Борис Штейн - Донный лед

Дело в том, что Сенины желания плескались в тихой заводи альтруизма, и заводь эта не терпит постороннего вторжения.

Язык Сенин не повернулся бы сказать, что прежде всего он взялся бы за лечение Лехи. Повез бы в Москву и вылечил гипнозом. Или за границу. Потом Сеня помог бы комендантше Варьке. Что, как - этого Сеня не знал точно. Наверное, прежде всего купил бы ей кооперативную квартиру на Большой земле. И Лехе купил бы квартиру, и Леха женился бы на хорошей женщине, и жил бы, и работал бы косторезом или писал бы пейзажи акварельными красками... И Варька, может быть, вышла бы замуж за самостоятельного человека, хотя с двумя хвостами не так просто, чтобы взяли, но у Варьки квартира была бы, обстановка, сама была бы приодета... А дети - что ж, дети могут быть и в радость. Тем более мальчик и девочка. При мысли о мальчике Сеня улыбнулся, и ему вдруг захотелось увидеть этого мальчика, появившегося на свет божий с его, Сениной, помощью.

Следователь Владимир Михайлович смотрел на Сеню, как он сидит, блаженно улыбаясь, и, кажется, был не очень далек от разгадки Сениных мыслей. По крайней мере, он догадывался, что мысли его были сугубо личного свойства и даже, скорее всего, сентиментального.

И следователь спросил, понимающе улыбаясь:

- Женщина?

Сеня энергично замотал головой, дескать, нет, вы не угадали, товарищ следователь. Какая женщина? В то же время Сене вдруг показалось, что стоит еще немного "поиграть в молчанку", и следователь Владимир Михайлович проникнет в его мысли, и Сеня спросил торопливо, переключая следовательское внимание:

- А за большие деньги можно вылечить от алкоголизма?

Следователь усмехнулся.

- Нельзя?

- Не знаю такого примера. За деньги - не знаю.

Он вытянул длинные ноги и, заложив руки за голову, потянулся.

- Друг мой Сеня, - проговорил он, впадая в свой обычный иронический тон, - позволю себе заметить, что алкоголизм - это самое идиотское заболевание двадцатого века, которое лечится чрезвычайно варварским путем. Методы эти, насколько я осведомлен, вызывают частичное отравление, боль, травмируют психику и, что самое интересное, не гарантируют успеха.

Во всяком случае, статистика крутится где-то возле двадцати пяти процентов или еще менее утешительной цифры. И надо тебе заметить, друг мой Сеня, что никто из указанных двадцати пяти процентов не оперирует деньгами, прежде всего в связи с полным отсутствием присутствия таковых. Поскольку упомянутая болезнь, во-первых, сопровождается, как правило, потерей пациентами общественного положения, что никак не способствует придержанию крупных денежных сумм, недвижимого, движимого и иного имущества, и, во-вторых, подвергается лечению в государственных учреждениях, в большом количестве случаев - принудительно.

Сеня без всякого энтузиазма выслушал эту витиеватую тираду и спросил:

- А гипноз?

Владимир Михайлович выразительно развел руками и спросил, в свою очередь:

- Леха?

- Ну, - уныло подтвердил Сеня.

- Да-а, - протянул Владимир Михайлович, - скверно... Жалеешь его?

Сеня опять сказал обреченно:

- Ну.

И стал рассказывать Владимиру Михайловичу, какой Леха, в сущности, хороший человек, какой он талантливый, и как его обидела жена, и как Глеб Истомин показал ему эту злосчастную карточку.

- Слушай, - спросил после паузы следователь Владимир Михайлович, слушай, а он соображает что-нибудь в те дни, когда пьет? Или ничего не соображает?

Сеня ответил не сразу. Он сначала подумал, а потом ответил, что соображать-то Леха как будто соображает, но как-то не глубоко, но потом ничего не помнит. Вот однажды Сеня гулял с ним, и на сопку водил, и костер они жгли, а Леха ничего потом вспомнить не мог.

- Вот как, - удивился следователь, - говоришь, не помнит?

И внимательно посмотрел на Сеню.

И Сеня поежился от этого взгляда, еще не понимая, что к чему, но инстинктивно предчувствуя недоброе.

Тут следователь встал, вышел из-за стола, подошел к Сене вплотную и спросил, улыбаясь:

- А где был друг твой Леха этой ночью?

Сеню кинуло в жар.

УЧАСТОК ВЕСЕЛАЯ. ПЕРВЫЕ МОРОЗЫ

Усталому хочется лечь. Очень даже неплохо лечь на узкую железную койку, закинув ноги на спинку и бросив на пол расслабленные руки. И вкусить что-то похожее на блаженство. Ненадолго. Не раздеваясь, не снимая ватного бушлата и ватных брюк. Снять только валенки - пусть постоят на печке, пусть выходит из них влага - сизыми струйками пара, похожего на дым. Но в грязном ватнике не ляжешь на одеяло. Нет такой усталости, которая заставила бы перешагнуть и этот рубеж чистоплотности. Поэтому сильно усталый человек сворачивает постель трубочкой в сторону изголовья и проваливается в некое своеобразное ложе - таз и поясница на продавленной сетке, спина в полувертикальном положении приваливается к тыльной стороне матраца, ноги на спинке. Истома. Отупляющая истома. Ни о чем не думается, только об этом своем состоянии, и о том, что минут через десять валенки прокалятся, и нужно вставать и отправляться за водой, и колоть дрова, и заливать баки бойлерных систем, и просеивать уголь, и чистить дымоходы. Все это для того, чтобы поддерживать необходимое тепло в четырех вагончиках прорабского участка Холодная. Чтобы еще более усталые люди, которые приедут с работы часов в девять-десять вечера, смогли бы вымыть лицо и руки и лечь в постель, сняв верхнюю одежду. Для этого на участке существует истопник. Истопнику девятнадцать лет. Пол женский. Образование среднее специальное. Короче говоря, это - Фиса.

Как ни странно, явление Фисы в образе истопника было непосредственно связано с предприимчивостью Арслана Арсланова.

Прежде Зудин держал на этом участке уборщицу Палей, которая в дневное время по ходу дела топила печи. И всегда находился хотя бы один механизатор на участке, у которого простаивала техника, чаще всего это были водители самосвалов, и этот отлученный от основного дела механизатор получал наряд на подсобные работы. Однако после получения красноумского стенда для регулировки топливной аппаратуры простои дизельных машин резко сократились и "безработных" механизаторов практически не стало. Вместе с тем крепчали холода, и Валентина Валентиновна Палей физически не могла справиться с четырьмя печками и четырьмя бойлерными системами. Механизаторы только приволакивали бульдозерами сухие хлысты и пилили их "Дружбой". На большее у них не было времени - они с утра до позднего вечера пропадали на трассе. И все чаще "зеленому мастеру" Славику самому приходилось колоть дрова и помогать Валентине Валентиновне притаскивать четырехведерные фляги с водой. Это отрывало его от трассы, а он должен был следить за правильной разработкой карьера и выверять геометрию земляного полотна. И пришел момент, когда Славик взмолился. Он приехал в поселок в воскресенье - повидаться с Людочкой, и вместе с Людочкой пришел к Зудину домой. Жена Зудина Тамара усадила молодых за стол и принялась хлопотать, как и полагается хлопотать гостеприимной хозяйке дома, а Зудин и Славик молча закурили, как и полагается солидным мужчинам.