Олег Шестинский - Звезды под крышей (сборник)

Якубов не стал рыбу есть.

- Подарок шайтана, - сказал он небрежно.

Время шло, и жить Якубову становилось все труднее. И заработков нет, и, что всего обидней, никто уже не относился к Якубову с прежним уважением. Раньше сам председатель останавливался возле коня Якубова и говорил:

"Привет знатному чабану".

А девчата облокачивались на плетни и ласково щебетали:

"Давно не наведывался в село, Ахмед".

Якубов изгибался в седле, бил плетью по сапогу, ронял:

"Дела". - И, не выдержав серьезного тона, улыбался.

Нынче нелегко стало жить Якубову.

Пришел к нему в дом председатель. Сказал:

- Сколько времени еще у окна сидеть будешь? Хочешь, Якубов, мотористом на катере стать? Колхоз катер покупает.

Если бы сказали Якубову, что степь из-под воды выплыла, он бы меньше удивился.

- А что делать? - спросил.

- Людей перевозить.

- Ишак людей возит.

- Пойми, чудо-голова, ты за штурвалом - всему морю хозяин.

Долго молчал Якубов и вдруг неожиданно для самого себя сказал:

- А капитанскую фуражку мне дадут?

...Через месяц вернулся Якубов с курсов мотористов. На нем была черная суконная фуражка, пояс с бляхой и тельняшка. И хотя было прохладно, он шел распахнув пиджак, чтобы все видели голубые полосы.

- Да это Якубов! - первыми закричали мальчишки.

- Ахмед! - воскликнули девушки.

- Джигит моря, - торжественно сказал Абдулла-парикмахер.

Вот уже скоро год, как водит Якубов катер по морю. В воскресные дни, когда девушки выходят гулять на берег, Якубов лихачит. То вздымает веер брызг, рубя носом катера волну, то подходит под волну, взлетая вместе с ней, и при этом поет протяжно, по-казахски, обо всем, что видит:

Плывет Якубов

по волне синей,

а волна пляшет, как джигит,

а Якубов джигит еще лучше!..

И снова Якубов улыбается.

И когда теперь спрашивают у Якубова: "Моряк, как море?" - он обычно отвечает: "Море - хорошо. Оно, как степь, полынью пахнет".

1962

НИКАНДР ИВАНОВИЧ И АЛЕША

1

Район был степной, и второй секретарь Никандр Иванович с виду был истинный степняк - небольшого роста, загорелый, в просторном полотняном костюме. Фуражку он носил крытую серой парусиной, с высокой тульей.

Район был, как говорили в области, "благополучный": пшеницу вовремя убирали, зачастую и план с лихвой перекрывали; наглядная агитация, за которую Никандр Иванович нес персональную ответственность, всегда была на высоте. Плакаты и диаграммы украшали сельские улицы, на проселочных дорогах их было такое количество, что у шоферов рябило в глазах.

Однажды ночью районное руководство разбудил звонок полевого телефона. Звонил руководитель поисковой геологической группы, которая работала в районе. Голос у геолога был хриплый и восторженный. Нарушая всякую официальность, он кричал:

- Братцы! Провели анализ проб! Братцы! Какие здесь залежи!

Через несколько месяцев приехали первые рабочие. Они селились в палатках, создавали рудник, ставили город. Весна была злая, хлестала мокрым снегом, топила ноздреватые сугробы вдоль реки, и река, ошалевшая от воды, бунтовала.

В самом начале весны прислали в район из Свердловской партшколы нового работника Алексея Сергеевича, на должность заведующего отделом пропаганды и агитации. Он был молод, лет тридцать от силы, широкоскул и вихраст. Его родные места были километрах в семидесяти от райцентра, но земля там уже была другая - башкирская. Никандру Ивановичу он с первого взгляда понравился - не модник, штаны широкие и пиджак привычного покроя.

Алексей Сергеевич с головой ушел в новую работу. Пропадал на стройке, домой приходил поздно, весь в рудничной пыли и яростно мылил свои вихры. Хозяйка, у которой он квартировал, звала его по-матерински - Алешей, а скоро и люди в поселке стали его так называть, - правда, не в глаза, между собой.

Никандр Иванович как-то заметил:

- Объездная дорога у рудника лозунгами не оформлена.

- Что ее оформлять, там ведь березы такие, наши щиты весь вид испортят.

Никандр Иванович даже карандаш прикусил от неожиданности.

- Как испортят? Ну это просто... просто антипартийно!..

"Антипартийно" было любимое словечко Никандра Ивановича, он в него вкладывал свой смысл, нечто вроде "плохо", "нехорошо", "возмутительно".

Алексей Сергеевич вздрогнул и сказал:

- А мы это на бюро вынесем.

И вынесли. И решили: плакатов по той дороге не вывешивать, потому что березовая роща так украшала степь и, как сказал первый секретарь, "это было бы навязчиво и неэстетично".

После этого происшествия Никандр Иванович взглянул на своего молодого заместителя совсем иными глазами. Вихры уже не казались ему мальчишескими, а, наоборот, вызывающе торчали на голове.

2

Случилась беда.

Неожиданно жарко засверкало солнце, и снежные лавины бурно хлынули в реку. Река поднялась, вода сравнялась с берегами, стала медленно разливаться. "Запруду надо ставить", - решило начальство.

Все население рудничного городка бросилось к реке. Машины буксовали в рыхлом снегу, рабочие срывали ватники и швыряли под колеса. Алексей Сергеевич весь день был на берегу. Он сам схватил лопату и вместе со всеми пробивал дорогу машинам...

К вечеру стало ясно - утихомиривается река. Рабочие еще хлопотали возле воды, но двое вытерли рукавом ватника вспотевшие лица и пошли по дороге в поселок.

- Куда? - крикнул Алексей Сергеевич.

Парни остановились, замялись.

- Сам видишь, - сказали, - работу кончаем, насквозь люди промокли... Общество нам поручило взять горячительного на всех, пока магазин открыт...

Алексей Сергеевич помолчал несколько секунд, потом воткнул в снег лопату, окликнул шофера, сел в свой "газик":

- Давай махом в Башкирию... За груздями!

В башкирской деревне мать его жила, на всю округу известна была как мастерица по солению-варению.

За полтора часа шофер обернулся. И когда сели за длинный стол в бараке рабочие, стали покрасневшими руками бутылки распечатывать, показался на пороге Алексей Сергеевич и внес, прижимая к груди, бочонок с солеными груздями.

- Вот, ребята, - как-то смущенно сказал он, - мать солила.

Никандр Иванович был возмущен: "Потакать коллективным пьянкам!.. Ну это просто..." И еще больше возмущался оттого, что районное руководство не сделало выговор Алексею Сергеевичу - вроде бы он и правым оказался.

3

Работала на руднике вечерняя школа. Душой этой школы стала молоденькая учительница Вера Петровна. В любую погоду - то в резиновых сапогах, то в валенках - шла она в школу пустынной дорогой километров пять. Дома проверяла допоздна тетрадки своих бородатых учеников и морщилась, словно молодую рябину жевала, когда ей приходилось ставить тройки.

Весной торжественно праздновали окончание учебного года. И почему-то так получилось, что больше всего говорили о Вере Петровне, а она сидела за красным столом президиума потупившаяся и робкая. Когда пришла очередь Алексея Сергеевича выступать, он говорил скованно и обычно, а потом вдруг улыбнулся озорно и воскликнул: