Михаил Погодин - Сокольницкий сад

— Я пришел нарочно, сударыня, попросить у вас извинения во вчерашней моей дерзости, — сказал я, поклонясь почтительно. — Сад ваш так понравился мне издали, что я никак не мог преодолеть желания осмотреть его вблизи…

— И верно не приметили забору — это очень простительно, — отвечала она мне отрывисто, чуть-чуть наклонившись головою, и ушла скорыми шагами по средней дорожке.

Я не знаю, что хотела она сказать сими словами: упрекнуть ли меня в самом деле за нескромность или под видом упрека дать почувствовать, что мое явление было ей не неприятно. — Что ты об этом думаешь? — Как бы то ни было, любезный мой Всеволод, она прелестна собою. Это Галатея. В голубых глазах ее сколько кротости, добросердечия! А когда, уходя, взглянула она быстро на меня… сколько искр посыпалось из смирненьких глаз! Они как будто зажглись. Волосы темно-русые густыми кудрями лежали в кучках на обоих висках. Маленький ротик, какой едва ли был и у Гебы [3] Геба — в греческой мифологии богиня вечной юности. . Румянец во всю щеку. А голос, ах, какой голос! он так и льется в душу.

Толкуя с собой об ее ответе, я пошел в рощу и гулял там несколько времени. Между тем начинало смеркаться… небо обложилось тучами, и я не успел подойти к валу, как дождик начал накрапывать… вхожу в переулок… дождь полил как из ведра… я шел — бежал, и только что миновал дом, в котором живет моя знакомая незнакомка, — как вдруг догоняет лакей из этого дома с приглашением от своего господина взойти и обсушиться. Ты можешь судить о моем приятном удивлении. Являюсь. В передней еще встречает меня почтенный старик лет шестидесяти.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! Вас совсем измочило дождем. Сюда, сюда, к камину!

Любезный старик увидел меня из окошка и сжалился надо мною. Я рассыпался в извинениях и благодарениях.

— Луиза! вели приготовить нам чаю.

«Луиза, — повторил я себе на уме, — какое приятное имя!»

— Сейчас, дяденька! — раздался голос из соседней комнаты. Между тем мы уселись около камина, и начался разговор.

— Верно, у вас есть знакомые в нашей стороне?

— Я живу невдалеке отсюда и всякий день почти хожу гулять в Сокольницкую рощу.

— Где вы служите?

— Там-то.

Таким образом, слово за слово, мы стали говорить о времени сперва физическом, потом политическом — я тотчас заметил, что старик мой, обруселый немец, суворовский майор, больше всего любит толковать об военных происшествиях, и стал слушать его с великим вниманием, а после в свою очередь прочел ему дюжину новейших реляций о сражениях турок с греками, о брандерах канариевых [4] …о брандерах канариевых — Брандер — судно, предназначенное для сожжения неприятельского флота. К. Канарис (Канари) (ок. 1790–1877) — участник греческой войны за независимость (1821–1829), прославился уничтожением турецких кораблей в 1822–1824 гг. , о подвигах Боццариса [5] Боцарис Маркос (1790–1823) — герой греческой войны за независимость. , об американском Боливаре… [6] Боливар Симон (1783–1830) — в 1810–1820-е гг. руководитель борьбы за независимость испанских колоний в Америке. между тем поглядывал беспрестанно на дверь, думая про себя: да скоро ли же вы явитесь, мамзель Луиза? — Наконец мамзель Луиза явилась и сделала мне маленький книксен.

— Рекомендую вам свою племянницу, — сказал старик. Я поклонился почтительно, благодаря его про себя за излишний труд. — Подали чай — никогда я не пивал этого китайского нектара с таким удовольствием… но и надобно сказать тебе, что здесь все умножало удовольствие. — Не стану говорить о том, что прекрасная девушка сидела пред глазами, — нигде не видал я комнаты, убранной с такою простотой и вкусом. Пол из досток был так чист, как будто бы оклеен почтовою бумагою, замки на дверях, задвижки на рамах горели как жар; стекла в окончинах так прозрачны, что их не видать было; на стенах, оштукатуренных и выкрашенных бледною голубою краскою, развешаны были эстампы, представляющие лучшие виды швейцарские и италианские: пылающий Везувий, гробницу Виргилиеву, жилище Тассово в Соренто, аббатство Невстид, в коем провел юные лета свои великий Байрон и проч. — За чаем я осмелился отнестись к мамзель Луизе с некоторыми словами о Сокольницкой роще, о реке Яузе, о примечательных московских окрестностях и получил от нее ответы короткие, как будто застенчивые. Между тем мне хотелось больше всего уговорить старика так, чтоб он пригласил меня к себе и не в дождик, и удалось. Когда я стал откланиваться, благодаря за гостеприимство, мой майор сказал мне:

— Вы одолжите нас очень много, если, гуляя когда-нибудь поблизости, завернете по дороге к нам; мы всегда почти дома. А мне всегда приятно будет потолковать с вами о бедных греках.

— Помилуйте, я почту за особенное счастье, если вы позволите мне пользоваться вашим знакомством.

— Итак, по рукам: в первое воскресенье вы у нас.

«И ближе, если угодно», — подумал я, откланиваясь, и пошел домой в полном удовольствии.

Что скажешь ты о моем приключении? Оно так странно, что мне самому кажется невероятным, и я почти не понимаю, как все это сделалось. — Как бы то ни было — такое знакомство, признайся, может быть очень приятно и полезно. — Не усладительно ли после недельных трудов, в коих напрягаются и устают все умственные способности, из-за фолиантов, при чтении коих так часто вянет воображение, от мертвого созерцания природы в книгах, где беспрестанно уделяешь, расточаешь, так сказать, собственную жизнь свою, — не усладительно ли, говорю, отдохнуть при виде природы живой и ее впечатлениями возвратить потерянное, дополнить полученное. — Здесь есть еще множество других выгод, если можно употребить это экономическое слово. Красота, добро, истина — сии три великие идеи в начале своем суть одна и та же. Руссо еще сказал, хотя и мимоходом, мудрое, великое слово, что добро есть красота в действии [7] Руссо еще сказал <���…> что добро есть красота в действии — слова из романа Руссо «Новая Элоиза». ; и я совершенно уверен, что, погружаясь в одну какую-либо из сих идей, получишь под конец в награду сознание остальных, подобно, как по одному радиусу пришед к центру, очутившись в крайних точках всех радиусов вместе. — Художник, постигший красоту, чувствует в красоте истину и добро. Добродетельный, постигший добро, чувствует красоту и истину. Философ… но я зафилософствовался, друг мой, и ты смеешься.

В заключение скажу, что ты можешь теперь относиться ко мне смело, по крайней мере, за объяснением всего, чего не поймешь в Горации и Овидии. У меня есть теперь для сих писателей такой комментатор, какого не заменят тебе все Гроновии, Бурманны и Ернесты [8] Гроновий И.-Ф. (1611–1671), его сын Гроновий Я. (1645–1716) и Эрнести И.-А. (1707–1781) — немецкие филологи-классики. Бурманн П. старший (1668–1741) и Бурманн П. младший (1713–1778) — голландские филологи-классики. на свете.