Исмаил Шихлы - Буйная Кура

- Что ты сказал?

- Я сказал, что ваша пуля не пролетела мимо. Этот человек был похож на раненого. Скорее всего, пуля задела и коня.

- Откуда ты знаешь?

- Вот смотрите, в крови.

- Что это?

- Башлык.

- Чей?

- Не знаю. Нашел на краю обрыва. Кровь свежая. Видимо, тот уронил его, когда отбивался от собак.

- А ну покажи!

Таптыг поднес башлык к свету. Джахандар-ага внимательно разглядел его, потрогал пальцами пятна крови, потер палец о палец - кровь была свежая, самодовольно улыбнулся. Но радость вспыхнула в глазах и погасла, как искра на ветру. Глаза, подобно ночному выстрелу, зеленовато полыхнули гневом.

- Может, этот бесчестный собачий сын, этот презренный трус оставил и свою папаху? Ты хорошо осмотрел все вокруг?

- Я думал о папахе, хозяин, но не нашел ее. На обратном пути, увидев что-нибудь белеющееся на земле, я останавливал коня. Но, кроме башлыка, ничего больше не выискал.

- Надо было ее найти. - Джахандар-ага говорил так, будто папаха обязательно потеряна.

- На рассвете я снова поеду на берег и осмотрю каждый камень, каждый куст. Если только он оставил папаху, я ее принесу.

- Ты думаешь, если он потерял папаху, то не вернется за ней сейчас же?

- Побоится.

- Не болтай глупостей. Пойди и возьми в амбаре винтовку, захвати ребят, кого хочешь. Отправляйтесь на берег и устройте засаду. Ждите его до утра. Если вернется, принесите его ко мне хоть живого, хоть мертвого. Ты все понял? Ступай!

Отослав Таптыга и оставшись один, Джахандар-ага почувствовал неизведанную до сих пор печаль одиночества. Впервые он ясно осознал, что нет около него близкого и верного родного человека. Словно все уехали с эйлага в село и только один Джахандар-ага остался там, в опустевших горах, под порывами холодного осеннего ветра, предвестника суровой зимы. Ни звуков, ни голосов, вокруг, где еще вчера слышались шутки, смех, песни, ржанье коней, блеянье овец, скрип колес, многоголосая речь. Только завывание ночного холодного ветра. Так представилось Джахандар-аге одиночество, в котором он оказался. Из двух сыновей - ни одного рядом. Надейся на слуг. Разве может быть положение для мужчины обиднее и горше. Одному разрешил учиться, думал, что другой сделается опорой и правой рукой, а он вон что натворил, щенок!

"Будь рядом два сына, разве могло бы случиться что-нибудь похожее на это ночное происшествие? Два сына при таком отце - грозная сила. Нет, не надо было отпускать от себя Ашрафа... Но зато он может стать ученым, будет разбираться в государственных делах. В наше время если не опираться на государство, на власть - далеко не уйдешь. Может, Ашрафа назначат приставом или еще кем-нибудь. Тогда небось никто не осмелится поджигать сено среди ночи. Если из Ашрафа выйдет толк, можно послать его в тот город, где живет царь. Лишь бы он оказался способным. А вдруг и он перестанет слушаться меня и начнет делать глупости подобно Шамхалу? Нет, Ашраф не такой. Он не разбросает по ветру мой труд".

Чтобы отвлечься от горьких дум и чтобы прояснить или развеять закравшиеся подозрения, Джахандар-ага позвал жену. Мелек, сидя в соседней комнате, с нетерпением ждала, когда ее окликнет муж. Ей хотелось узнать, кто был ночным гостем, потому что-то, что было для Джахандар-аги подозрением, для Мелек было почти уверенностью. Она тотчас вышла, мгновенно взглянула на мужа, чтобы сразу оценить его настроение. Сердце ее билось тревожно, однако спросила она спокойным голосом:

- Что скажешь?

- Постели мне. Посплю. Если бы не этот собачий сын, я уже глядел бы десятый сон.

Мелек принялась стелить. Она положила рядом две подушки. Закрыла ставни. Взяв винтовку и кинжал, хотела по обыкновению, повесить их на стену, но муж приказал:

- Принеси их сюда. И патронташ тоже.

- На что они тебе, когда спишь?

- Тебя не касается, делай то, что я тебе говорю.

Мелек сделала все, как было приказано, и тут увидела в углу брошенный на пол шерстяной башлык.

- Послушай, зачем ты бросил его сюда? И, кажется, он в крови. Ты не ранен?

- Это не мой башлык.

- Чей же?

- Откуда мне знать? Ребята нашли его у реки. Погляди, может, узнаешь?

Мелек с видом человека, предчувствующего нечто ужасное, развернула башлык и увидела кисточки, связанные некогда ее собственными руками. Она не могла не узнать их. Некоторое время Мелек стояла в оцепенении, но вдруг в ужасе бросила башлык в сторону, как если бы это была змея.

- Это он!

Джахандар-ага вскочил. Подошел к жене.

- Кто - он?

- Аллахяр.

- Кто такой Аллахяр?

- Бывший... мой...

Джахандар-ага прикусил губу. Мелек услышала рядом с собой тяжелое хриплое дыхание и, не зная еще, что сейчас будет, сжалась и опустила голову.

5

Алексей Осипович и Ахмед шли к Куре. На краю обрыва они встретились с девушками, ходившими по воду. Пока девушки не видели посторонних мужчин, они резвились на лугу, несмотря на тяжелые кувшины, бежали наперегонки, смеялись и вообще шли как попало, врассыпную и не закрыв платками своих юных девичьих лиц.

Но вот смех сразу смолк. Словно по чьему-то приказу, лица закрылись платками, веселая гурьба превратилась в стройную цепочку, игривая беготня в стройное степенное шествие.

Для того чтобы больше не нарушать порядка, мужчины сошли с тропинки и сделали вид, что смотрят на Куру, на ее другой берег. Девушки молча прошли мимо. Только Салатын, поравнявшись с Ахмедом, замедлила шаг и приотстала от подруг. Она знала, что через Ахмеда может прийти какая-нибудь весточка от брата, и, когда Ахмед действительно окликнул ее, нетерпеливо повернулась к нему с надеждой и безмолвным вопросом. От резкого движения звякнули бусы поверх красной кофты, платок соскользнул с лица. Глаза, полные ожидания и словно бы удивления, глядели на Ахмеда, а тот молчал, разглядывая девушку и забыв, зачем он ее позвал. Он удивился, как сильно изменилась Салатын с тех пор, как он видел ее в последний раз, около лодки, на которой уплывал из своего села на чужую сторону Ашраф.

Салатын стояла с тяжелым кувшином за спиной и ждала, что ей скажет Ахмед.

- Где твой отец?

Салатын неожиданно смутилась. Она только сейчас осознала, что платок сполз и открыл лицо, и что подруги остановились и ждут ее, и что она слишком задержалась около чужого мужчины. Вместо ответа Салатын показала глазами за реку, и Ахмед понял, что ее отец уехал на хутор. Спросить, нет ли письма от брата, девушка не осмелилась. Она торопливо прикрыла лицо, повернулась и пошла догонять подруг.

- Скажи отцу, чтобы пришел в "Заеж", - крикнул Ахмед. - Приехал человек, который видел Ашрафа.

- Как, моего брата? И что же он говорит?

- Там все хорошо. Ашраф посылает вам привет.

Салатын, услышав такую радостную весть, забыла о степенности и, весело вспорхнув, побежала к подругам. Мужчины стояли некоторое время, глядя вслед удаляющимся девушкам. А те оглядывались на них, щебетали, смеялись, чаще других оглядывалась Салатын.