Виктор Савин - Прошу к нашему шалашу (сборник)

Перед воротами дома Шомполовых остановился в нерешительности. Надо, наверно, постучать в окно, а то войдешь во двор, а там собаки. Да и ни шнурка, ни щеколды не видно у ворот. Значит, без стука не входи. Постоял, потоптался, наступил на какую-то дощечку у подворотни. Дощечка качнулась и ворота вдруг сами по себе открылись.

- Вот так штука! Механика какая-то!

Вошел во двор, огляделся. Никаких признаков собак. Выходит, Евстигней Поликарпович в лесу и собаки с ним, иначе подняли бы гвалт. Досадно, что придется "загорать" тут в ожидании возвращения охотника с промысла.

Миновав дощатые сени и переступив порог дома, очутился в большой светлой комнате. Над головой полати, слева русская печь, вдоль передней стены у окон крашеная лавка, стол, накрытый синей клеенкой. У шестка что-то делает пожилая женщина, а за столом сидит белобрысый, чуть курносый, узкоплечий паренек с челкой. Ясно, ученик седьмого или восьмого класса. Перед ним тарелка с ароматными щами и горка хлеба ломтями. Видимо, пришел из школы и обедает.

Я поздоровался и обращаюсь к женщине:

- Евстигней Поликарпович, вероятно, в лесу, на охоте?

- Нет, дома, - отвечает, разглядывая меня.

- Мне бы увидеть его.

- А вот он, за столом.

Подросток вдруг вспыхнул, покраснел. Мочки ушей налились и светятся, словно ягодки переспевшей малины. Отложив ложку, он встал, смутился и, одергивая рубаху-косоворотку, сказал:

- Вот он я, Шомполов.

С Евстигнеем Поликарповичем мы быстро познакомились. Он увел в горницу с горшочными цветами, похожую на сад. Сел рядом со мной и не знал, куда девать большие, широкие руки. Да, это был он. Знаменитый охотник. Только сам он никак не хотел признавать этого.

- Ну, какой я охотник! - протестовал он. - Помаленьку промышляю. Отец занимался этим делом. Ну и я... Отец на фронте погиб. Мать в колхозе, свинарка. Мне надо чем-то заниматься в свободное от уроков время, вот я и добываю птиц, зверей.

- Серьезное это дело, сложное.

- А что тут сложного? Не примеры по арифметике решать. По математике у меня пятерки, а иной раз нарвешься на задачку, с первого взгляда простая, а начнешь решать - не выходит. Вот и пыхтишь, ломаешь голову. А птицы, звери - они ведь доверчивые, их легко обмануть. Я за ними шибко-то не бегаю, не ищу их. Они сами ко мне в руки лезут. Смекать только надо, как их лучше взять.

- Вот-вот, в этом и дело!.. Покажи-ка мне свое ружье. Хорошее, наверное?

- У меня его нету... Отцовское ружье мать продала еще в войну.

- Как нет?

- Ну, не купил. На что оно мне? Таскаться с ним. Наши первобытные предки не имели ружей, да с голоду не помирали. Жили, питались.

- Но ведь теперь не каменный век, милый! Как тебя попросту звать-то?

- Стежка.

- Ну вот, Стежка. К старому-то у нас позарастали стежки-дорожки. Как же без ружья-то?

- Обхожусь вот. Я ведь несовершеннолетний. Может, и куплю потом.

- Интересно! Ну, расскажи, как же ты охотишься без ружья?

- Как вам рассказывать-то? Пойдемте со мной - сами увидите. Мне как раз сейчас надо осмотреть свое охотничье хозяйство.

Я с удовольствием согласился. И мы со Стежкой вышли из дома. Во дворе я его спросил:

- Охотничьи собаки у тебя есть?

- Какие собаки? На собак надеются те, у кого своей смекалки не хватает. Собака ему найдет, укажет, где зверь, где птица. Я и без собаки знаю, кто где живет в лесу. Здешние места я изучил как свои пять пальцев.

ТЕТЕРЕВА В КОРЗИНКЕ

Шли по селу. Оно кругом в лесу, в горах. Самое типичное село горнозаводского Урала. Стежка шагал впереди, в черном дубленом полушубке, в шапке-ушанке, в подшитых валенках. Брюки выпущены на голенища. Сам высокий, но по-детски худенький.

Возле каменной трансформаторной будки, откуда, словно паутины, во все стороны расходятся провода, Стежка обернулся и сказал:

- Пойдемте в этот проулок, тут до овина ближе.

Вышли в открытое заснеженное поле, а за ним - седой кудрявый березник. А этот березник, гляжу, почти весь усыпан черными точками, похожими на грачиные гнезда.

- Там что, косачи, на березах-то? - спрашиваю парня.

- Они, поляши. Тут их сотни. В стаи собираются на зимовье-то. Все равно что домашние. Я уже их ладно поубавил. Смотрите, сидят, нахохлились. Видят нас, а лететь не собираются.

"И верно, какие смирные!" - подумал я, еле поспевая за длинноногим Стежкой. По узкой тропинке, переметенной поземкой и чуть взгорбленной, парень шагал твердо, уверенно. А я чуть ступлю неправильно, в сторону от снежного гребня, так нога сразу увязнет почти до колена. Но иду, балансирую, как на жердочке, и потею, хотя морозец изрядный. Мирюсь со всем. Надо же посмотреть, как охотится Евстигней Поликарпович, первейший промысловик в здешней округе.

За березовой кулисой снова было поле, круглое, как чаша. А в этой чаше - длинные ометы соломы, большой крытый ток, а чуть в сторонке помещение зерносушилки.

- Вот и пришли, - повернувшись ко мне, сказал раскрасневшийся парень. - Тут я и ловлю поляшей.

- Косачи, так их у нас называют, - заметил я.

- А правильно-то - тетерева, - поправил меня Стёжка. - Всяк по-своему богу молится.

- Ты что же, в бога веруешь?

- Ну, какой там бог! Это отцова поговорка. Бог всему - человек, я так думаю. Для бога теперь местечка нигде не осталось - ни на земле, ни на небе.

- А в сердце?

- Если у кого сердце как кисель, там могут и бактерии завестись.

Парень подошел к первому омету. Возле него в ряд стояли глубокие ивовые корзины, похожие на кадки, с крышками, сплетенными из лозы. Все эти корзины образовали как бы залавок, затрушенный пшеничной соломой с необмолоченными колосьями. Возле крайних корзин на шестах, точно метелки, маячили тугие тяжелые снопы.

Окинув взглядом "залавок", Стежка взял меня за руку и повел. На третьей от левого края корзине соломы не было, крышка оказалась голой.

- Здесь сидит поляш, - сказал он и чуть приоткрыл вращающуюся на оси крышку. - Смотрите!

Я заглянул в корзину: черный, с красными бровями косач притаился, прижался ко дну западни и косит на меня взглядом. Стежка выхватил птицу оттуда и живую, трепещущую подает мне.

- Возьмите себе, чучело сделаете. Посмотрите, какой у нее хвост, чисто лира!

От Стежкиного подарка я отказался и спросил:

- Как же косач оказался в корзине?

- А очень просто, - засовывая живую птицу в охотничью сетку, проговорил парень. - Утром и вечером тетерева слетаются сюда на кормежку. А на корзинах для нее приманка. Крышки-то видите, на оси, как повертушки, Поляш, поляшка ли, как сядет с налету на крышку, она перевернется на другую сторону и прикроет тут же провалившуюся в ловушку птицу.

- Хитро! заметил я.

- Никакой хитрости, - сказал Стежка. - Закон механики.

Из других корзин тут же, при мне, парень вытащил еще двух косачей и одну тетерку, серую, чуть срыжа.