Илья Салов - Грачевский крокодил. Вторая редакция

Затем оставалось укрепить левый берег реки, на котором хотя и была расположена деревня Грачевка, но все-таки крокодилы могли пробраться и бежать, преследование же их, по случаю расположенных по берегу огородов, обнесенных плетнями, делалось почти невозможным. Для предупреждения этого весь левый берег был тоже уставлен цепью, но так как членов не хватило, то для составления этой цепи были приглашены мужики и бабы, которые за два ведра водки охотно согласились принять на себя эту обязанность. Командование этою цепью г. Знаменский поручил Кузьме Васильевичу Чурносову. Итак, все пути для бегства крокодилов были отрезаны. Осталось подать сигнал, чтобы вся эта машина пришла в действие. Нирьют, обойдя все посты и убедившись, что все готово и отличается примерным порядком и что дух людей превосходен, возвратился к той сети, которую должны были тянуть по реке, взял ружье и, сделав выстрел на воздух, подал тем сигнал к открытию действий. Толпа как будто дрогнула, но не прошло и минуты, как все снова стихло тою зловещею тишиной, которая охватывает невольным трепетом, пророча о наступающей грозе… Все замерло!.. ни одного возгласа!.. ни одного громко сказанного слова… слышался только отдаленный треск камышей, — это подвигалась цепь загонщиков. Слышался тихий плеск воды — это подвигалась громадная сеть… Все покорилось этой воцарившейся тишине; даже затих член Соколов, забыв про свои кадушки!.. Тихо и торжественно, впереди, двигавшейся сети, плыл на челноке дьякон Космолинский… Он плыл стоя, заправив под шляпу свои длинные волосы и мягко огребаясь веслом… Слышно было даже, как капли с весла падали в воду… Вдруг в темноте, и именно в цепи загонщиков! раздался отчаянный крик. Кто-то крикнул, что крокодил схватил его за ногу и грызет ее…

— Сомкнись! — ревел где-то во мраке «мрачный незнакомец».

Цепь загонщиков дрогнула, намереваясь бежать, но «незнакомец» не допустил. Он был впереди и, выбросив вон схваченного крокодилом, заставил цепь снова сомкнуться… Стоявшие на берегу насторожились…

Опять раздался новый крик, и опять голос «незнакомца» кричал:

— Сомкнись!..

Но тут вдруг произошло нечто совершенно неожиданное. Цепь загонщиков застонала, и из камышей раздались десятки голосов, моливших о помощи и кричавших, что ноги их грызут крокодилы.

— Сомкнись! — командовал «незнакомец».

Но на этот раз никто уже не слушал его. Цепь дрогнула, и те, что остались еще не схваченными, обратились в бегство… «Незнакомец» разразился бранью, со сжатыми кулаками бросился было останавливать бежавших, но никто ему не повиновался. Рассерженный, разъяренный, он вместе с Знаменским выбежал на реку за подкреплением, но едва достиг берега, как вдруг из-под ног его, словно из земли, выросла какая-то фигура.

— Крокодил! — закричал было Знаменский, но, вдруг услыхав хохот, замер на месте.

То был Асклипиодот Психологов!.. Все ахнули, и только один «незнакомец» сохранил полное хладнокровие и, подойдя к Асклипиодоту, проговорил, раскланявшись:

— Честь имею представиться, сыщик Живодеров.

И, предложив Асклипиодоту руку, вместе с ним пошел по направлению к усадьбе Анфисы Ивановны.

В камышах между тем продолжали раздаваться стоны и крики о помощи. «Спасите! — раздавалось с разных сторон. — Крокодилы грызут нас!» Все бросились в камыши, но каково же было изумление толпы, когда на ногах раненых, принесенных из камышей, оказались не крокодилы, а просто расставленные волчьи капканы.

Только на третий день после описанного Анфиса Ивановна возвратилась домой. Все случившееся ей уже было известно, так как исправник, прокурор и Опасный Василек, после ловли крокодилов, приезжали к предводителю и все подробно ей передали. Старушка все-таки ничего не могла понять из рассказанного и все удивлялась, зачем им понадобилась Мелитина Петровна и Асклипиодот Психологов и как это так случилось, что вместо крокодилов поймали Асклипиодота; стало быть, крокодилы все-таки остались! Не понимала также Анфиса Ивановна, куда уехала Мелитина Петровна и отчего она не подождала ее и не простилась с нею. Но более всего удивляло ее, зачем арестовали Асклипиодота, тогда как она уладила его дело и прокурор его простил. Прокурор даже сам говорил ей об этом, а теперь вон что вышло! Приехав домой, она все слышанное передала Домне, Дарье Федоровне и Потапычу, но и те тоже не поняли ничего. Когда же Анфиса Ивановна отворила комод, чтобы спрятать серьги и брошку, которые надевала к предводителю, и когда с ужасом заметила она, что шкатулка, в которой сохранялись ее бриллианты, сломана и что бриллиантов нет, Анфиса Ивановна вдруг прозрела.

— Ведь бриллиантов-то нет! — вскрикнула она,

— Где ж они? — подхватили Потапыч, Домна и Дарья Федоровна.

— И шкатулка сломана. Ведь это племянница украла!

Старики переглянулись.

— Она и есть! — вскрикнул Потапыч.

И он рассказал, что действительно, во время отсутствия Анфисы Ивановны Мелитина Петровна входила в ее спальню, выгнала оттуда Домну и заперлась на ключ, а когда вышла, то заперлась опять в своей комнате, и в это время им послышался запах дыма; они было перепугались, но Мелитина Петровна вошла к ним в залу и объявила, что дым от того, что она жгла бумаги; и после этого они уже Мелитину Петровну не видали. В тот же самый день Анфиса Ивановна получила с почты письмо следующего содержания:

«Милостивая государыня Анфиса Ивановна. По встретившимся обстоятельствам, я нашлась вынужденною тайно покинуть ваш дом и прошу вас извинить меня, что по некоторым соображениям мне пришлось вас обмануть. Но цель оправдывает средства. Теперь, когда недалеко уже от вашего гостеприимного крова, мне становится возможным открыть вам, что я вовсе не ваша племянница, вовсе не Мелитина Петровна, и о вашем существовании случайно узнала от Асклипиодота, в вагоне Рязанской дороги. Из его же разговоров я узнала, что у вас есть племянница Мелитина Петровна, которую вы видели еще грудным ребенком, и мне пришло в голову приехать к вам под именем племянницы. Я ехала совершенно не к вам, совершенно не в вашу губернию, но решилась, изменить маршрут и приехать к вам для достижения известных мне целей. Но расчеты мои оказались неверными, и я принуждена была перенести свою деятельность на почву более благодарную. Так как мне нужны были деньги, а таковых, по тщательному розыску, у вас не оказалось, то мне и пришлось распорядиться вашими бриллиантами, продав которые, я выручила лишь пятьдесят семь рублей сорок две копейки, каковые деньги и употреблены мною на издержки по проезду. Не трудитесь меня разыскивать. Утешаю себя мыслию, что, прочитав это письмо, вы не будете сожалеть о своих бриллиантах, так как взамен их вы получаете спокойствие, вытекающее из убеждения, что крокодилов в имении вашем более нет».