовных ценностей человечества.

"Оригинальность" Д. Жукова состоит в том, что он объявляет арийцев (арьев) славянским племенем и переприписывает действительные и мнимые достижения арийцев славянам, которые не откуда-нибудь, а из Северного Причерноморья (науке неизвестно, откуда арийцы пришли в Индию, но Д. Жуков знает все!) принесли в Индию "мощную культуру", а оттуда забросили ее и на Ближний Восток. Именно в Северном Причерноморье арийские предки Жукова создали основу великого индийского эпоса Махабхараты и древнееврейской Библии. Так хочется Д. Жукову.

Насчет Махабхараты все понятно. Очень уж дразнит, соблазняет Д. Жукова россыпь алмазов национального индийского гения! И с арьями, к коим Д. Жуков так упорно набивается в родственники, сближает... Но Библия - она-то Д. Жукову для какой надобности? Сам же донимал М.М. Бахтина "категорическим суждением", что памятник этот ущербный, "этически несовместимый", сам же вместе с Ю. Лощицем убежден, что ветхозаветная мудрость сводится к проклятиям всех народов и ожиданию "политического вождя" для утверждения земного всемогущества коварных Гинцбургов и Исааков Утиных. Ан не побрезговал Д. Жуков, позарился таки с высоты своего арийского величия на "гнилое" достояние маленького семитского племени! Объяснить столь изумительный случай духовной клептомании я не берусь.

Предметы "размышлений" Д. Жукова в разных журналах разные, да вот метод один. И там, и здесь избирательная слепота к тому, что не хочется видеть, и избирательная зоркость на то, что видеть хочется, -- неважно, реалии ли это или миражи. Однако, справедливости ради, мы должны сказать словами Ю. Лощица: между журналами "есть различия, причем достаточно характерные". "Новый мир" представил Д. Жукову всего лишь пять журнальных страниц, а вот "Наш современник" отвалил 21 (двадцать одну) страницу и еще обещал продолжение. Кажется, это становится традицией журнала - печатать с продолжением самые убогие в литературном и идейном отношении произведения. Ведь совсем недавно мы читали в "Нашем современнике" растянутый на четыре (четыре) номера псевдоисторический роман-хронику В. Пикуля, изумляясь тому, как из номера в номер усиливается бесшабашная разнузданность автора, подменившего историческую правду о сложнейшей эпохе похабщиной и антисемитизмом. Не успели опомниться, и уже откровения Д. Жукова идут с продолжением.

А, может быть, пора остановить эту музыку?

Семен Резник

29 сентября 1979 г.

3.

Статья отклонена двумя журналами: "Вопросы литературы" и "Литературное обозрение". В другой версии статья была направлена в журнал "Октябрь" (в то время наиболее либеральный) и тоже отклонена. Зато статья Д. Жукова "Биография биографии" после публикации в "Нашем современники" была издана отдельной книжкой в библиотечке "Огонька".

4.

Читатели старшего поколения знают, какое огромное значение в советской жизни эпохи "застоя" играла "Литературная газета". Она ставила острейшие общественные и государственные вопросы: писала о развале в сельском хозяйстве; о неэффективной работе промышленности; поднимала тревогу по поводу безответственных и авантюрных проектов вроде поворота северных рек; разоблачала высокопоставленных бюрократов, зажимавших новаторство в науке и технике, медицине; о коррупции в судебной и правоохранительной системе; о деградации морали; о многом другом. Ни в каком ином органе печати ничего подобного не появлялось, по крайней мере, в такой острой и бескомпромиссной форме. Почти каждый номер газеты был событием. Имена ведущих публицистов ЛГ - Александра Левикова, Евгения Богата, Аркадия Ваксберга, Анатолия Рубинова, Александра Борина, Капиталины Кожевниковой знала вся страна. Однако те, кто ближе приглядывался к ЛГ, не могли не видеть, что этот "советский гайд-парк" (как ее часто и вполне заслуженно на-зывали) был локализован во второй половине еженедельника. В первой половине, посвященной собственно литературе, царили казенщина и словоблудие, тщательно сглаживались все углы.

Главным редактором газеты был, как многие помнят, Александр Борисович Чаковский - малоталантливый писатель, наделенный самыми высокими чинами и известный как автор скучнейшего, но зато безупречно "правильного" романа "Блокада", переиздававшегося огромными тиражами бесконечное число раз.

Чаковский был фантастически ловким литературно-партий-ным функционером и обладал какой-то сверхъестественной непотопляемостью. Публикуя острейшие материалы во второй половине газеты, он наживал очень могущественных врагов - ведь газета разносила министров, высокопоставленных чиновников, руководителей прокуратуры, директоров крупнейших заводов, академических институтов, а у каждого из таких людей были покровители в еще более высоких сферах, так что атаки на ЛГ накатывали волна за волной. Но Чаковский имел "руку" еще выше, да не одну, и неустанно заботился о том, чтобы расширять сеть своих покровителей в партийных верхах. Ходили слухи, что именно он возглавлял таинственную бригаду литераторов, сочинявших "Малую землю" и другие "мемуары" Брежнева. Но для обеспечения прочности своего положения он, видимо, считал всего этого недостаточным. Ему еще надо было иметь надежный тыл в руководстве Союза Писателей, чьим органом была ЛГ. Именно этим я объясняю то обстоятельство, что, проводя "гайдпарковскую" линию во второй половине газеты, он не допускал никакого своеволия в первой половине.

Разумеется, и в собственно литературной части "Литературной газеты" публиковались критические материалы, устраивались творческие дискуссии. Но все это было беззубо, сглажено, неинтересно, "для галочки", так, чтобы никак не задеть и не обидеть никого из коллег, пользовавшихся хоть каким-нибудь влиянием. Однажды я послал в ЛГ коротенькую (странички на полторы) реплику на какую-то глупость, опубликованную Станиславом Куняевым, а затем позвонил в редакцию. Сотрудница отдела литературы мне сказала, что мою заметку опубликовать невозможно, так как у них правило: не критиковать произведений секретарей Союза писателей. Секретарей к тому времени в СП развелось очень много. Кроме первого секретаря Георгия Маркова, оргсекретаря (партийного комиссара) Юрия Верченко были еще несколько секретарей СП СССР, затем шли секретари СП РСФСР, затем секретари Московского отделения - в сумме чуть ли не целая сотня. Одну из малозначительных должностей секретаря Московского отделения занимал Станислав Куняев, удостоившийся ее отнюдь не за выдающиеся успехи в поэзии, а за примерное партийно-патриотическое поведение.