Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2)

- Ну так вот, - сказал Дмитрий Ильич, - я просто измучился с этим народом.

- Ангел - и тот измучится, - ответил Житников.

Это сочувствие еще больше вызвало у Дмитрия Ильича чувство расположения к Житнико-ву, и он невольно продолжал говорить в начатом тоне, чтобы еще услышать сочувствие:

- Хотел в прошлом месяце произвести в усадьбе ремонт, поправки, подновить постройки, но потом так и махнул рукой: невозможно.

- Какой там ремонт, батюшка, - сказал Житников, называя гостя батюшкой, что указыва-ло на возникшую между ним и гостем истинную близость.

- И я, знаете ли, пришел к заключению, что хозяйством сейчас заниматься нельзя.

- Нельзя-с! - коротко, но убежденно отозвался Житников.

- Что это только сплошное испытание и мученье.

- Мученье-с! - повторил Житников.

- Мне даже пришла мысль все бросить и уехать на новые места.

Житников сразу замолчал и с каким-то иным, насторожившимся выражением, уже без неопределенной предупредительной любезности ждал более определенного выражения гостем своей мысли.

Митенька обрадовался тому духовному единению, которое образовалось между ним и Житниковым, и совсем забыл, что не в его интересах обрисовывать мрачными красками то дело, которое он хочет предложить другому.

- Я ищу покупателя... - сказал он с другим выражением, уже без прежней приподнятой искренности, как будто внезапная перемена в Житникове грубо разбила тот мостик душевного отношения, который перекинулся было между ними вначале. - Вы не порекомендуете мне кого-нибудь?

Он смотрел на Житникова и ждал, что тот скажет с дружеской готовностью: "Taк я куплю у вас, чем вам продавать какому-нибудь жулику, который усидит, что мы в тяжелом положении, и спустит цену".

Но Житников этого не сказал. Он пожал плечами и, разведя руками, несколько времени соображал, наклонив немного набок голову, потом сказал, вздохнув:

- Время плохое очень, кто же теперь купит?

- Ах, как досадно... как же быть? - сказал Митенька.

Житников уже смотрел на гостя без прежней улыбки и без готовности. И даже зачем-то посмотрел на его брюки и башмаки. Митенька невольно при этом подобрал ноги под стул, так как вспомнил, что башмаки не чищены.

От внезапной перемены тона Житникова он вдруг почувствовал обиду и жалость к себе, а от своей неуместной искренности - позднюю досаду. Нужно было продолжать вести разговор, перебросив его на другой безразличный предмет. Но Митенька поднялся и стал прощаться, отка-завшись от чая, с таким убитым видом, как будто его поразило, что после его тона искренности, почти любви, ему отплатили совсем иным. Кроме того, еще рухнула надежда покрыть долг при продаже - и ему оставалось или промолчать про свой позорный долг, или, не хуже прошлого раза, сказать, что он сейчас не захватил мелких денег, а вечером пришлет их с Митрофаном, чему, конечно, Житников ни минуты не поверил бы.

Но в том, что после отказа Житникова сейчас же стал прощаться, ему вдруг показалось еще худшее: Житников, наверное, увидел теперь ясно, что ему, Митеньке, нужно было: искреннос-тью только замазать глаза, а тут же, будто невзначай, всучить ему никуда не годное имение.

После ухода Воейкова из спальни вышла старуха, помолилась молча перед иконами, повер-нулась к мужу и, подняв палец, сказала:

- Гляди в оба.

IX

После того, как до мужиков дошел слух, что на них подано в суд, они совершенно отказа-лись от посягательств на помещичью землю. Весь подъем, с каким было взялись за это дело, вдруг пропал.

Те, кто громче всех кричал об этом деле, притихли, замолчали и не выступали вперед, а держались сзади, в тени, как держатся люди, внезапно потерявшие симпатии и влияние над массами. Как будто им даже стыдно за себя и они предпочитают быть незаметными.

До покоса оставалось еще много времени, и продолжать ждать его, ничего не делая, было неловко перед людьми. А на очереди стояли общественные работы. И когда, по обыкновению, однажды собрались вечерком поболтать о делах, кто-то сказал, что нужно бы приняться за общественные дела; мостик бы наконец осилить как-нибудь, ведь не заговоренный он. Да лужу замостить, что посередке села.

- Ты ее замостишь, а она в другом месте пробьет, - сказал кто-то.

- Это непременно, - сейчас же отозвалось еще несколько голосов.

- Жила что ли там подземная? - вопросительно сказал Фома Короткий.

- Жила... черт ее знает, что там!

- Тут не о мостике надо толковать, - сказал коновал, - а о том, что скоро жрать будет нечего. С землей бы удумать, как быть, а не мостик городить да лужи мостить.

Все замолчали.

- Это правильно, - сказал Федор, всегда находивший правильным все, что говорилось последним.

О луже с мостиком бросили говорить и перешли к разговору о переделе земли.

- Чтобы долго не разговаривать, - переделяться и все, - сказал нетерпеливо кузнец.

- Верно, верно, а то прямо конец подходит. У Андрея Горюна почесть вся земля рвами да промоинами пошла. Что ж плохой-то все время пользоваться, надо ему и хорошенькой получить.

- Это верно, - сказал Федор, - человек, можно сказать, потерпел. - И он оглянулся на сидевшего на бревне босиком Андрея.

Тот глядел уныло в сторону и ничего не ответил, как бы молчанием подчеркивай свое бедс-твенное положение, о котором все знают и самому прибавлять нечего. Он покорно предоставлял себя в полное распоряжение общества, которое обратило на него свое справедливое внимание.

Начали сейчас же, чтобы не упускать времени, говорить о том, как переделять землю.

Степан вспомнил о своих хороших местах и сказал, что там, кто сколько осилит обрабо-тать, столько ему и дают. Бедным дают получше, богатым похуже.

И все, бросив говорить о своей земле, заговорили о хороших местах.

- А кто ж там землю-то определяет? - спросил Фома Короткий стоя с палочкой перед Степаном.

- Кто?.. Люди, значит, такие поставлены... - ответил Степан не сразу.

- Какие-то люди у нас тут определяли, что нам достались рвы да кочки, а господам залив-ные луга, - сказал Захар Кривой.

- Люди были поставлены на основании существующей власти, - сказал строго лавочник, не взглянув на Захара, но отвечая ему.

Все испуганно оглянулись на лавочника, которого не заметили, и замолчали.

- Да это что там считать, не наше дело.

- Верно, верно! Что получил, тем и пользуйся, - сказали все.

- Да... считать не считать, а едешь на базар мимо левашевского барина, поглядишь, - то-то земля вольная! И чего только не настроено!

- А что ж он спину, что ль, сам гнет? - сказал один голос.

- Попало в руки, вот и богат, - раздалось уже несколько голосов.

- Определили дюже хорошо, - подсказал Сенька, подмигнув.

- Ежели бы нам попала такая штука, чего бы тут настроить можно было! сказал Никол-ка-сапожник, бросив с досадой об землю свой картуз.