Владимир Санин - За тех, кто в дрейфе !

- Дорогу! - орал Филатов. - Я спешу, извините меня!

Двести метров шли два с половиной часа.

Мороз был градусов под сорок, а с людей градом лил пот. Они сбрасывали каэшки, окунали в снег головы - "так, что от них шел пар!" - утверждал Бармин, просто валились с ног от безмерной усталости. Адова работа, ничего труднее авральной расчистки льда на дрейфующей станции нет.

Громыхнуло совсем рядом: это метрах в двадцати за трактором возникли и стали его нагонять торосы.

В свете факела Семенов увидел замерзших на месте, обессиленных, отчаявшихся людей.

Впереди, в нескольких шагах, разошлась свежая трещина, сзади шел вал. Семь человек, трактор и локаторская оказались на неверном обломке Льдины, которая в любую секунду могла превратиться в крошево битого льда. Трещина расходилась, вот-вот она могла отрезать путь к отступлению, и времени терять было нельзя. В этом адском грохоте все равно никто бы не услышал команды, и Семенов, за руку сдернув Филатова с трактора, жестом приказал людям прыгать через трещину.

И тут совсем уж чудовищный грохот, будто взорвался и взлетел на воздух склад снарядов и бомб, потряс Льдину: вал торосов взгромоздил на свои плечи новую многотонную глыбу, рванулся вперед и завис над локаторской.

И наступила тишина.

Семенов запустил одну ракету, другую, третью.

Оглушенные, не в силах выдавить из себя хоть слово, люди смотрели на изуродованный, окаменевший в тишине пейзаж.

Полные могучей энергии, безжалостные в своей ненасытной жажде разрушения валы торосов, уничтожавшие станцию с трех сторон, замерли, словно чья-то невидимая рука в одно мгновение вытряхнула из них живую душу.

Семенов опустился на волокушу, ноги его больше не держали. Рядом присел Бармин.

- Антракт, Николаич?

- Сплюнь три раза, - проворчал Семенов.

К нему подошел Шурик Соболев, заглянул в лицо.

- Сергей Николаич, - спросил он, - это уже все, или они снова начнут?

- Кто они, Шурик?

- Ну, эти... - Соболев махнул рукой в сторону торосов.

- ... хулиганы, - тихо подсказал Непомнящий.

Кругом заулыбались. От тишины ломило в ушах. Пока работали, было жарко, а теперь стал чувствительно пробирать мороз.

- Можно покурить, - сказал Семенов и подозвал Филатова. - Как насчет пороха в пороховницах? Ну, не делай несчастный вид, возьмешь людей, перебросишь мост и перевезешь локатор на основную Льдину.

- Имей совесть, отец-командир, - заныл Филатов. - Двенадцать часов не жрамши! Граждане, кто покажет оголодавшему полярнику, где ближайшая шашлычная?

- В твоей характеристике, Веня, - ласково сказал Бармин, - концовка будет такая: "Богатырский сон, зверский аппетит и полное отвращение к работе".

- Клевета! - возмутился Филатов. - Товарищи, вы все свидетели: сегодня воскресенье, день отдыха, а Филатов дружно, как один, вышел на работу!

- Сергей Николаич, - к Семенову подошел Осокин, - может, разрешите аэропавильон проведать?

Семенов кивнул, встал.

- Готовь клипербот. Выполняй, Веня, подвижки могут начаться снова. Саша, поедешь с нами. Разводье, отрезавшее от лагеря аэропавильон, еще дымилось, но черная вода океана была спокойна. Запустив ракету, Семенов определил ширину разводья метров в шестьдесят.

- Морское путешествие очень полезно для нервов, - ежась от холода, сказал Бармин. - Особенно на голодный желудок.

- Не ворчи, на полчаса всех делов, - утешил Семенов.

- Готово, Николаич! - сообщил Осокин. - Помоги, док.

Они вдвоем подняли клипербот и понесли его к краю разводья.

- Стоп! - Семенов пешней сбил с края снежный карниз и осторожно потопал ногой. - Ванна нам ни к чему. Опускайте.

Пока Бармин и Осокин садились, Семенов держал клипербот, за веревку, а потом спустился сам. Кое-где разводье стало прихватывать молодым ледком, и Бармин, сидя впереди, разбивал его пешней и отбрасывал подальше от резиновых бортов клипербота. Осокин ловко работал веслом, а Семенов пускал ракету за ракетой, глядя во все глаза и восхищаясь первобытной красотой разорванного пейзажа: застывшими в хаотическом нагромождении торосами, вставшими на ребро глыбами трехметрового пакового льда и самим разводьем, похожим на многоводную реку с изломанными берегами, которые стихия украсила причудливыми ледяными фигурами. А ведь придет время, подумал Семенов, и мы скажем этому разводью большое спасибо: на нем можно будет соорудить отличный аэродром.

- Левее, - приказал Семенов Осокину, когда клипербот приблизился к противоположному берегу, с которого свисала бесформенная глыба льда. Если такая махина задумает упасть в воду, а при малейших подвижках она не преминет это сделать, то от лодки и ее пассажиров и воспоминания не останется. - Вот сюда, Виктор.

Аэропавильон, сколоченное из бревен, досок и фанеры пятиметровой высоты сооружение, оказался целым и невредимым, а из всего имущества угодила в разводье лишь небольшая часть мешков с каустиком и алюминиевым порошком, из которых добывается водород для радиозондов. Несомненная, счастливейшая удача. Вот только как отбуксировать такое сооружение к лагерю? Разобрать на части - и по воде? Или искать обход? Вряд ли его найдешь в таком хаосе...

- Сергей Николаич, - Осокин тронул Семенова за плечо. - Мы там на всякий случай перекинулись с ребятами... Ну, в общем, не надо павильон с места трогать, мы с Непомнящим поживем здесь, палатку разобьем. А с локатором Леша Кузьмин справится.

- Идея хорошая. - Семенов испытующе посмотрел на Осокина.

- Хорошая идея, Виктор!

- Провода через разводье протянем, - обрадовано продолжал Осокин, - а льдом покроется - будем в гости ходить, с хутора! Согласны, Сергей Николаич?

- Спасибо, - сказал Семенов. - Спасибо! Ну, теперь домой, а то и в самом деле голова от голода кружится.

Они поужинали в опустевшей кают-компании. На столах осталась грязная посуда, на полу валялись окурки.

- Кто дежурный? - Семенов морщил лоб, никак не мог вспомнить. - Завтра всыплю.

Осокин разливал чай, Бармин что-то рассказывал, а Семенов впервые в жизни задремал за столом.

- А? Что? - очнувшись от звяканья ложечек в чашках, спросил он.

Бармин засмеялся.

- Пей чай и пошли спать, Николаич.

- Да, кто дежурный по станции? - спохватился Семенов.

- Костя, он на обходе, - ответил Бармин. - Я его подменю.

- Ладно. Через четыре часа разбудишь.

Отправив бездомного Осокина отдыхать в медпункт, Бармин проводил Семенова, помог ему раздеться, повесил, над печкой унты и одежду, погасил свет и ушел.

А Семенов долго не мог уснуть. Тело мучительно ныло, тупая боль обручами сковала голову. "Старею, - признался он самому себе, - один аврал выжал без остатка". Он лежал с полузакрытыми глазами и думал о том, что на долю станции выпал далеко не худший жребий. Самый серьезный удар - гибель метеоплощадки со значительной частью приборов, но кое-что спасено, кое-что сделают в мастерской механики, так что метеонаблюдения хотя и не в полном объеме, но будут продолжаться; магнитный павильон все-таки выручили - спасибо, Женя, при всей своей гордости пусть Груздев именно тебе в ножки кланяется, а если и не выскажет благодарности вслух, то хотя бы подумает, как всегда думаю я: "Хорошо, что на станции есть Женька Дугин!" Утонул один жилой домик с личными вещами Осокина, Непомнящего и Рахманова, проглотило разводье и гидрологическую палатку, но батометры и другие приборы Бармин с Ковалевым успели вытащить; площадь Льдины уменьшилась примерно вдвое, торосы полностью разрушили сооруженную осенью взлетно-посадочную полосу, при подвижках согнуло злополучную мачту радиоантенны, порвало силовые кабели провода...