Марианна Баконина - Школа двойников (1 и 2 части)

Народу, пишущего и снимающего, было не просто много, а невероятно много. Журналисты бродили и ездили по Москве табунами. Только "Си-эн-эн" прислало нехилый батальон особого назначения - человек пятьсот. Остальные тоже не ударили лицом в грязь. Практически на каждом перекрестке в центре российской столицы можно было увидеть человека с микрофоном, человека с камерой или человека с портативным компьютером. Что уж говорить о парламентском центре на Цветном бульваре!

Проколов, несмотря на столпотворение, не было. Аккредитационные карточки, с цветными фотографиями, выдали без всяких-яких. Сражаться с охраной тоже не пришлось: пресс-центровские столы установили прямо в фойе. Учли, учли прошлогодний опыт!

Коллеги на Российской студии подтвердили перегон. В гостиницу поселили без осложнений - молодая и уже уставшая от жизни женщина полистала допотопный журнал, нашла их фамилии и выдала ключи.

Савва, с удовольствием игравший роль усердного продюсера, тут же кинулся к телефону. Проверил, будет ли у них завтра и послезавтра автомобиль, составил график поездок и монтажей.

В субботу они поснимали предвыборную Москву. Выяснили, где будут в день выборов основные кандидаты. Больше делать было нечего, и все отправились ужинать в город.

Утром первой уехала Лизавета, ей выдали спецпропуск для съемок в школе на Осенней улице, где должны были голосовать российские верхи. Полдня она болталась там вместе с десятком других журналистов. Со всей громоздкой радио- и телевизионной аппаратурой они расположились в школьном коридоре и превратили стандартно оборудованный избирательный участок в своего рода восточный базар.

Как и положено, журналистам, во избежание неожиданностей, не сообщили, во сколько будет голосовать исполняющий обязанности, во сколько - мэр Москвы и когда посетит школу на Осенней улице семейство первого президента России. Поэтому они прибыли заблаговременно: первыми, в половине восьмого, - коллеги с Независимого канала, потом, спустя полчаса, - все остальные счастливцы, сумевшие заполучить спецаккредитации.

Поскольку в одном микрорайоне с властью проживала и оппозиция, как демократическая, так и ортодоксальная, то журналисты рассчитывали на богатый улов. Пока же сидели - кто на полу вдоль стен, кто на скамейках, поставленных для престарелых и ослабленных избирателей, - и судачили.

Судачат журналисты всего мира об одном и том же. О видах на политический урожай, о перестановках внутри телестудий, о поведении великих мира сего во время интервью и о капризах техники. Наконец появлялся очередной "клиент". О его прибытии по беспроволочному репортерскому телеграфу предупреждали заранее, и журналистский народ, суетясь, выстраивался с камерами, пушками, журавлями и ручными микрофонами. В эти минуты каждый воевал за себя и свою бригаду, а потом все возвращались к мирной жизни и охотно делились слухами, пивом, пепси-колой, пирожками и сигаретами.

День был сумбурный и удачный. К пяти все вернулись на Российское телевидение. Савва, сидевший в тылу и следивший за сообщениями агентств, вручил вернувшимся коллегам информационные подборки. Саша отправился к себе в комнату писать текст. Лизавета осталась в шумной редакции "Российских новостей" - притулилась у стола, отведенного гостям.

Отписавшись и смонтировав репортажи, отправились ужинать. Операторы, уже сытые и умиротворенные, выглядели особенно отдохнувшими, старик Ромуальд даже поспать успел. Потом перегнали сюжеты в Петербург. Затем мальчики хором закричали, что пора ехать в парламентский центр. Лизавета и Славик возражали - в декабре реальная жизнь в бетонно-стеклянном дворце на Цветном бульваре начиналась после полуночи.

- Ребята, там сейчас всего полтора землекопа из особо усердных. Да еще гиганты разворачивают аппаратуру. Делать в центре абсолютно нечего!

- Мы в тот раз приехали сразу после десяти вечера, и то почти никого еще не было, - флегматично поддержал Лизавету Славик Гайский.

Ромуальд Борисович склонялся на их сторону, но молодость и энтузиазм победили.

- Я устала, мне надо привести себя в порядок, не хочется болтаться там без толку, - заупрямилась Лизавета.

Савва, как и положено продюсеру, нашел выход из положения: пообещал прислать за ней машину к одиннадцати. И выполнил обещание.

Лизавета появилась на Цветном бульваре около полуночи. Савва, Саша и операторы сидели в буфете вместе с другими журналистами. Пили сугубо суровую водку.

- Здравствуй, мы уже заждались! - улыбнулся Маневич.

Савва побежал за кофе и шампанским для Лизаветы, а она окинула взором обстановку. За три месяца практически ничего не изменилось. Те же длинные высокие столы, покрытые скатертями красного тяжелого шелка, стойки с яствами вдоль стен и неприхотливое меню: кофе, чай, бульон, водка, шампанское, бутерброды с пирожками и йогурт для язвенников.

- Ну, как дела? - Лизавета взяла пластиковый стаканчик, наполненный шампанским. За прошедшие три месяца парламентский центр так посудой и не обзавелся.

- Записали пару интервью, - скромно потупился Савва.

Саша Маневич таким сдержанным не был.

- Знакомых лиц мало. Вот только великий Боровой явился.

- Толстый, мочи нет...

Оба говорили азартно, наперебой.

- И болтлив не в меру. Мы к нему подошли просто от нечего делать. Он такого наговорил!..

- Следом прикатил аптекарь, на лимузине, я таких не видел, метров двадцать длиной. Он хоть и не кандидат, как в прошлый раз, но тоже хочет быть в центре событий. И жена с ним. У жены шляпа с полями, тоже метров двадцать в диаметре.

- Он попозировал, мы сняли. На всякий случай, - осторожно добавил Савва. Он помнил разнос, учиненный Лизаветой за оду, пропетую им в честь аптекаря еще в прошлом году.

- Потом приехал кинорежиссер. А следом - красавчик.

Красавчиком журналисты, занимающиеся коверными съемками, называли первого помощника и. о. президента.

- Он явно что-то знает... Держался скромнягой. Однако улыбался и набросившихся журналеров зычно звал пить пиво в буфет.

- Попил, попил и незаметно куда-то слинял. По-моему, они уже знают, за кого проголосовали на Чукотке и в Ямало-Ненецком автономном округе.

- Чукчи и коряки, как тут верно заметили товарищи, - поддакнул Савва.

- А в одиннадцать, пять минут двенадцатого первые цифры пошли. На Чукотке - за исполняющего.

- Что и требовалось доказать... Убедились, что до одиннадцати здесь делать нечего?

- Не то чтобы совсем уж нечего... - попытался уклониться от ответа Савва.

Но старый, многомудрый Ромуальд не дал соврать:

- Как есть нечего, они тут изнылись все... Прям как на партсъезде, только там буфет побогаче был да зевать в открытую боялись. - Ромуальд Борисович с чувством опрокинул в рот граммов сто водки, крякнул: - И водка почище была.