Михаил Погодин - Психологические явления

Что же? Чрез два месяца на Успенской ярмарке в Харькове идет он вечером из рядов к себе на квартиру — извозчик прямо ему в глаза. Мой купец побледнел, но тотчас оправился и, чтоб не подать никакого подозрения, завел речь издалека.

— А, Филипп; здорово, старый знакомый.

— Здравствуйте, батюшко; как вас бог милует?

— Помаленьку, да где ты пропал из Орла намедни? я не успел и спасибо сказать за твою послугу.

— Спешил домой; наша деревня ведь подгородная.

— Так ты до сих пор пировал все дома, никого не возил, ленивец?

— Как не возил! Я в Королевце ссадил трех седоков, да вот уж и оттуда сюда поспел, все не порожним.

— А — ты прокатился немало. Чай, растрясло твою тележонку. Ведь ты в ней ездил? или она дома оставалася?

— Нет, батюшко, за мою тележонку в Королевце полтораста рублей… — купец вздрогнул… — давали мне, да я и не подумал отдать, я ведь за колеса одни летась [9] Летась — прошлым летом, в прошлом году. , к Миколе [10] …к Миколе — ко дню св. Николая. , заплатил пятьдесят рублей. Пожалуй, хоть вашу милость свезу в ней куда угодно.

— А мне и в самом деле пора сбираться в дорогу. Я смеюсь: кибитка твоя мне полюбилась, преспокойная. Здесь она у тебя или в деревне?

— Здесь.

У купца подкосились коленки, насилу мог он удержаться. Слава богу, думал он, из слов извозчика незаметно ничего особенного; он в руках; кибитка цела, в городе, и, кажется, не была нигде без хозяина. Оставался, однако ж, еще вопрос, главнейший: целы ли старые сапоги? Не выбросил ли, не утащил ли их кто на станциях или в деревне?

Дрожащим голосом возобновляет речь купец.

— Да что, Филипп, теперь рано. Сем-ка я посмотрю еще на повозку: поместимся ли мы в ней четверо с поклажею?

— Извольте, батюшко, я стою недалеко отсюда за рекою. Пойдемте.

Отправились, пришли. Кибитка стоит перед купцом, как в ту минуту, когда он садился в нее с тридцатью тысячами рублей.

— Хорошо, Филипп, — сказал он, обхаживая ее и бросая проницательные взоры под передок, — приходи завтра ко мне в лавку. Мы уладимся. — Да! я и позабыл спросить тебя: не вынимал ты ничего из передка?

— Там ничего нет.

— Как ничего? Не видал ли ты… старых сапожонков… они, правда, некорыстные… да мальчишке годятся на дорогу… Посмотри-ка! Сделай милость!

— Пожалуй утрась я пороюсь в сене. Разве завалились куда.

— Нет, посмотри-ка лучше теперь.

— Извольте, — и извозчик полез в повозку — решительная минута! — Там он стал перетряхивать и выбрасывать сено. — Нет ничего, кажется… — купец дрожит как осиновый лист… — Вот веревки… вот запасная пристяжка… гвозди… а это что… фу… задохся от пыли… вот они! куда запропастились, проклятые.

— Здесь! — воскликнул купец, — бросай их скорее.

Сапоги точно его, целы, невредимы и увязаны, как будто вчера положены. Он обеспамятел почти от радости и не мог удержать своего восторга.

— Друг мой, Филиппушка! поди-ка сюда. Ведь в сапогах-то у меня были зашиты тридцать тысяч рублей! — и извозчик в самом деле видит пред собою свертки ассигнаций, синеньких, красненьких, беленьких, все новенькие, с иголочки. — Ай, ай, ай!

Купец дает ему сто рублей и, не слыша земли под ногами, стремглав домой, таща под полою возвращенное сокровище.

И извозчик в барышах: даром получил он сто рублей.

Верно он очень обрадовался такой нечаянной находке?

На другой день поутру он — удавился .

Дядя с племянником, крестьяне из одного села в Кобеляцком повете [11] Повет — уезд, часть области или губернии со своим управлением. , ходили, как обыкновенно это водится в Малороссии, на заработки, за Самару, — косить сено от Петрова дня и до Покрова [12] Петров день — 29 июня, праздник Покрова — 1 октября. . Домой воротились они с такою суммою денег, которой довольно им было на обыкновенные зимние нужды. Но дяде, человеку пьяному, недостало их и до Мыколина дня: загуляв не в добрый час, он промотал большую половину своей казны на вино, музыку и варенуху [13] Варенуха (укр.) — напиток из навара водки и меда на ягодах и пряностях. . — А между тем к божьему празднику ничего не было приготовлено, подушные не взнесены, рекрутские не выплачены, и голова не давал ему отдыху за недоимками, грозил посадить в колоду и представить в волостное правление. — Напрасно просил он у него отсрочки, давал в заклад домашний скарб, обещал молотить у него даром две недели — ничто не помогало, и притесненный крестьянин решился попросить денег в заем у племянника.

Этот не расположен был ему дать, потому ли, что мало надеялся на его исправность, потому, что ли, что они в самом деле были самому ему нужны.

— Рижство пидходыть, — так отговаривался он пред дядею: — треба жинци очинок купыть и плахту, да и соби чоботы.

Как сей последний ни убеждал его, как ни просил, что ни обещал, племянник стоял на своем и не ссудил его ни шелягом [14] …ни шелягом — ни грошом (шеляг — игрушечная, неходячая монетка). .

— Так будешь жалковать, — примолвил сквозь зубы рассерженный малороссиянин и ушел от него.

Дня через четыре, поздно вечером, когда уж все ложились спать, стучится он к племяннику в окошко.

— Яковец, Яковец, та выдь швыдче на двир, ты не бачышь, що у тебе на огороди робыться, свыньи на току весь хлеб перебуровыли.

Племянник поскорее накинул на себя свиту [15] Свита (укр.) — широкая длиннополая верхняя одежда. и бегом в огород. — У калитки дожидался его дядя и изо всей силы ударил обухом по голове так, что тот без малейшего крика повалился на землю. Оттащив тело к стороне, спешит он опять к окошку:

— Та пиды, бисова жинка, пособы мужу выгнать свыней з огорода; вин одын сердега ничого не зробыть.

Молодая выбегает — ее уж на крыльце встречает нетерпеливый злодей и также одним ударом кладет на месте. Остервенелый, с топором в руках, бросается он потом в избу. — Там по лавкам спало шесть девок, пришедших было к веселой Настюсе на досветки [16] Досветки — посиделки, которые начинаются не с вечера, а вскоре после полуночи, до рассвета. . Одну за другой колотит он их по головам, наконец ребенка в люльке и, дымящийся кровию, оставляет опустошенное жилище. Поутру спокойно едет в город и ходит по базару. Его встречает там голова:

— Ты не чув, що с твоим племянником зробылось?

— Ни, — отвечает он спокойно.

— Яго хтось убыв, и жинку его, и дытыну, да ще дивчат до десятка.

— Та се я их угомоныв.

— Чи справды?

— Далыби я.

Голова доносит в суд. Преступника хватают и приводят к допросу.

— За что ты убил племянника?

— За то, що вин мене николы не вважав, покинув мене без копейки рады праздныка господня, не хотев пособыть в нужде.