Андрей Лебедев - Кедря и Карась

Кеня, вставай, будем хань принимать, — бодро закричал с порога Валерий, доставая из кармана шинели бутылку «Экстры» свердловского разлива.

А что, тебя разве еще не посадили? — с издевкой в голосе спросил Грицай, оторвавшись от фотографии палубного штурмовика А-6 Корсар на цветном развороте.

Мне сказали, что дают отсрочку, до той поры, когда в нашем батальоне прекратятся случаи вензаболеваний, — отпарировал Валера.

В таком случае, тюряга нам не грозит, — ромолвил Кеша со стоном и скрипом поднимаясь с нагретого места.

Моя водка, твой закусон, — Андрейчик ворковал уже весело и бодро.

Хлеб есть и чеснок, а больше ни фига нету. Все пожрали, как саранча,

Ладно, неси стаканы, будем закусывать чем Бог послал.

Чтобы сразу захмелеть, Валерий разлил по целому стакану.

Будешь, комсомолист? — для порядка спросил он, пока Кешка ходил на кухню за водой.

Ну и не надо, сами справимся

Вздрогнули, Иннокентий!

Круто посоленный хлеб с чесноком, казалось, был единственно подходящей к случаю закуской, и подумалось, подай сейчас сюда чтонибудь такое изысканное, вроде икры или балыков, так и жрать бы не стали.

Мать Буткевича сегодня у командира была, — неожиданно сообщил Кеша, и в груди у Валерия вновь защемило.

Ее потом зареванную всю в роту водили, так она на койку сына повалилась — еле подняли потом.

А она что, одна приехала, — спросил Вова, оторвавшись от черно-белой фотографии среднего танка «Леопард».

Еще сестра Буткевича, дочка ееная, занчит, с нею была

И что, ничего себе, дочка?

Я бы трахнул.

Михаленок оторвался от «Правды» и с укоризной произнес Стыдно, ребята, просто стыдно слушать вас.

А ты и не слушай, дорогой, читай себе и читай, — сказал Валерий немного нараспев, и плеснул в стаканы еще по-пятьдесят.

Споем, наверное, — выпив и доставая из-за кровати гитару, сказал Кеша.

Давай, для души чего-нибудь, — согласно кивнул Валерий и закурил, пока Кеня крутил колки, настраивая инструмент.

Эх, за Доном, за рекой, за рекой

Красные гуляют!

Потерял беляк покой, да эх покой

Красные гуляют!

Гаркнули офицеры в две глотки.

Наш товарищ острый нож, острый нож

Шашка — лиходейка

Пропадем мы не за грош, да не за грош

Жизнь наша — копейка!

Михаленок, скорчив на лице выражение крайнего неудовольства встал с койки, надел шинель и уходя, бросил, обращаясь подчеркнуто к одному лишь Грицаю

Володя, я в библиотеку, готовиться к политзанятиям пошел.

Вслед ушедшему замполиту два пьяных офицерских горла

рванули

— Эх, широкая река. Да река

Жизнь наша на воле!

Повтсречать бы беляка, да беляка

Во широком поле!

На утро в штабе Валерия неожиданно вызвал к себе замполит батальона майор Соловьев.

Вот что, Андрейчик, — начал он, усадив Валерия в кресло под портретом маршала Устинова, — есть у меня к вам два вопроса.

Слушаю вас товарищ майор

Офицеры, соседи ваши по общежитию, жалуются на вас, что мешаете заниматься по вечерам, в частности мешаете готовиться к политзанятиям. А потом ведь у нас есть офицеры, которые учатся заочно в высших учебных заведениях и им тоже по вечерам готовиться надо к экзаменам или там к зачетам, например. А Вы, Андрейчик, как мне докладывают, водку под гитару пьете, и людям отдыхать культурно мешаете.

Майор замолчал, выжидающе.

Знаю я, кому это наша гитара мешает. Без году неделя, а уж жаловаться, вот ведь натура какая!

Какая такая натура? — наклонив голову, спросил Соловьев. Валерий чуть было не выпалил — «комсюковско — замполитская», но вовремя спохватился и пробурчал — Склочная! Вот какая натура. Как бабы в коммунальной кухне, чуть что, участковому милиционеру жаловаться!

В общем, примите к сведению, Андрейчик, хорошо?

Ладно, товарищ майор, приму ваше предупреждение к сведению.

Теперь второе, самое главное. Майор звякнул графином о стеклянную подставку и смачно булькая, налил себе пол-стакана воды.

Теперь второе…, он выпил. Поставил стакан и пристально посмотрел на Валерия.

Не хотите ли, Андрейчик, связать, понимаете ли, судьбу с Армией?.

Это как понимать, товарищ майор? Недоуменно спросил Валерий

А так вот прямо и понимайте. Рапорт на зачисление в кадры не хотите написать?

.

Ваше предложение мне совершенно как-то неожиданно, — сказал Валерий глядя в пол, — мне надо подумать, дело-то ведь не шуточное!

Подумайте, подумайте! Идите и подумайте, Андрейчик. Офицер вы в общем старательный, исполнительный, нам такие нужны. Идите и через неделю приходите с рапортом.

Выходя из кабинета Соловьева Валерий подумал

Черта с два я к тебе в рапортом приду! Однако поломаться надо, не то еще под суд со зла отдадут.

Можно тебя на минуточку, Игорь, выйди сюда! — заглянув в дверь общежития и не заходя, крикнул Михаленку Валерий. Михаленок послушно вышел без тапок в шерстяных носках бриджах и расстегнутой форменной рубахе.

Надо чего? — спросил он. Валерий за ним молча закрыл левой рукой дверь, а правой вдруг резко со смачным хрустом врезал между носом и подбородком. Затылком Михаленок громко стукнулся об дверь и схватившись ладонями за разбитые губы грохнулся на корточки.

Не спрашиваешь за что? Это хорошо, значит знаешь! Ладно, не бойся, я никому не скажу, — бросил Валерий, уже отвернувшись и выходя на улицу.

Вольный воздух ударил в ноздри крепким сибирским морозом. На душе было теперь тепло и радостно.

Так. тридцать стежков от обреза погона до первого ряда звезд, считаем еще… раз, два… семь, восемь…, двенадцать, тринадцать. Шило где? Так! Дырку делаем. Вот и еще звездочка! Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Китель выгодно преобразился — три звезды это уже новое качество. Как там у американцев? Первый лейтенант! Первый! А по нашему старому уставу, соответственно — поручик. Тоже красиво. Теперь на шинель будем звезды вешать.

На табуретке перед Валерой россыпью золотились новенькие звезды, тут же рядом на полу ворохом лежала вся его амуниция парадные и повседневные кителя, шинели. Плащ — пальто и полевой бушлат. Валера сидел на койке и не торопясь, со смаком, занимался приятным делом. Назавтра Валере выходил дембель.

Кедря и Поляшов ввалились в общагу как всегда. Громко и по хозяйски решительно.

Што, карась, звезды клеим? — улыбаясь во весь рот, вместо приветствия бросил Кедря с порога.

Уже не карась. Виктор Петрович, не карась уже, а дед Советской армии, добродушно ответил Валерий и жестом пригласил садиться на кешкину койку.

Для меня, ты все равно, всегда карасем будешь. Вот за что, скажи ты мне, тебе старлея дали? За что?! Два года ни хрена ни делал, портки казенные в штабе просиживал, да водку с бабами в «Вечерних зорях» хлебал, а тебе пожалуйста — звездочку теперь.