Виктор Широков - Шутка Приапа, или Обречение смолоду

Владимир Михайлович, как бегун на ещё первой трети марафонской дистанции, был двадцать восемь лет назад полон сил и энергии. Второе дыхание было ему пока ненадобно, он все успевал: сочинять стихи и учиться на врача, читать умные книги и любить смазливеньких глуповатых девиц, мечтать о великой судьбе и собирать по крохам книжное достояние.

Время летело с космической скоростью, угнаться за ним даже неукротимому жизнелюбу было невозможно да, наверное, и ненужно, но Гордин все равно старался семимильными шагами сократить расстояние до желанного успеха. Бедный-бедный дурачок, если бы он только мог предполагать, что прежде всего сокращает в данной погоне свою бесценную жизнь, свою невидимую шагреневую кожу, расходуя её прежде всего на также ветшающие со временем книжные переплеты, содержание которых, к сожалению, оставляет желать лучшего.

Микроскопические любовные романчики его, вызывая порой пару-тройку рифмованных любовных излияний, заканчивались, как правило, подобно фейерверку: оглушительная вспышка, несколько разноцветных, возможно красивых искр и полное исчезновение предмета любования в беспросветной пустоте вселенной. К тяжеловесному же прозаическому обсасыванию мозговой кости сюжета исчезнувшей страсти он был не приучен, довольствуясь без усилия доставшимися стихотворными крошками. Впрочем, кое в чем он все-таки преуспел, если сегодня оглянуться и оценить: прежде всего он был счастливо женат на Марианне Петровне, которую не перестал любить и сегодня, несмотря на вынужденную разлуку с объектом обожания; продолжал, несмотря на зависть, корпоративное недоброжелательство, и порой и явное противодействие литературных коллег, творить и даже публиковаться; закончил лечебный факультет местного мединститута, успел поучиться в ординатуре, отслужить врачом войсковой части и, наконец, стал отцом замечательной дочери Златы, которая, возможно, будет его единственным душевным достоянием и утешением, несмотря на частые родственные размолвки с ней по пустякам и редкие встречи.

"Ей все можно будет простить, родная кровь, птичка моя, кровинушка", возможно думал Владимир Михайлович двадцать восемь лет назад, выходя из провинциального книжного издательства, где после подписания типового договора неожиданно быстро получил огромный гонорар в размере четырехсот с чем-то рублей, что в то время равнялось его чуть ли не полугодовому заработку. Издательство это, заповедник непуганых идиотов, находилось на втором этаже правого крыла П-образного дома, находящегося прямо напротив городского парка культуры и отдыха имени великого пролетарского писателя А.М. Горького (почему, кстати, не М. Горького, ведь А.М. был Пешков?). Первый этаж этого же крыла занимала и сейчас занимает местная писательская организация, прием в члены которой был в то давнее время заветной мечтой непуганого идиота, каким тогда, а возможно и сегодня является Гордин, увы, оказавшейся несбыточной (в отношении местной писорганизации). Только в столице через долгих шестнадцать лет его удостоили этой сомнительной чести. Сомнительной, потому что через год после его принятия союз писателей развалился (как и все государство - колосс на глиняных ногах, эдакий Голем) на враждующие между собой кучки случайных сообщников, подельников, ибо объединяющим их стержнем стало не художественное согласие, что было бы естественно, ведь литературная борьба - необходимое явление для жизнеспособности и самосовершенствования данного вида человеческой деятельности, грубо говоря, рукомесла; стержнем не стало и идеологическое противостояние, ведь у членов кучки чаще всего имелись не шаткие убеждения, а полное их отсутствие, только слегка замаскированное взятой напрокат лексикой; к сожалению, подлинным, хотя и невидимым стержнем была жалкая забота о сиюминутной выгоде и эфемерной надежде на поддерживающий локоть заинтересованного в подобной же взаимности коллеги, временно удерживающая их от окончательного расползания по своим норам и углам. Сомнительной ещё и потому, что материальных выгод от долгожданного членства ему не было и не предвиделось, ибо владевшие ими (выгодами) или желавшие завладеть, стояли в круговой обороне насмерть, не подпуская неофитов, к тому же - см. и перечитывай снова вышеизложенное.

А двадцать восемь лет назад, с улыбкой думая о дочери и ощущая приятную тяжесть в бумажнике (сколько же к тому времени образовалось у молодой семьи нужд и прорех! Чтобы заткнуть их или заштопать, необходим был гонорар в тысячу раз больше), Владимир Михайлович, желая сократить путь и насладиться обманчивым видом зелени, пропыленной насквозь жизнедеятельностью центра города, пошел через парк напрямик. Кажется, кайфуя, он напевал строчки из свеженаписанной поэмы "Поле бранное": "Двадцать восемь лет назад, собираясь на парад, брился весело Клочков с невеселой думой. Пел, верней гудел без слов. В дверь землянки дуло".

Буквально сразу же у входа в парк певец бранного поля был атакован голосистой ордой цыганок, предлагающих немедленно предсказать ему судьбу.

- Эй, дорогой, позолоти ручку! Всю правду расскажу.

- Эй, куда пошел, сейчас все узнаешь: что было, что будет, чем сердце успокоится.

- Князь, подожди, скажу, чем княгиня дома занимается и за кого княжна через шестнадцать лет замуж выйдет...

Гордин всегда уклонялся от общения со смуглолицыми ворожеями, одетыми в живописные лохмотья, лишь изредка покупая у них пластиковые сумки и косметику, которую жена сразу выкидывала. К тому же он не раз слышал достоверные рассказы пострадавших, как умеют гипнотизировать зевак и ротозеев разбитные и острые на язык гадалки. Но в этот раз, несмотря на крупную сумму денег в кармане, а может, наоборот, именно поэтому, чтобы наконец испытать себя на устойчивость к гипнотическому внушению, или просто повинуясь мгновенной прихоти, он вступил в разговор с одной из наиболее привлекательных молодух. Та, почувствовав расположение потенциального клиента, удвоила напор и пообещала гадать бесплатно, что, кстати говоря, и забегая вперед, исполнила честно.

Сначала гадалка рассказала Гордину о ряде событий из его давнего и недавнего прошлого, сообщив немало совпадавшего с истинными происшествиями.

- Ну, вы это угадали, потому что все мужчины, взрослея, проходят через одно и то же, одни и те же надежды, одни и те же разочарования, - парировал Владимир Михайлович, по-прежнему озабоченный только одним: как бы смуглянка не выудила у него деньги ловким фокусом.

- Ладно, будь по-твоему, - согласилась миролюбиво цыганка. - А что тебя интересует конкретно?

- Расскажи мне лучше о будущем, прошлое я и так знаю, это неинтересно.

Держа его правую кисть в своих ладонях, гадалка внимательно изучила папиллярные линии, согнула кисть и рассмотрела образованные сгибанием боковые складки и помимо несущественных здесь деталей, составляющих интимную тайну героя, пообещала ему долгую и обеспеченную жизнь.