Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части)

Поначалу гордые и самолюбивые корреспонденты пытались объяснять боссу, что новости не могут работать по принципу "утром в газете, вечером в куплете", что они должны обгонять газетчиков. Но Борис Петрович упорно гнул свою, проверенную временем линию. Тогда народ смирился и научился кивать, выслушивая жаркий шепоток начальства, а после укладывать приглянувшиеся Борису статейки в долгий ящик.

- Не горюй, придумается что-нибудь. Всегда придумывается, - сказала Лизавета Саше, когда они дошли до редакционного коридора.

Саша горестно кивнул.

В коридоре, возле двери Лизаветиной комнаты, сидел другой Саша, Байков. Сидел прямо на полу - дурная операторская привычка экономить силы.

- Привет, я думал, вы никогда не вернетесь! - Байков проворно поднялся.

- А почему ты здесь, а не там? - Лизавета кивнула на дверь.

- О-о, - картинно простонал Саша Байков, - не трогай, это больное! Я уже было устроился на прелестном диване в твоем кабинете, и тут... Кстати, почему в наших операторских комнатах диваны не такие удобные?

- Потому что оператор должен быть злой, быстрый и неприхотливый. Его нельзя приучать к комфорту. Оператора и так-то на съемки не выгонишь, а если он будет еще полеживать с удобствами - все, край! - охотно ответил один Саша на вопрос другого.

- Теперь понятно, - деловито согласился Байков и остановил Лизавету, уже взявшуюся за ручку двери: - Погоди, там у тебя гости...

- Что? - Она машинально посмотрела на часы. - Без двадцати одиннадцать. Только гостей не хватало. Кого черт принес?

- Вот за что люблю, так это за неженский строгий ум и сообразительность! И за умение задавать вопросы!

Лизавета удивленно вскинула брови - обычно Саша не балагурил столь плоско. Тот сразу посерьезнел.

- Честно говорю, не знаю. Но личность преотвратительная. Только я расположился поудобнее, это явление заглянуло в комнату, увидело меня, не поздоровалось и даже не спросило разрешения войти, а поинтересовалось, где ты. Я, как честный человек, ответил правду-истину, и тогда это чудо-юдо молча уселось в кресло напротив.

- А ты?

- Что - я? Встал и так же молча вышел. Хотел и вовсе уйти - не люблю душных людей, но сжалился над тобой, решил предупредить. Опасный тип, очень опасный...

- Надеюсь, хоть не вооруженный! - Лизавета решительно распахнула дверь.

В кресле мирно подремывал старый знакомец, начальник протокольного отдела Смольного - колобок в мешковатом костюме, сшитом фабрикой Володарского задолго до выхода оной на мировой рынок, и в тяжеленных очках с миллионными диоптриями. Обычно близорукие люди кажутся беззащитными и слабыми. Глава протокола мэрии был явно не из их числа - убогий наряд и толстые линзы, неведомо как, лишь подчеркивали его властность и показную уверенность в себе.

- Добрый вечер, Елизавета Алексеевна, добрый вечер.

- Здравствуйте, Пал Палыч! - учтиво ответила Лизавета.

От Пал Палыча зависели все политические корреспонденты города. Именно он знал, где можно подловить и задать вопросы приехавшему с официальным визитом премьер-министру Канады или президенту ЮАР. Только он знал, кто и когда прибывает с неофициальным визитом, и мог организовать соответствующую "утечку" информации. Лизавета частенько выезжала на официозные, или, на телевизионном языке, "паркетные" съемки, и была хорошо знакома с протокольным начальником. Тем не менее она не могла даже предположить, с чем связан столь поздний, неформальный и неожиданный визит.

- Вижу, вижу, что вы удивлены! - Пал Палыч легко выпрыгнул из яркого цветастого кресла. Он, человек, отвечавший за этикет и при коммунистах, и при демократах, безусловно, умел держаться непринужденно при любых обстоятельствах. - А я по вашу душу, по вашу душу. Вы даже можете догадаться почему. - Начальник протокола на секунду замолк, увидел, что Лизавета не собирается гадать о причинах его прихода, и посерьезнел: - У меня к вам разговор, очень важный! - Пал Палыч мельком глянул на двух Саш, топтавшихся у выхода, - пора, мол, и честь знать, разговор будет конфиденциальный.

Учтивый Маневич немедленно сказал:

- Мне еще текст писать, я пошел.

Саша Байков сначала поинтересовался:

- Мне уйти? Тогда я в соседней комнате. - И уже Маневичу: - Приютишь минут на пятнадцать?

- Вполне могли бы поговорить и при вас, что за тайны мадридского двора, - сказала Лизавета, однако удерживать никого не стала.

- Тайны не тайны, а беседа будет нешуточная. Присядьте.

Лизавета безропотно села, хотя непринужденность главного церемониймейстера Смольного потихоньку превращалась в нахальство.

- Начну с общеизвестного. Сейчас идет серьезная борьба за пост мэра. В нее включились...

- Я, по чистой случайности, в курсе.

- Конечно, конечно, - заторопился Пал Палыч, - я понимаю. Мне говорили, что вы девушка ершистая.

- Это в смысле, что на рыбу похожа?

- Почему на рыбу? - опешил гость. Его элегантная, предписанная правилами хорошего тона вальяжность моментально исчезла.

- На ерша, на рыбу...

- Нет, что вы, как можно, если вы и рыба, то белуга, красивая и ценная. - Пал Палыч снова взял себя в руки и опять держался барином.

Лизавета откинула волосы со лба. Белуга как комплимент новейшего времени - весьма оригинальный ход мысли.

- Разговор чисто деловой и серьезный. Как и борьба, развернувшаяся в Петербурге. Дело ведь не только в личностях. Дело в концепциях. И победа той или иной концепции роковым образом может повлиять на судьбу Петербурга.

- Вот, значит, как, концептуальный подход...

- Да, да, да, как хорошо, что вы меня понимаете, - решительно поддержал Лизавету Пал Палыч, - именно концептуальный, именно! - Он явно слышал термины "юмор", "сатира", "сарказм", но только на уроках литературы в школе, и до сих пор пребывал в уверенности, что это нечто абстрактное, для жизни непригодное. - Чрезвычайно необходимо добиться того, чтобы реформы в городе продолжались. Ведь сменить курс - проще простого, а вот довести дело до конца... Это, я вам скажу, не каждому под силу...

Лизавета с трудом проглотила совет переходить к делу, раз уж был обещан деловой разговор. Увертюры хороши в опере или на светском рауте. Правда, многие полагают, что без предисловий не обойтись и на переговорах любого уровня, но Лизавета, приученная работой к стремительности, моментально уставала, когда при ней велись пустопорожние разговоры.

Пал Палыч, матерый аппаратчик, пересидевший в Смольном не одного хозяина, спинным мозгом чувствовал настроение собеседника. Он кашлянул и сменил стиль общения.

- В общем, я возглавляю предвыборный штаб одного известного кандидата и хотел бы, чтобы с нами работали вы.

Лизавета снова попыталась проглотить саркастическое замечание - Пал Палыч словно специально нарывался на комментарии. Теперь он разыгрывал резидента: "наш кандидат", "мой штаб".