Савченко - Лариса Мондрус

Как там в Евангелии сказано: прости их, Господи, ибо они не ведают, что творят.

К счастью, власть Швейника ограничивалась стенами филармонии, за которыми действовали другие законы притяжения. Вот если бы еще и на радио Шварцу был вход закрыт, тогда пиши пропало. А так в Министерстве культуры республики поддержали его идею создать при радиокомитете постоянно действующий симфоджаз в стиле оркестра Монтавани. Этому способствовали два серьезных аргумента: острый дефицит легкой музыки, звучавшей на Рижском радио, и желание создавать свой репертуар, а не прокручивать ленты, которые присылались из Москвы, что тоже внесло бы свою лепту в реализацию национального самопроявления Латвии. В Советском Союзе "симфоджазом" называли эстрадный оркестр с преобладанием струнных инструментов, но играющий в джазовых гармониях. Неотъемлемой чертой отечественного симфоджаза стала и новейшая, только что освоенная система записи музыки - с искусственным "эхом", "холл-эффектом", создающим у слушателя ощущение большого помещения, в котором играет оркестр.

Поддержка свыше позволила Шварцу экспериментировать в области оркестровок, что, в свою очередь, открывало возможность заявить о себе на союзном уровне. В Москве, куда теперь частенько наведывался, Шварц встречается со многими ведущими музыкантами страны: Эдди Рознером, Олегом Лундстремом, Вадимом Людвиковским, Георгием Гараняном, Юрием Саульским. В отличие от латышей, которые и руками и ногами открещивались от всего русского, Шварц, как губка, впитывал все новейшие московские веяния, заводил полезные знакомства на Всесоюзном радио, где показывал свои записи главному редактору эстрадных передач Чермену Касаеву, и на фирме "Мелодия" - с редактором Анной Качалиной и звукорежиссером Виктором Бабушкиным, внедрявшим в запись стереозвук, что было еще в новинку.

Тихий алкоголик Саша Кублинский почти год делал вид, что руководит Рижским эстрадным оркестром, пока директор филармонии товарищ Швейник наконец не осознал свой промах с его назначением. Оркестр разваливался на глазах: дисциплина упала, репертуар не обновлялся, количество концертов заметно снизилось, гастрольные поездки планировались, но не выполнялись. Надо было спасать дело, и Филипп Осипович повел другую игру.

Как-то Яша Штукмейстер позвонил Шварцу:

- Послушай, есть тема для разговора.

- Что будем обсуждать?

- Ты же понимаешь, с Кублинским у нас ничего не клеится. У него то понос, то золотуха. Все недовольны, у ребят никакого роста.

- Ну и что?

- Ты бы не мог вернуться в оркестр?

- Мог бы,- без раздумий ответил Шварц.- А Швейник? У нас с ним конфликт не на жизнь, а на смерть.

- Брось преувеличивать. Ну, повздорили, с кем не бывает. Я с ним говорил. Он, кажется, все понял. И дословно сказал так: "Мы можем найти общий язык, если он, то есть ты, согласен".

- Я стараюсь зла не помнить. Но в этом оркестре сейчас, кажется, некому петь. Музыканты ладно, а солистки-то подходящей нет.

- Давай условимся так. Если ты возвращаешься, я тебе приведу такую певицу - пальчики оближешь. А если не согласишься, то я и показывать не буду.

- Яша, я тебя очень уважаю. Только мало верится, что вы нашли звезду. За мое время работы в оркестре мы прочесали самодеятельность вдоль и поперек. Там никого нет. Где вы могли найти?

- Эгил, что мы с тобой будем зря пререкаться, придешь - увидишь.

- Хорошо, считай, уговорил.

Шварц был прав в том плане, что латышская эстрада на рубеже 50-60-х годов не имела ярких солистов союзного уровня. Хотя по большому счету и сравнивать было не с кем. Те, кто блистал в Москве и Ленинграде, за исключением, быть может, Э. Пьехи, не соответствовали, по его мнению, западным стандартам и вообще представлениям о современном эстрадном исполнителе. Более-менее профессионально в Риге выступали эстонка Айно Балыня с фицджеральдовским репертуаром и студентка консерватории Валентина Бутане, певшая в стиле Нины Дорды и Капы Лазаренко. Был еще Янис Крузитис, работавший на эстраде под Фрэнка Синатру. А дальше - вакуум. Поэтому Шварц был несколько заинтригован: что такого удалось найти Яше Штукмейстеру там, где искать уже нечего? Но и давать пустых обещаний он, знающий себе цену администратор, тоже не будет - Эгил это отлично знал.

16 сентября 1962 года Швейник подписал приказ о назначении Э. Шварца художественным руководителем и дирижером Рижского эстрадного оркестра.

Эта осень ознаменовалась для Шварца еще одним приятственным событием - он вторично стал студентом Рижской консерватории, поступив на заочное отделение в класс композиции Яниса Иванова.

А теперь, дорогой читатель, пора вернуться к нашей героине, которую мы покинули в трудный момент на перекрестке жизненных дорог.

Глава 3

"НА СОЛНЕЧНОМ ПЛЯЖЕ В ИЮНЕ..."

"Падн ми бойз".- Солистка РЭО.- Мистика Юрмалы.- Как начиналась любовь.- Эмиссары из Москвы.- Всесильный Швейник.- Рядовой Шварц.- Прощай, Рига..

- Ларочка, подойди к телефону,- Лидия Григорьевна положила трубку на тумбочку,- тебя просит какой-то Штукмейстер.

- Мама, что значит "какой-то"! Это из филармонии.

Сердечко Ларисы затрепетало. Она давно ждала этого звонка.

Экзамены в иняз легкомысленно пропущены, год пропадал, на карту поставлено будущее.

- Ларисочка, надеюсь, вы меня не забыли,- заворковал в трубке жизнерадостный голос директора РЭО.- Извини, долго не звонил. Зато для тебя хорошая новость. На неделе намечается прослушивание, приглашаю тебя попробовать свои силы.

- А что надо петь?

- Да все что хочешь. Ты, кажется, готовила песни Володи Хвойницкого? Можешь даже их.

- Ой, боюсь я.

- Не переживай, малышка, комиссия настроена к тебе очень благожелательно.

Историческое прослушивание состоялось через два дня в зале филармонии. "Комиссию" представлял в единственном числе господин... пардон, тогда еще товарищ Шварц. За рояль сел 18-летний паренек Леня Зеликсон (потом он будет работать в ансамбле Мондрус в Москве). Но среди немногих слушателей находились опытные "жуки": сам Швейник, директор РЭО Яша Штукмейстер, конферансье ансамбля Гарри Гриневич и композитор Хвойницкий. Хотя, что касается последнего, Лариса вовсе не собиралась петь его песни. Она наметила для себя такой сборный итальяно-польско-французский репертуар. И все же, выйдя на сцену, заколебалась, с чего начать. Может, действительно с Хвойницкого? А то еще провалят сразу...

- Деточка, да ты не волнуйся,- раздался из полумрака хорошо поставленный голос Швейника.- Тут все свои люди. Покажи нам, что ты умеешь.

Лариса подошла к Зеликсону, показала ноты, пошепталась, и вдруг волнение как рукой сняло, она почувствовала себя в роли опытной артистки. Мондрус исполнила полностью один лирический опус Хвойницкого и с сознанием выполненного долга перешла к своим излюбленным западным шлягерам. Причем каждую песню показывала кусочками, куплетами: одну на польском языке, другую - на итальянском, третью - на французском, демонстрируя слушателям весь спектр своих возможностей, вокальных и репертуарных.