Даниил Салва - Стена моего путешествия

29

датчанке, что бесплатно мучилась из-за другого ненастоящего

парижанина-островитянина...

Но вернёмся к саксофону. Он похож на здравствуйте и прощай- те. Всё похоже на здравствуйте и прощайте, потому что большой или маленький муравьиный рой. Стоп!.. Может быть, Вы ждёте чуда? Я оживу прямо сейчас, прямо на Ваших круглых глазах, прямо как в тех сказках, что читали Вам добренькие няни? Нет, не оживу. Чуда нет. Нет ничего, нет нет, нет оживу. Есть только всё к чертям свинячьим, да и то без гнева.

Мимо нас всех проходит та немолодая пара (вы помните их лица? здравствуйте и прощайте), и всё, чего я искренне сейчас желаю - это чтоб ничего не хотелось. И вот Вам ещё одна бес- смертная фраза, которую трудно осмыслить до конца: "Спокой- ной ночи!" Спокойной ночи, не сжигая кораблей и мостов...

Я остался без адреса, но если Вам вздумается черкнуть мне па- ру мыслей пишите, пожалуйста, на главпочту мира, - "до вост- ребования"... может зайду туда.

30

Мы как-то с ней поссорились, и каждый выплеснул накопив- шийся груз обид (всё-таки три года вместе). Потом она замол- чала и насупилась, как маленький ребёнок. В такие моменты она всегда походила на обиженную семиклассницу, прямо на глазах моя цветущая женщина превращалась в маленькую школьницу. Замолчав, Кристина уткнулась в одну точку. "Подойди и обними меня, обними нежно, поцелуй, прижми меня к себе", - вот что висело в воздухе и, читая это, я не мог сделать и шагу к ней. Просто не мог. Физически.

Сейчас я понимаю, что уже тогда устал от нашей связи... Да, мы не видимся неделю и бежим друг к другу. Да, мы придумы- ваем что-то из воздуха, чтобы обновить наши отношения. Да и ещё сто раз - да! Но... это ненормально... После того, как каж- дый из нас пошёл на компромисс с собой ради наших отношений, та несчастная, та дьявольская пропасть была ещё достаточно широка и глубока... Нет, нет, я не хочу, чтоб сложилось впечат- ление постоянной войны, но... я не знаю... какое-то ощущение, будто что-то упускаешь, не получаешь до конца...

Я не мог без неё, и я устал. И это "я устал" перевесило всё остальное.

У моего отца есть замечательная фраза: "Каждый получает то, что он хочет". Мы оба получили то, что хотели, во всяком случае я, и давайте забудем сейчас о цене... Возможно, это проз- вучит гнусно, но... нет, я всё-таки скажу: боже мой, как хоро- шо, что я так люблю себя! Люди, любите, пожалуйста, себя, и тогда будет счастье, будут счастливые браки и обоюдная любовь; тогда у вас появятся настоящие друзья, а не блеклая масса. Жертва любви, между прочим, всё ещё жертва... С каж- дым словом, выходящим из-под моего карандаша, становлюсь всё чище и чище. И вот, наконец, я свободен, любим, чист. Иду навстречу своему Я, не желая никаких жертв. Ни в чём не вино- ват и всё прощаю. Прощаю себе и прощаю ей...

Прости меня и ты, так любимая мною когда-то.

31

Наконец-то пошёл дождь.

Ведь кто-то из нас двоих

должен хоть иногда

мыть мою машину.

Наконец-то пошёл дождь. Ну и хорошо. Ну и славненько. Все забегали ещё быстрее, чтоб не промочить ноги. Выходит, что вспотеть от бега лучше, чем промокнуть от дождя. Потные носки лучше мокрых волос! Грязные воротнички стерильней слёз при- роды! Всё сухое, включая наши души, славненько оберегает от простуды. Бегайте ещё быстрее, и никогда не заболеете, - ни телом, ни душой!.. Мегаполис! Ещё немного, ещё, ускорили чуть бег, и вот оно! свершилось, - мы успели на поезд метро и теперь никуда не опоздаем. Сейчас можно отдышаться, проте- реть рукавом мокрый лоб и навести на нужный прицел дыхание. Добрый самаритянин подует на нас, чтобы быстрее высох пот. Мы устало закрываем глаза, безуспешно пытаясь поймать пяти- минутный сон. Мы потом, уже дома, поменяем грязную, прилип- шую к телу сорочку. Боже, как хорошо! Я хочу быть рядом с ними, этими пуританами. Я тоже хочу успевать... Восемь часов сна, восемь часов работы, и у нас остаётся ещё целых восемь часов на поехать на работу, заплатить за газ, забежать в банк, вернуться с работы, на поиграть с ребёнком, приготовить суп на два дня и на потрахаться раз в неделю. Чудо! - я вывожу общече- ловеческую формулу успеха (все затаили дыхание, вытирая пот изнутри). Вот она - формула: трахайтесь четыре раза в месяц, и вы всё всегда успеете, включая навестить родителей, бабушку с дедушкой и ещё какого-нибудь члена семьи! Если вам надоели четыре совокупления в месяц - переходите на сорок восемь кои- тусов в год. Никаких проблем. Пусть идёт дождь!

Чувства... Жжёт внутри. Прямо посреди груди и чуть левее. Вечером хочется уютного тепла, и я получаю его. Следующим вечером она приходит вновь, а я хотел бы побыть один. Телефон- ный автоответчик голосом моих добрых знакомых, без которых я бы пил намного меньше, но жил бы намного хуже: "Даня, как насчёт преферанса вечером? Коньяк уже есть". Конечно, я хочу к ним. Она обещает, что дождётся, и я, возвращаясь в два ночи домой, представляю, как обниму её нежное, горячее, милое мне,

32

на самом деле, чувственное её тело, но дома меня дожидается всё тот же электроголос, теперь уже женский. Я некоторое время рассуждаю вслух, стоя под душем, ложусь в кровать, которая пахнет ею, целую подушку, и всем спокойной ночи. Дождь мне не мешает. Аривидерчи.

Мне снится, что я неуправляемое животное. Но у меня есть большой плюс - я не удерживаю женщин. Я делаю больно себе и им, но не в той степени, если бы я больше врал... Кристиночка, благодари судьбу, что я не сделал тебе предложение (а это кон- чилось бы нашей свадьбой), ты же прекрасно помнишь, как я рушу всё на своём пути, не дожидаясь подарков судьбы. А ещё, наверняка, не забылось, как ты, собственной персоной, не могла, или не хотела, отразить этот натиск, даже когда вроде бы всё это было не к месту... Это было бы сто лет мучений. Прошу прощения за, может быть, резкий стиль, и спокойной ночи, до- рогая госпожа... извини, не знаю фамилии твоего награждённого за исступлённое ожидание мужа...

Всё это так. Но как увидела своё будущее юная Алиночка? Как? Скажи же мне, любовь моя?! Ведь тебе было всего во- семнадцать! Всего восемнадцать! Ничего не понимаю, а впро- чем, может, никогда и не понимал. Но как? Коим образом Алина устояла, безусловно влюбившись в меня? И зачем?.. Она неимо- верно измучилась сама, измучила своего первого мужчину (а воз и ныне там), измучила, наконец, меня и - отвергла. Отвергла вся в слезах, в бессонных ночах, в непонятной голове (у меня не хва- тает эпитетов). "Я не пытаюсь тебя понять до конца: ты старше, опытнее, мудрее меня в сто раз. Ты говоришь больше умом, чем сердцем. А я... я... впервые... я так спокойно жила... я не думала... Всё, что я могу сделать - это почувствовать пра- вильный ответ... Моё сердце говорит тебе "нет". Прости, Данечка. Возможно, мне хуже, чем тебе...", - вся в слезах, в прекрасных, делающих её ещё чудеснее, чистых слезах... Кра- сивый, получившийся несвойственно мне платоническим роман. Какая-то напасть. Нависшее проклятие... (Если бы я прыгал с шестом, у меня бы осталась третья, последняя, попытка на