Вячеслав Подкольский - Три ночи

Заслышав издали мычание возвращавшихся из стада коров, Пелагея Игнатьевна отправилась по обыкновению на скотный двор, а Виктор Петрович остался на балконе один.

— Да, хорошо, очень хорошо здесь, но, по правде говоря, скучно! Ни книг, ни газет… Женщины какие-то уроды!.. Этак двадцать-то восемь дней, пожалуй, не выживешь! — думал он, бесцельно переводя глаза с предмета на предмет.

Так же, как вчера, одна из работниц искала «теланьку», так же неслышно появилась в гостиной Марьюшка, тщательно разостлала на столе скатерть, поставила приборы и начала носит из кухни многочисленные удобо и неудобоваримые яства.

К десяти часам кончился ужин, и хозяйка с гостем, пожелав друг другу покойной ночи, разошлись по своим комнатам.

«Что же я стану делать? — задал себе вопрос Крупицын, шагая по спальне. — Спать совсем не хочется… Читать нечего… Если гулять пойти, перебудишь всё бабье царство, пожалуй, будут в претензии… И дёрнул же меня чёрт заехать в этот скит!.. Хоть бы одна смазливенькая бабёнка! Да и душно, чёрт возьми, с закрытыми ставнями! Сегодня ночь такая тихая, тёплая… Попробую открыть… Не сидеть же как в склепе?! — решил Виктор Петрович и стал пытаться открыть ставню».

После долгих усилий это, наконец, удалось ему. Распахнув окошко, он уселся около него в кресло и закурил сигару.

Безлунная, тёплая и томительно-страстная ночь властно заворожила природу. Сад не мог и не хотел побороть её любовных чар и тихо дышал, сливая свои ароматы со страстно обнявшей его темнотой. Рассеянные там и сям в тёмно-синем небе чистые, целомудренные звёзды, видя эти лобзания, старались укрыться лёгкими облачками. Ночной сторож лугов — коростель, как бы сознавая, что в эту ночь сторожить особенно нечего, так как всё объято сладостью любви, уныло и однообразно исполнял свою обязанность. Невидимые в траве кузнечики напоминали своим стрекотанием бесчисленное количество часов в обширном часовом магазине, часов с необыкновенно быстрым ходом, которые, как бы говорили: «Торопитесь наслаждаться, — жизнь как эта ночь коротка!»

Виктор Петрович, словно узник, томился и вздыхал у окна спальни, чувствуя досаду и зависть к природе. Вдруг ему послышались в отдалении какие-то неясные звуки, как будто кто пел. Он насторожился и разгорячённая фантазия тотчас же создала в его воображении тоскующую молодую, красивую женщину. Её так же, как всю природу, охватила любовная истома; она поёт, простирая в сумрак ночи свои красивые, белые руки, а глаза её горят огнём страсти.

Крупицын поднялся с кресла и перевесился через подоконник.

«Можно пролезть в окно, — не особенно высоко, — а через плетень посмотрю, кто поёт»… — решил он, но в это время голос приблизился, и ясно раздалось гнусавое пение «Волною морскою», под чуть слышный аккомпанемент колотушки, по которой Виктор Петрович тотчас же узнал кривую Домну.

«Ах, старое базло! — с сердцем кинул он в огород потухшую сигару и в волнении прошёлся несколько раз по комнате. — Даже такую ночь отравила! Нет, здесь невозможно дольше оставаться! — окончательно порешил Крупицын. — Не вовремя ем, не вовремя сплю… Какой это отдых? Какое это поправление здоровья? Неделю как-нибудь протяну, чтобы не обидеть Пелагеи Игнатьевны, а там уеду!.. Но куда? На Кавказ, что ли, или в Крым? Ну, да это завтра придумаю! А теперь попробую уснуть».

Виктор Петрович кое-как притянул обратно ставни, запер окно и, раздевшись, улёгся в постель.

— Кажется, собирается дождик? — сказал Крупицын, войдя поутру в гостиную и здороваясь с хозяйкой.

— Дай Господи! Давно уж дождя-то не было! — ответила Пелагея Игнатьевна.

— Эх, с переменой-то погоды ноги бы не разболелись, боюсь!..

— А вы не накликайте и старайтесь не думать об этом.

— Гулять, должно быть, не придётся… Что же я сегодня целый день стану делать? Нет ли у вас какой-нибудь книги? — попросил Виктор Петрович хозяйку после чая.

Где-то в чулане нашлись несколько старых, запылённых книг — переводных романов Ахматовой. Крупицын обрадовался даже этой находке. Нехотя перелистывая их, он весь день уныло бродил по дому, переменяя места и комнаты. Вскоре после обеда начался дождь, и Виктор Петрович употреблял всевозможные усилия от соблазна лечь спать. «Нет, надо постараться как-нибудь этого избегнуть! — убеждал он самого себя. — Ноги пока ещё простреливает сносно… Если я теперь высплюсь, и боль к вечеру усилится, то, следовательно, мне опять всю ночь придётся не спать, а мучиться!..»

Чтобы отогнать от себя сон, Крупицын пробовал шутить с Марьюшкой, которая была малоразговорчива, но очень смешлива, и колыхалась всем своим тучным телом не только от каждой шутки, но даже от самого обыкновенного слова.

Кое-как протянув день, хозяйка с гостем уселись за ужин. Беседа клеилась вяло. Пелагея Игнатьевна была чем-то озабочена, несколько раз выходила из-за стола на зов появлявшейся в дверях Домны и о чём-то таинственно шепталась с ней. Виктор Петрович не мог не заметить этой таинственности, но не обратил на неё особенного внимания и, отужинав, отправился спать.

Потушив огонь, Крупицын скоро стал засыпать. Впросонках он слышал, как кто-то осторожно подходил раза два к двери его спальни, видимо, не решаясь войти, но, наконец, вошёл, повозился около постели и так же осторожно исчез.

— Домна штиблеты взяла чистить! — мелькнуло в голове Крупицына, и чрез минуту он погрузился в сон.

Среди ночи Виктор Петрович почувствовал страшный зуд и боль во всём теле, но явление это было не ревматического свойства.

— Что за странность? — прошептал он. — Клопы, что ли? В предыдущие ночи их, как будто, не было… Как больно!

Он начал чесаться, ворочаться и, наконец, поймал на щеке какое-то насекомое.

Это обстоятельство разбудило его окончательно.

Крупицын вскочил с постели и стал торопливо искать спички, между тем неведомые насекомые продолжали по нём ползать и немилосердно кусать.

«Ещё удовольствие!» — стряхивая их с белья, продолжал изумляться Виктор Петрович.

«Да ведь это муравьи!..» — начал он догадываться, поймав ещё одно насекомое на шее.

«Конечно, муравьи!» — окончательно решил он, надев пенсне и осмотрев со свечой постель, которая положительно вся была усеяна испуганно бегавшими взад и вперёд муравьями.

«Что за история?! Как они могли попасть в комнату? Непостижимо!» — изумлялся Крупицын, стряхивая муравьёв.

«Что же я теперь стану делать? Надо хоть бельё переменить!» — решал он и нагнулся к кровати, чтобы достать из под неё чемодан, но вместо кожаного чемодана рука его нащупала какой-то деревянный ящик.

Виктор Петрович выдвинул его и остолбенел от удивления.

Ящик, также облепленный весь муравьями, заключал внутри себя целый муравейник, видимо, вырытый и принесённый сюда из леса.