Исмаил Шихлы - Буйная Кура

Между тем Салатын пришла в себя и тоже бросилась выручать брата, а когда отец в ярости отшвырнул ее, стала скрести землю руками.

Стояла, остолбенев, только женщина, молодая, красивая женщина, из-за которой произошел весь скандал. Ее платье было разорвано во многих местах, волосы рассыпались, закрыв лицо. С удивлением и страхом глядела она на огромного, разъяренного мужчину, который как бы еще вырос в ее глазах. Как заколдованная глядела она на того, кто привез ее сюда и должен стать ее мужем.

Эта женщина стояла не двигаясь, но мысли ее метались. Она видела, что Шамхал, вертясь волчком под ударами отца, все больше слабеет, а отец с каждым ударом распаляется все сильнее. Она вдруг ясно поняла, что грозный мужчина не отстанет от парня, пока не забьет его до смерти. А если и не убьет, то искалечит. И что же тогда будет? В дом войдет несчастье. И все будут помнить и знать, что несчастье пришло вместе с ней. В конце концов и сам Джахандар-ага, когда остынет, поймет, что несчастье случилось из-за нее. Нет, если сейчас прольется кровь, то в этом доме ей жизни не будет все равно. Муж первый начнет осыпать ее упреками и ругательствами при всяком удобном случае.

Сообразив это, женщина ринулась вперед и загородила собой избиваемого Шамхала. Тяжелые удары, предназначенные Шамхалу, обрушились на нее. Под тяжестью ударов она упала на колени, но не отступила, а крепко обхватила ноги Джахандар-аги.

- Остановись, бессердечный, - говорила она. - Ты же убьешь его. Я не хочу быть причиной несчастья. Он и так еле дышит. Не его, меня убей, чтобы сразу кончились мои несчастья.

На шум и крик прибежали люди со двора. Примчались даже те из слуг, которые пошли было на Куру мыть попону. Раньше других подошел Таптыг. Он сразу оценил положение. Новая жена держит хозяина за ноги. Шамхал не хочет бежать, считая это бесчестьем. Через мгновение хозяин снова бросится на сына и, вероятно, добьет его.

Одним прыжком Таптыг очутился между избитым сыном и разъяренным отцом.

Не путайся под ногами, - закричал Джахандар-ага, то на молодую жену, но то на Таптыга. Хозяин, ведь стыдно... Кто-нибудь пройдет по Дороге, услышит...

- А я тебе говорю: не становись передо мной, не загораживай этого щенка!

- Хозяин...

- Отойди, я изрублю его на куски!

- Хозяин, успокойся.

Таптыг кое-как отвлек хозяина, а другие слуги между тем вывели Шамхала из комнаты и увели к навесу. Подняли папаху, отряхнули ее от пыли, надели бедняге на голову. Переполох из комнаты вылился во двор. Куры пустились в разные стороны с середины двора и повскакали на плетень, собаки рвались, натягивая крепкие цепи. Шамхал побрел на берег Куры. Небо над всей землей было чисто. Только на краю неба далеко за рекой, за синеватыми лесами, над вершинами серых гор кудрявились белые облака.

Шамхал сел на краю обрыва и стал глядеть на Куру.

Могучая, бурная, родная Кура, разрезающая холмы, промывающая глубокие ущелья в горах, текущая вдоль лесов. Вскипающая, пенящаяся, не вмещающаяся в свои берега в теплые летние дни, заливающая кустарники, выворачивающая с корнем большие дубы и крутящая их, как солому, и уносящая вдаль, в сторону низовых, незнакомых сел, в этом году Кура была особенно полноводной и бурной.

Шамхал сидел неподвижно на краю обрыва и глядел на Куру, на разветвленные рукава этой реки, на островки посреди мутной узловатой воды. На островках с годами оседает много тины, земли, поэтому там постепенно образовались лесные заросли. Шакалы водятся в этих лесах. По ночам они переплывают на этот берег и воруют в деревне кур. Перед вечером их много собирается на ближайшем к деревне островке, и они оглашают воздух своим гнусным воем.

Шамхал любил сидеть здесь. Очень часто он встречал на краю обрыва сумерки, а потом и вечернюю темноту.

Сейчас было светло, Шамхал смотрел как будто на Куру и на острова посреди нее, но ничего не видел. Перед глазами неотступно стояли ужасные, отвратительные картины недавней свалки.

Что же произошло? Он ведь уж замахнулся кинжалом на ту женщину, на Мелек. Почему она осталась жива? Откуда взялся отец? Как получилось, что в руке у Шамхала осталась лишь рукоятка кинжала?

В ушах у Шамхала стоял звон, перед глазами плыли круги.

Вот он видит мать, призывающую к мести, вот упала на землю Салатын, вот бледное, красивое лицо Мелек, ее дрожащие губы, ее грудь, колыхнувшаяся под платьем, ее белое горло, ямочка внизу, куда он хотел ударить кинжалом, вот дикий разъяренный лик отца.

Как оседает в воде муть, просветляя воду, так постепенно прояснялось для Шамхала все происшедшее, и, когда прояснилось окончательно, осталось только одно, самое главное: он, Шамхал, поднял руку на своего отца. До сих пор ничего подобного не случалось в их доме. Шамхал никогда не сказал отцу поперек ни слова. Отец ни разу ни в чем не упрекнул Шамхала.

Все знали, как Джахандар-ага гордится сыном. По утрам, когда Шамхал садился на коня и ехал к Куре, чтобы его напоить, отец частенько поднимался на доски навеса, чтобы поглядеть сыну вслед, полюбоваться его ловкой ездой. И в гостях, и дома перед гостями, Джахандар-ага любил поговорить о сыне, похвастаться им. Шамхал случайно слышал однажды, как отец с матерью в разговоре перебирали лучших девушек села, подыскивая для него невесту. Да, отец очень любил Шамхала.

"А что же будет теперь? Как я покажусь ему на глаза? Он меня теперь ненавидит, как заклятого врага. Как только увидит меня, ринется снова...

Но разве не прав и я, заступившись за мать? Ведь она просила меня, умоляла, мог ли я, сын, не откликнуться на ее плач? Разве она в чем-нибудь виновата? Зачем понадобилось отцу приводить в дом другую женщину? Имея такого сына, как я, можно было отказаться от посторонней женщины. Мать за одну ночь почернела от горя".

Шамхал все глубже и глубже уходил в свои раздумья. Меньше всего оправданий он находил для Мелек. Вернее, он не находил для нее никаких оправданий. Никак он не мог понять, зачем, ради чего эта женщина бросила свой дом, связалась с пожилым семейным мужчиной и пришла сюда. Ведь если бы она не захотела, могла бы и не прийти. Не силой же отец притащил ее. Не приди она, в доме не было бы никакой ссоры. Во всем виновата одна Мелек. Думы, словно воды Куры, подхватили Шамхала. Чтобы вырваться из их засасывающего водоворота, Шам-хал стал глядеть по сторонам.

Ребятишки лежали на чистом золотистом песке. Некоторые барахтались в воде, некоторые кидали вскользь плоские камешки. Они старались, чтобы камешек доскакал до старого тополиного пня, выглядывающего из реки. Вода сердито завихрялась и кружилась вокруг пня, а на нем, не обращая внимания на сердитую воду, сидел голый мальчишка с удочкой.

Шамхал невольно вздохнул. Ведь и он всего каких-нибудь семь лет назад точно так же купался и валялся в песке. Вместе с ребятами, переплыв Куру, уходил в лес. Ели там ежевику, играли, а когда наступал вечер, связав плот, возвращались на этот берег. Иногда они загоняли усталых ленивых буйволов в реку, купали их. Им доставляло удовольствие преодолевать Куру, держась за хвосты плывущих фыркающих быков.