Хана Сенеш - Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)

Не хочу долго говорить. Но перед поездкой я должна еще раз поблагодарить тебя за оказанную мне помощь и за товарищеское отношение.

Об остальном поговорим, когда вернусь. А пока - горячий привет

от Агари (Агарь - конспиративная кличка Ханы Сенеш во время выполнения ею задания.).

13.3.1944

(Это - дата ее приземления в Югославии. Записка дошла по назначению к матери - лишь спустя долгое время, и неизвестно, какими путями.)

Дорогая мама,

Через несколько дней я буду так близко от тебя - и так далеко. Прости меня и, пожалуйста, пойми.

Миллион раз тебя обнимаю

Хана.

13.3.1944, за час до выхода

(Написано в самолете по пути из Италии в Югославию.)

Дорогие друзья!

В море, на суше, в воздухе, во время войны и во время мира.

Мы все идем к одной цели.

Каждый из нас стоит на своем посту - Нет разницы между заданиями! Я буду вас часто вспоминать, это придает мне силы. С горячим дружеским приветом

Хана.

{277}

Стихи

К МАТЕРИ

Ты не стонешь, ты не плачешь,

Ты не жалуешься, мама,

Ты от взоров горе прячешь

Губы сжав, молчишь упрямо.

Ветер стонет, ночь тревожа,

Море волнами грохочет

Нет, никто молчать не может,

Нет, никто молчать не хочет!

Но какие только боли,

Молча, ты не выносила!

Где берешь ты столько воли,

Сколько мужества и силы?..

Нахалал, 15.1.40.

{278}

Умереть... молодой... умереть ?

Нет, я не хотела.

Любила сияние глаз, море, ветер,

Солнце - больше всего на свете...

Но войны, разрушений и смерти

Нет, я не хотела.

Но уж если судьбой предзначено мне

Жить в крови и в обломках, в дыму

и в огне,

Слава Господу - я скажу - лишь за право

дышать,

А настанет минута - и смерть принять

На земле твоей, Родина.

На родной стороне.

Нахалал, 5.5.1941

Боже, даруй бессмертие дали морской,

Вышине голубой,

Придорожной траве

На песчаной канве,

И молитве людской...

Кесария, 24.11.1942

НА ПУТИ

Голос звал - я оставила дом.

Чтоб в пути устоять на ногах.

Не пойти - означало: крах.

Но внезапно на стыке дорог,

Уши накрепко сжав,

(чтобы голос умолк),

Я заплакала:

Боль извечной утраты

Ступившего за порог.

Кесария, 12.1942

{279}

Благостно спичке, сгоревшей,

но высекшей пламя;

Благостно пламени,

властвовавшему сердцами;

Благостно сердцу, угасшему в схватке

с врагами;

Благостно спичке, сгоревшей,

но высекшей пламя.

Сердице, 2.5.1944

Шаг, два, три шага... восемь - в длину

И два в ширину. Таковы границы.

На волоске моя жизнь повисает и длится

День, два, три... ну, неделя... Быть может

Месяц июль меня здесь застанет.

Небытие - у виска. Пустота подступает.

23 мне исполнилось бы в июле.

В дерзких играх брала я отвагой, бывало.

Кубик нечетом выпал. И я проиграла.

20.6.1944

{283}

Миссия

К ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЕ

Судьбе было угодно, чтобы в разгар Второй мировой войны я оказался рядом с Ханой Сенеш. Мне посчастливилось быть с ней вместе в течение ряда месяцев на партизанской земле в Югославии - до того дня, как она пересекла венгерскую границу. Это был, пожалуй, самый страшный день ее жизни, так как она сразу же попала в руки нацистов.

Вначале я увидел ее на встрече парашютистов, созванной в связи с предстоящей отправкой в тыл врага. Я тогда еще не был включен в их отряд. Меня пригласили, на совещание как человека, хорошо знающего Югославию. Со мной хотели посоветоваться о том, где наиболее подходящее место для приземления наших товарищей, дабы их не смогли обнаружить и поймать. В ту пору я был солдатом и выполнял задания по связи с партизанами Югославии, и пути-дороги этой страны были мне хорошо знакомы.

Когда я совещался с товарищами, мое особое внимание привлекла девушка - единственная в этой группе. Она была очень активна и задавала много дельных вопросов, связанных с проведением этой дерзкой операции. Вначале я не предполагал, что и она в числе тех, кому доверена эта миссия. Я был уверен, что она, как и я, приглашена сюда, чтобы дать {284} подробную информацию об одной из стран, куда направлялись парашютисты. Когда мне стало известно, что и она - из отряда этих отважных бойцов, я с ней разговорился и был поражен тем душевным жаром, который она вкладывала в выполнение боевого задания.

Спустя несколько недель мы снова встретились в Каире, и Хана настойчиво уговаривала меня присоединиться к ним в пути, особенно подчеркивая, что наличие в группе человека, который чувствует себя в Югославии, как дома, свободно объясняется на ее языке и знает все местные обычаи, очень облегчит группе выполнение задания. В тот же вечер (помнится, это была суббота) я поехал с группой в одно воинское подразделение, и я вспоминаю, какое странное впечатление она произвела на меня тогда. В ту пору я еще плохо знал Хану Сенеш, и ее личность в какой-то мере оставалась для меня загадочной. Она была неиссякаемым источником шуток, острот и веселья. Со всеми перебрасываясь дружескими репликами (включая араба, водителя нашей машины), она затем с особым рвением отдалась проблемам предстоящей операции, вникая во все детали и выдвигая все новые предложения. Такая резкая перемена настроения меня очень удивила. Только что она беспечно смеялась и веселилась, и вдруг совершенно преобразилась в ней загорелось то внутреннее пламя, которое побудило ее взять на себя столь трудную и рискованную миссию.

{285} В конце концов случилось так, что и я был включен в отряд парашютистов. Хана открыто выражала свою радость, и я никогда не забуду ее успокаивающих слов - они помогли мне избавиться от гнетущей душевной напряженности в связи с предстоящими тренировками с парашютом. Больше всех других она демонстрировала свое насмешливо-пренебрежительное отношение к прыжку с парашютом, как к акту геройства. Признаюсь - в трудные часы, когда я с бьющимся сердцем готовился к первому прыжку с самолета, я не раз вспоминал Хану и ее слова, и вне всякого сомнения, они помогли мне обрести нужное спокойствие.

Спустя некоторое время нам двоим поручили действовать совместно, и в одну из ночей в распоряжении нашей группы, состоявшей из пяти человек, был дан специальный самолет, который доставил нас в итальянский город Бари. Нас сопровождал по заданию командования Энцо (Хаим) Серени (Спустя несколько недель он приземлился в северной Италии, на территории, занятой нацистами. Он был схвачен и казнен в Дахау 18 ноября 1944 года - через десять дней после гибели Ханы Сенеш.). После тринадцатичасового полета мы достигли итальянского берега и расположились в небольшой деревушке в его окрестностях.

Серени вздохнул с облегчением, он ведь прибыл на ту землю, где родился и прожил {286} большую часть жизни. Здесь он себя чувствовал, как дома, но был все время настороже. Он разговаривал со всеми, кого встречал, играл с детьми, ласкал их и угощал сладостями. Время от времени он возвращался к нам и рассказывал о добытых сведениях. В тот вечер между ним и Ханой развернулся оживленный спор об отношениях к итальянскому народу. Хана не разделяла его незлопамятности и отходчивости, в ее сердце жили воспоминания о жестокой бомбежке безоружного и демилитаризованного Тель-Авива...