Сергей Есенин - Последний Лель

— Ох! — вскрикнула тихо и глухо, побежала к дому, щеки горели, платок соскочил на плечи, но она бежала и ничего не замечала.

В открытых глазах застыл ужас, губы подергивались как бы от боли.

Прибежала и, запыхавшись, села у окна.

«Зачем же я бежала? Господи, откуда эта напасть? Что делать мне… что делать?..»

Думы вспыхивали пламенем и, как разбившаяся на плесе волна, замирали.

«Вытравить, избавиться», — мелькнула мысль. Она поспешно подбежала к печурке.

«Преступница», — шептал какой-то голос и колол, как шилом, в голову.

«Господи, — упала она перед иконой, — научи!»

На брусе — для мора тараканов, в синей бумажке, — в глаза ей бросилась спорынья.

С лихорадочной дрожью наскребла спичек и смешала с спорыньей.

Когда цедила из самовара воду, в ней была какая-то неведомая ей дотоле решимость.

Без страха поднесла к губам запенившуюся влагу и выпила.

Чашка, разбившись, зазвенела осколками, и, свалившись на пол плашмя, Лимпиада забилась, как в судороге.

Волосы, сбившись тонкими прядями, рассыпались по полу и окропились бившей клочьями с губ пеной. Под окном ворковали голуби, и затихший бор шептался о чем-то зловещем.

Лицо ее было как мел, и на нем отражалась лесная зеленая дремь.

Филипп не поехал к Ваньчку, он встретил чухлинского старосту и пошел оглядывать намеднишнюю вырубку.

Щепа пахла ладаном, на голых корнях в вырубях сверкала вода.

— Тут надо бы примерить, — сказал староста. — Сбегай-ка до дому за рулеткой.

Филипп сломил ветку калинника и побег к сторожке.

Чукан, свернувшись в кольцо у ворот, хотел схватить его за ногу.

В голову ударило мертвечиной, на полу в луже крови валялась Лимпиада — и около нее разбитая чашка.

— Отравилась!.. — крикнул, как журавль перед смертью, и побежал к колодцу за холодной водой.

Поливал ей на грудь, пальцем разжимал стиснутые зубы.

Холодел.

Склонившись на колени, закрылся руками и заголосил по-бабьему.

— Ой, не ходила бы девка до мельника, не развивала бы свою кудрявую косу, не выскакивала бы в одной сорочке по ночам, не теряла бы ты девичью честь.

Ползал, подымал осколки чашки и подносил к носу.

— Ох ты, бесталанная головушка, при тебе спорынья в поле вызрела, и на погибель ты свою ее пожинала.

Ваньчок трепал за ухо своего подпаска.

— Ты опять, негодяй, потерял ярку. Ищи, харя твоя поганая, до смерти захлыщу.

— Я, дя-аденька, ни при чем, — плакал Юшка. — Вот те Христос, не виноват…

— Я те, сволочь, покажу, как отказываться. Ишь сопляк какой подхалимный!

Возбужденный опять неудачей, напился к вечеру пьян и поехал опять сватать Лимпиаду.

Около околицы ему послышалось, что Филипп поет песню.

Он слез с телеги и, качаясь, выгаркивал осипло «Веревочку»:

С концом песни ввалился в избу и остолбенел.

— Это он! — крикнул с брызгами пены у рта. — Это он… Он весь яр поджег, дымом задвашил…

Красные глаза увидели прислоненную к запечью берданку.

Голова закружилась безумием и хмелем.

Схватив берданку, осмотрел заряды и выбежал на дорогу.

Ветер ерошил на непокрытой голове волосы и спускал на глаза.

Хвои шумели.

Вечерело. Карев ходил набрать грибов. Заготавливал на отход.

Шел с грустной думой о Лимпиаде и незаметно подошел к дому.

В хате светился огонь, и на полу сырой картошкой играл кот.

На крыльце он увидел темную тень и подумал, что его кто-то ожидает.

Прислоненная к перилам тень взмахнула ружьем.

«Филипп, — подумал Карев, — на охоту, видно, напоследок зовет…»

Грянул выстрел, и почуял, как что-то кольнуло его и разлилось теплом.

Упал… по телу пробегла дремная слабость. Показалось еще теплее, но вдруг к горлу хлынуло как бы расплавленное олово, и, не имея силы вздохнуть, он забился, как косач.

Стихало… От дороги слышались удаляющиеся шаги. Месяц, выкатившись из-за бугра долины, залил лунью крыльцо и крышу.

— Ку-гу, ку-гу… — шомонила за мельницей сова.

<1915>

Статья впервые опубликована в сб. Русский фольклор. Вып. 15. Социальный протест в народной поэзии. Л.: Наука, 1975.

Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Москва», № 11, 1987. Написана в форме письма Н. Клюева к редактору и издателю В. С. Миролюбову (1860–1939). Статья была послана А. А. Блоку 1 сентября 1908 г. для пересылки Миролюбову во Францию. Оригинал не сохранился. Впервые статья опубликована была по рукописной копии Блока.

«Из брошюр: «Что такое свобода», «Хитрая механика» и «Конек Скакунок» — автор книги «Хитрая механика», направленной против политики царского правительства, — В. Е. Варзар; «Конек Скакунок» — агитационная поэма-сказка, автором которой был С. А. Басов-Верхоянцев.

(из письма крестьянина)

Впервые статья была опубликована в «Нашем журнале», № 1, 1908. Авторство Н. Клюева установлено К. М. Азадовским.

«Так и г. Энгельгардт в своей статье…» — статья публициста М. А. Энгельгардта «Без выхода» была опубликована в 1908 г. № 35.

«Портреты Марии Спиридоновой…» — Мария Спиридонова (1884–1941) была одним из лидеров партии левых эсеров.

Впервые статья была опубликована в газете «Звезда Вытегры» 6 апреля 1919 г. Входит в цикл статей об искусстве, опубликованный в вычегорской печати в 1919–1923 гг.

Впервые статья опубликована в журнале «Грядущее в 1919 г.», № 7–8. В основе данной статьи лежит «Откровение Иоанна Богослова» (Апокалипсис).

«Жена, обличенная в солнце…» — образ, заимствованный у В. С. Соловьева (1853–1900), русского философа.

Впервые статья была опубликована в газете «Звезда Вытегры» в 1919 г., 4 июня. Статья написана для публичного выступления на одном из митингов, на которых выступал в Вычегре Н. Клюев в 1918–1919 гг.

Впервые статья опубликована в газете «Звезда Вытегры» в 1919 г., 3 августа. Статья относится к циклу статей об искусстве.

Первое издание романа — СПб.: Союз, 1914.

Пимен Карпов так объяснял смысл своего романа: «…то, что приведено в мысли «Пламени», — не беллетристика, а боль моя и кровь: все это я пережил, через все это я прошел, и от этого я почти дотла сожжен…. Не виноват же я, что никто не знал до сих пор выведенного в моей книги мира, а мир этот — новый мир грядущего Светлого Града. Вот моя идея: ненависть, зло — необходимы жизни, чтобы воспламенять чистые, не полумертвые елейные сердца на любовь и добро действенные (ибо, повторяю, бездейственная любовь, христианская — пошлость, ханжество — оговариваюсь, христианская в том смысле, в каком ее понимают иезуиты, дорелигиозные ханжи)… эти сатанаилы — ужас, я сам все это видел, и, конечно, не следовало выводить всего того, что я видел, но для образного выражения идеи я ввел в мир добра и красоты — мир зла, смрада и тлена, чтобы именно ярче разгорелось и забило ключом спокойное, а стало быть — неполное, не все добро — красота» [8] Отрывок из письма П. Карпова В. В. Розанову публикуется впервые. ЦГАЛИ, ф. 419, оп. 1, ед. хр. 481. .