Юсиф Самедоглы - День казни

- Селим - так ведь зовут этого несчастного? - спросил государь.

Сарбаз, услышав свое имя, открыл глаза и посмотрел на государя. Он попытался разлепить спекшиеся губы, чтобы просить о милости, но распухшие губы не разомкнулись; из горла его вырвался звук, похожий на стон. Государь с омерзением, как смотрят на змею или ящерицу, покосился на мертвенное лицо сарбаза, и в нос ему почему-то ударил запах чеснока. Народ собравшийся перед государевым шатром на церемонию суда, знал, чем она завершится. Никто, от сарбаза и до военачальника, не смел коснуться поганой плоти иноверки перед наступлением, и нарушившего запрет ждал острый топор палача, всегда готового пролить свежую, алую кровь, которая при свете дымных вечерних огней казалась густой, как бекмез.

Сегодня утром государю доложили о сарбазе-братоубийце, пролившем родную кровь из-за пленной иноверки, он весь скривился, как если бы хлебнул уксуса, и стал колотить кулаками по склоненной спине своего визиря, но не утолив великого гнева, вцепился ему в бороду и вырвал из нее целый клок. Утомившись битьем, государь опустился на трон, сложил руки на коленях и устало сказал:

- Страну ведь загубите... Да накажет вас аллах!.. И сейчас, по сути, никого уже не интересовала судьба сарбаза по имени Селим, все с детским любопытством ожидали приговора девушке-иноверке. Никто не знал, что замыслил повелитель на ее счет. Он мог подарить ее одному из сарбазов, но мог и отделить ей голову от тела или, привязав ее за руки-ноги к двум коням, разорвать пополам. Все зависит от его расположения, все в его воле.

Государь поднял руку и сделал знак палачу, и тот вытащил безжизненное тело сарбаза со слабым, потаенным дыханием на помост и под равнодушными взглядами присутствующих сделал свое дело: сарбаз и звука не успел издать, как его бритая безухая голова отделилась от тела и покатилась в желтую осеннюю траву. Произошло это в полной тишине, нарушенной лишь тонким звуком отточенного ножевища, отделившего плоть от плоти, и глубоким "ах", вырвавшимся из груди девушки-иноверки. Но никто не осмелился оглянуться на неверную, никто, кроме государя; он медленно повернул голову, прищурил глаза и оглядел ее снизу доверху - от босых ног с грязными ногтями и до белоснежного облака волос. Сияние белоснежных волос озарило морщинистое лицо государя, в нем заиграл свет, но никто из присутствующих не увидел его. Только всевышний увидел сверху этот удивительный свет.

- Визирь!

Старый визирь выступил вперед и поклонился. Все вокруг застыли в ожидании.

- Дайте ей хлеба, и пусть возвращается в свою страну!..

Государь встал, повернулся к шатру и бросил через плечо:

- Голову сарбаза Селима вздернуть на кол и оставить так до тех пор, пока не возьмем крепость и не предадим мечу всех мужчин!

В ту ночь государю снился белоснежный сон, белое сияние обволакивало и нежило его душу, а изнутри этого белоснежного рая доносился голос его матери, мать пела колыбельную.

В эту ночь в густом лесу за лагерем, в лесу, где не осталось ни птицы, ни зверя, на берегу порожистой речки девушка-иноверка, устало прислонившись спиной к стволу дуба, скармливала старому волку хлеб, что положили ей в торбу на дорогу. Покормив волка, она сама немного поела и, усевшись под дубом, дрожа от холода и страха, от завывающего где-то вдали ветра, заснула в тот самый час ночи, когда звезды в небе вдруг будто вырастают и становятся каждая величиной с яблоко.

Девушке-иноверке тоже приснился сон. Ей снилось, что она стоит в изножье длинной лестницы, сверху которой сквозь красноватый туман пробивается пламя свечи; на лестнице стоял сутулый мужчина с желтым лицом и, протянув к ней руки, говорил: "Не уходи"... У девушки-иноверки во сне забилось сердце, из глаз ее полились слезы...

Несколько лет назад, еще задолго до своей болезни, больной, а в те времена пока еще будущий больной, спустившись как-то с мусорным ведром во двор, повстречал возле мусорных ящиков очень странную крысу. Величиной с доброго кота, с сероватой жесткой щетиной, она вышла ему навстречу, покрутила глазами, прокашлялась и сказала:

- Здравствуй, сосед!

Кто другой на месте будущего больного, наверно, вскрикнул бы и отшвырнул пинком крысу, или же, выронив со страху ведро, убежал бы к себе и запер дверь изнутри. Ибо согласитесь, что хотя в наше время говорят многие, и говорят, и препираются, и даже речи произносят, но чтобы с обыкновенным смертным, мирно вынесшим из дому мусорное ведро, вдруг заговорила крыса, чтоб сказала ему как старому знакомому: "здравствуй, сосед!", от этого хоть кто с катушек сойдет. Но с будущим больным ничего такого не случилось, он не испугался, не вскрикнул, не прогнал крысу, не убежал и не сошел с ума. Откровенно говоря, он всегда предполагал, что с каждым смертным может приключиться какая-нибудь чертовщина, дело это хоть и необычное, но вполне возможное, просто те, с кем приключается нечто подобное, не признаются в том, чтобы "ненароком не угодить в психиатрическую клинику. Если честно, то когда крыса обратилась к нему со своим приветствием, то есть сказала: "здравствуй, сосед!", его слегка зазнобило, и, поперхнувшись от неожиданности, он, стараясь не выдать изумления, опорожнил свое ведро в один из мусорных ящиков, а потом спросил:

- А кто ты... сосед? - Но хоть он ничуть не испугался, голос его прозвучал совсем тихо.

- Я Кирликир*, - зверек закрыл левый глаз и, глядя на собеседника одним правым, пояснил: - Грязная грязь. Зловонная и омерзительная. Но поверь, сосед, на свете нет никого чище меня. Хочешь, обнюхай? Сам убедишься, какой я чистюля. - В голосе слышалась обида. - Есть два-три негодяя, это они так прозвали меня. Да уж ладно, кому в наше время по имени честь? Я триста пятьдесят лет как на белом свете живу, по вашим понятиям, совсем старая крыса, может быть, самая старая крыса на этой земле, старейшина, словом. Я все умею... Хочешь, сделаю тебя председателем коопторгинтерлюкса?

______________ * Кирликир - дословно "грязная грязь".

Будущий больной изумленно всплеснул руками:

- Не знаю, право...

Кирликир поменял глаза: открыл левый и закрыл правый, и сказал:

- А хочешь, я тебя английским лордом сделаю? Это мне раз плюнуть! А? Разгорячившись, он поднялся на задние лапки и, почесывая себе живот передними, нервно заходил между мусорными ящиками. - Или вот что, остановился он перед будущим больным, - давай-ка я поставлю тебя главным астрологом, а? Я ведь знаю, ты мечтал об этом втайне, а должность престижная. А, братишка? - Но подметив все возрастающую растерянность будущего больного, он спросил в упор: - Что такое, сосед? Или ты мне не веришь?

Будущий больной поставил ведро на землю и отер тыльной стороной ладони взмокший лоб, пот был липкий, как будто ему на лоб вылили полсклянки канцелярского клея. Голова у него кружилась, лицо огнем горело. "Ну и ну!" сказал он себе.