Лидия Чарская - Так велела царица

— Да, ужасно, сынокъ!..

Въ это время кто то сильно постучалъ въ дверь. Мать и сынъ вздрогнули.

— Господи помилуй! Кто это можетъ быть? — прошептала со страхомъ бѣдная женщина, отодвигая тяжелый запоръ у входа въ избу.

МАРТЫНЪ! Ты! Но, Боже мой, что съ тобою?..

Въ горницу ворвался красивый черноглазый мальчикъ. Онъ былъ безъ шапки, и спутанные кудри его бились по стройнымъ дѣтскимъ плечамъ. Кафтанъ распоясался и безпорядочно болтался на его сильной, рослой фигурѣ. Темные, живые глаза горѣли отъ волненія. Блѣдное лицо носило слѣды тревоги…

— Матушка! Намъ грозитъ новая бѣда… — вскричалъ онъ испуганнымъ голосомъ. — Я пасъ помѣщичьихъ свиней на опушкѣ лѣса вблизи нашего Дагобена… и вдругъ… вижу, ѣдетъ цѣлый отрядъ солдатъ… Они направляются прямо въ нашу деревню… Я хорошо разглядѣлъ ихъ лица. Матушка! Я узналъ ихъ!.. Это тѣ-же солдаты, которые годъ тому назадъ увезли отъ насъ отца… Они опять появились въ Дагобенѣ… Я не знаю зачѣмъ, но мнѣ кажется… я предчувствую… что-то худое должно случиться съ нами опять…. Я бросился бѣжать безъ оглядки, оставивъ стадо у лѣса… Мнѣ страшно за тебя и за Ваню, матушка… Солдаты, навѣрное, пріѣхали за нами… Схватили отца, теперь насъ схватятъ… Надо закрыть дверь, матушка, потушить огонь… Кто знаетъ, можетъ быть, Господь пронесетъ это несчастье, и они проѣдутъ мимо нашего дома.

И говоря это, черноглазый Мартынъ проворно закрылъ дверь, потушилъ лучину и, чутко прислушиваясь, къ тому, что дѣлалось на улицѣ, поминутно смотрѣлъ въ окно.

Но за окномъ все было тихо. Весь Дагобенъ (такое названіе носила деревушка, гдѣ происходило описываемое событіе) очевидно спалъ уже крѣпкимъ сномъ въ этотъ поздній часъ. Ни шороха, ни звука…

КАКЪ безумная, металась по своей убогой избушкѣ крестьянка, испуганная словами сына. Она то хватала посуду и безъ всякой цѣли разставляла ее, то подбѣгала къ своимъ сыновьямъ и, обнявъ ихъ, прижимала къ себѣ, шепча молитвы. Слезы отчаянія лились изъ ея глазъ. Девяти лѣтній Ванюша тоже горько плакалъ, глядя на мать. Лишь Мартынъ угрюмо хмурилъ свои темныя брови и крѣпко сжималъ свои еще дѣтскія руки.

И вдругъ глаза его блеснули твердой рѣшимостью.

— Не бойся, матушка! Я никому не позволю тебя обижать! — произнесъ онъ сурово, какъ взрослый. — пусть Ваня ложится спать… да и ты тоже ложись… Я лягу у порога и защищу тебя, если явятся враги.

— Нѣтъ, нѣтъ! Не до спанья сегодня, милый! — прошептала въ отвѣтъ ему его несчастная мать. — Вѣдь каждую минуту сюда могутъ явиться солдаты…

Она не договорила… Ясно и гулко донесся до ихъ слуха топотъ лошадиныхъ копытъ, разомъ нарушившій мертвую тишину дагобенской улицы.

— Господи Боже! — въ ужасѣ вскричала Марія, — это они! Мы пропали, дѣти! Они сію минуту ворвутся къ намъ…

И она упала на колѣни посреди избы, крѣпко прижимая къ груди своихъ сыновей. Слезы обильно струились но испуганному личику Ивана, въ то время, какъ Мартынъ, сжимая кулаки и сердито нахмуривъ брови, внимательно глядѣлъ на дверь…

Этотъ смѣлый, отважный мальчикъ рѣшилъ во что бы то ни стало защитить мать и брата отъ грозящей имъ опасности.

Между тѣмъ, ясно послышались отдѣльные звуки, возгласы… Еще минута, другая, и сильный ударъ въ дверь потрясъ ветхую избушку всю до основанія.

— Эй, кто тамъ? Открывай живѣе! — послышались голоса за порогомъ.

— Мы погибли! — прошептала въ ужасѣ крестьянка, еще крѣпче прижимая къ себѣ своихъ сыновей.

— Слышишь, отворяй скорѣе! — прокричалъ грубый голосъ за дверью, — а то мы разнесемъ вашу хату!

И снова посыпались удары одинъ за другимъ. Ветхая дверь не выдержала, затрещала и тяжело рухнула на полъ.

Въ ту же минуту шесть вооруженныхъ солдатъ ворвались въ горницу. Впереди всѣхъ находился сержантъ, начальникъ отряда.

— Ты Марія Скавронская? — обратился онъ къ испуганной хозяйкѣ.

Та хотѣла отвѣтить и не могла. Страхъ, ужасъ, отчаяніе сковали уста несчастной женщины. Въ ту-же минуту черноглазый мальчикъ выскочилъ впередъ и, весь пылая гнѣвомъ, крикнулъ сержанту:

— Не трогай мою мать, господинъ. Я никому не позволю ее обижать. Вы взяли отъ насъ отца и думаете, что теперь матушка беззащитна? Нѣтъ, пока живъ я — Мартынъ Скавронскій, никто не посмѣетъ обидѣть ее!..

— Вотъ такъ защитникъ! — грубо расхохотался сержантъ, — самого отъ земли едва видно, а туда-же. Связать его!.. — коротко приказалъ онъ солдатамъ.

Двое изъ нихъ бросились къ мальчику, и въ тотъ же мигъ Мартынъ почувствовалъ себя связаннымъ по рукамъ и ногамъ.

Остальные солдаты, исполняя приказаніе своего начальника, подошли къ крестьянкѣ и младшему ея сыну и, схвативъ ихъ за руки, потащили вонъ изъ избы.

— Куда вы ведете насъ? — прерывающимся голосомъ вскричала Марія, въ то время какъ Мартынъ дѣлалъ невѣроятныя усилія, чтобы сорвать съ рукъ туго охватывающія ихъ веревки.

— Намъ приказано доставить васъ всѣхъ къ главному начальнику здѣшняго края, князю Рѣпнину, — отвѣтилъ сержантъ. — А больше мы ничего не знаемъ… Говорятъ, сама царица велѣла, чтобы вы были доставлены къ князю… Мы ослушаться не можемъ… Наше дѣло — исполнить приказъ.

Въ горницу ворвались шесть вооруженныхъ солдатъ…

У крыльца стояла крытая кибитка. Въ нее усадили маленькую семью и повезли по улицѣ Дагобена, гдѣ было тихо и спокойно попрежнему, и никто не зналъ о бѣдѣ, случившейся въ эту ночь съ бѣдной Маріей Скавронской такъ звали крестьянку) и ея двумя сыновьями.

НЕДѢЛЮ спустя послѣ того, какъ изъ маленькой деревушки Дагобенъ была увезена крестьянка съ двумя сыновьями, въ одной изъ пышныхъ залъ царскаго дворца въ Петербургѣ происходилъ такой разговоръ:

— Ну, что? Ты исполнилъ, князь, мое приказаніе?

— Все исполнилъ, матушка-государыня… Уже сегодня утромъ, на зарѣ, всѣхъ троихъ привезли къ намъ въ Петербургъ. И, какъ угодно было тебѣ, государыня, никто въ Дагобенѣ не знаетъ, гдѣ они теперь…

— Спасибо, князь, спасибо!

Этотъ разговоръ происходилъ между императрицею Екатериною Алексѣевною и главнымъ ея министромъ и исполнителемъ ея приказаній, свѣтлѣйшимъ княземъ Александромъ Даниловичемъ Меньшиковымъ.

Это было 180 лѣтъ тому назадъ, вскорѣ послѣ смерти императора Петра Великаго. Незадолго до своей кончины царь заявилъ, что такъ какъ у него нѣтъ сына-наслѣдника, который могъ бы стать царемъ, то онъ желаетъ, чтобы государствомъ управляла, послѣ его кончины, его возлюбленная супруга, царица Екатерина Алексѣевна.