Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части)

- Атония, арефлексия, плавающие зрачки, - подхватила Лизавета. - Нам врач сказал то же самое, когда мы о Леночке расспрашивали...

- Вот и я об этом. Умирает, сказав про школу двойников...

- А Леночку пригласили куда-то поработать, когда выяснилось, что она умеет делать портретный грим...

- И тоже инсульт. А приятель Поливанова Зотов сначала дает интервью, в котором предполагает, что помощник этот умер не своей смертью, а потом страшно пугается и уже ни про свое интервью, ни про что другое слышать не может и не хочет. Он был на самом деле напуган до полусмерти. Я-то видел!

- И этот напуганный до полусмерти человек вдруг ввязывается в контрабанду и попадает в тюрьму. Бред, конечно, - вздохнула Лизавета.

Все помолчали. Потом Савва, самый из них нетерпеливый, несмотря на внешнюю солидность и серьезность, произнес:

- Надо что-то делать. Может, мне в Новгород съездить? К этому Поливанову?

- Я, как из Москвы приехал, сразу позвонил коллегам в новгородскую компанию "Вече". В Новгороде Поливанов не появлялся. А в те дни, когда его секретарь вежливо посылала всех интересующихся к месту избрания думца Поливанова, тот и не думал общаться с избирателями... В Москве он тоже не появился. По крайней мере, официально!

- Тогда надо снова поговорить с этим продюсером Новоситцева. Как там его фамилия? Целуев? Спросить, зачем нанимал Леночку, зачем ему понадобился портретный грим... для каких таких двойников... А то у нас вокруг этой школы двойников слишком много покойников, арестованных и запуганных!

Не успел Савва договорить, как Лизавета ойкнула и опрометью кинулась к своему столу. Судорожно выдвинула верхний ящик и принялась выкидывать оттуда записные книжки и визитницы.

У каждого журналиста накапливается невиданное и неслыханное количество телефонов и визитных карточек. Причем, как правило, на них зафиксированы телефоны и адреса совершенно незнакомых людей. Не то чтобы совсем незнакомых, а посторонних. Кого-то когда-то снимал или интервьюировал, с кем-то встретился на митинге, с кем-то разговорился на заседании правительства, кого-то узнал в ходе забастовки. Журналистика - это прежде всего общение, причем общение чаще всего с незнакомыми людьми.

Многие журналисты легко теряются в этих адресно-телефонных Кордильерах. Есть, разумеется, педанты, еженедельно или ежемесячно проводящие строгую ревизию, у них каждое имя и каждый номер телефона тщательно пронумерованы и классифицированы. А есть безалаберные особы, которые хранят все или почти все. Кто-то - от лени, кто-то - на всякий случай. Лизавета была из их числа. Она иногда бралась за разбор телефонного архива и тут же бросала это занятие, поскольку никак не могла решить, какую визитку можно отправить в мусорную корзину, а какую лучше приберечь. Ей казалось, что, выбросив адрес, она обидит кого-то, кто рассчитывал на нее, на ее журналистское внимание.

Конечно, у нее имелось нечто вроде личной записной книжки, в которой были собраны координаты родственников, друзей и приятелей. Остальные же телефоны копились в левом верхнем ящике рабочего стола. И именно эти завалы она принялась разбирать.

Карточки летели во все стороны, шуршали страницы блокнотов. Молодые люди с любопытством наблюдали за столь странным рвением. Лизавета же приговаривала:

- Надо же быть такой идиоткой! Нет, дурой! Надо же быть такой кретинкой, набитой и надутой!

- Нет, не надо, - попытался остановить ее Саша Маневич. - Лучше скажи, что ты ищешь.

- Телефон главного конкурента Целуева. Мне его дала наша социологиня. И вот - либо я его потеряла, либо он дома остался... Боже! Идиотка, ведь все лежало на поверхности, он мне прямо сказал про учителя по сценодвижению, а я ушами хлопала, как бассет-недоросток! И что теперь делать?

- Позвони домой. - Саша Маневич умел быть рассудительным.

- Думаешь, в ее бумажках бабушка разберется?

- Бабушка в Москве, - машинально ответила Лизавета. Ее строгая бабушка разрывалась между любимой дочкой, переехавшей в столицу к новому мужу, и любимой внучкой.

- Тогда лучше сразу звонить Людмиле. У меня где-то был ее телефон. Савва достал свою пухлую записную книжку и вскоре продиктовал Лизавете номер. Она тут же начала щелкать кнопками.

- Алло, добрый вечер, Людмилу Андреевну будьте добры... Добрый вечер и извините за поздний звонок. Просто я потеряла телефон вашего однокурсника, Игоря Кокошкина... Что... В больнице?... Какой ужас... Нет, конечно, не знаю... А где? Спасибо, и еще раз извините за беспокойство.

- Что, инсульт? - спросил Савва, едва девушка повесила трубку.

- Не юродствуй. Его кто-то избил до полусмерти. Сотрясение мозга, изуродовано лицо, поврежден глаз, он в Георгиевской больнице.

- А кто? Что?

- Неизвестно. - Лизавета посмотрела на пригорюнившегося Маневича. Меня Людмила спросила, не знаю ли я, кто мог на него напасть... Я не знаю... Хотя...

- А что ты хотела у него узнать? Из-за чего весь сыр-бор?

- Когда мы беседовали, он рассказал о странных "темных" заказах этого Целуева. Мол, приглашает специалистов, неизвестно зачем, неизвестно для кого. В частности, хозяин фирмы "Перигор" рассказал, что знает какую-то тетку, преподавателя сценодвижения - ее обычно нанимают для того, чтобы научить будущего политического деятеля не сморкаться в рукав и грациозно скользить по паркету, - так вот, господин Целуев пригласил ее для очень странной работы: тетке показали видеозапись, где неизвестный ей человек ходит, сидит, говорит, и спросили, может ли она научить другого человека двигаться так же, как этот.

- И что...

- Вроде научила... - Лизавета помолчала. - Просто мы стали говорить про двойников, про портретный грим, а ведь эту сценодвиженку тоже приглашали на своего рода портретный грим! Ведь похожие черты лица - это еще не портрет, мы часто опознаем людей по походке, по манере держать ручку, садиться в автомобиль. Это немаловажные элементы "копии". Вот если бы отыскать ту тетку...

- И как ее зовут?

- В том-то и дело, что я тогда на этот рассказ Кокошкина и внимания не обратила... Даже не спросила ничего... А теперь...

- А теперь он в больнице, с сотрясением мозга. К нему хоть пускают?

Лизавета кивнула.

- Хорошо, тогда ты сходишь к нему, можешь даже завтра, - решительно произнес Саша. - Я - понятное дело - опять направлюсь к Целуеву. Благо дорогу знаю...

- А я? - надулся Савва.

- А ты пока возись со своими телохранителями. Можешь с Лизаветой в больницу... Не нравится мне этот мор. То инсульты, то аресты, теперь вот побои...

Они в тишине допили шампанское и стали собираться по домам. Куда-то улетучился победный хмель. Не было упоения в том бою, в который они ввязались.

ЗВОНОК НА ПЕРЕМЕНУ

На следующее утро Лизавета вместе с Саввой навестила израненного Игоря Кокошкина. Психолог вел себя очень странно - все смеялся, шутил. Правда, комментировать инцидент отказался. Зато весело рассказал, как два дня назад неизвестные бандюганы подкараулили его в подъезде его же собственного дома.