Василий Шукшин - Калина красная

-- Ну, уж ты тоже выбрал профессию... -- Люба качнула головой. -- Хотя бы уж свиновод, что ли, и то лучше. Выду-мал бы какой-нибудь падеж свиней -ну, осудили, мол. А ты, и правда-то, не похож на жулика. Нормальный мужик... Даже вроде наш, деревенский. Ну, свиновод, пошли, что ли?

-- Между прочим, -- не без фанаберии заговорил Егор, -- к вашему сведению: я шофер второго класса.

-- И права есть? -- с недоверием спросила Люба.

-- Права в Магадане.

-- Ну, видишь, тебе же цены нет, а ты -- Горе! Бича хоро-шего нет на это горе. Пошли.

-- Типичная крестьянская психология. Ломовая. Я реци-дивист, дурочка. Я ворюга несусветный. Я...

-- Тише! Что, опьянел, что ли?

-- Так. А в чем дело? -- опомнился Егор. -- Не понимаю, объясни, пожалуйста. Ну, мы пойдем... Что дальше?

-- Пошли ко мне. Отдохни хоть с недельку... Украсть у меня все равно нечего. Отдышись... Потом уж поедешь мага-зины ломать. Пойдем. А то люди скажут, встретила -- от ворот поворот. Зачем же тогда звала? Знаешь, мы тут какие!.. Сразу друг друга осудим. Да и потом... не боюсь я тебя чего-то, не знаю.

-- Так. А папаша твой не приголубит меня... колуном по лбу? Мало ли какая ему мысль придет в голову.

-- Нет, ничего. Теперь уж надейся на меня.

Дом у Байкаловых большой, крестовый. В одной полови-не дома жила Люба со стариками, через стенку -- брат с се-мьей.

Дом стоял на высоком берегу реки, за рекой открывались необозримые дали. Хозяйство у Байкаловых налаженное, широкий двор с постройками, баня на самой крутизне.

Старики Байкаловы как раз стряпали пельмени, когда хозяйка, Михайловна, увидела в окно Любу и Егора.

-- Гли-ка, ведет ведь! -- всполошилась она. -- Любка-то!.. Рестанта-то!..

Старик тоже приник к окошку.

-- Вот теперь заживем! -- в сердцах сказал он. -- По внут-реннему распорядку, язви тя в душу! Вот это отчебучила дочь!

Видно было, как Люба что-то рассказывает Егору: пока-зывала рукой за реку, оглядывалась и показывала назад, на село. Егор послушно крутил головой. Но больше взглядывал на дом Любы, на окна.

А тут переполох полный. Все же не верили старики, что кто-то приедет к ним из тюрьмы. И хоть Люба и телеграмму им показывала от Егора, все равно не верилось. А обернулось все чистой правдой.

-- Ну окаянная, ну, халда! -- сокрушалась старуха. -- Ну, чо я могла с халдой поделать? Ничо же я не могла...

-- Ты вида не показывай, что мы напужались или ишо чего... -- учил ее дед. -- Видали мы таких... разбойников! Стенька Разин нашелся.

-- Однако и приветить ведь надо?.. -- первая же и сообра-зила старуха. -- Или как? У меня голова кругом пошла -- не соображу...

-- Надо. Все будем по-людски делать, а там уж поглядим: может, жизни свои покладем... через дочь родную. Ну, Люб-ка, Любка...

Вошли Люба с Егором.

-- Здравствуйте! -- приветливо сказал Егор.

Старики в ответ только кивнули... И открыто, в упор раз-глядывали Егора.

-- Ну, вот и бухгалтер наш, -- как ни в чем не бывало за-говорила Люба. -- И никакой он вовсе не разбойник с боль-шой дороги, а попал по... этому, по...

-- По недоразумению, -- подсказал Егор.

-- И сколько же счас дают за недоразумение? -- спросил старик.

-- Пять, -- кротко ответил Егор.

-- Мало. Раньше больше давали.

-- По какому же такому недоразумению загудел-то? -- прямо спросила старуха.

-- Начальство воровало, а он списывал, -- пояснила Лю-ба. -- Ну, допросили? А теперь покормить надо -- человек с дороги. Садись пока, Георгий.

Егор обнажил свою стриженую голову и скромненько присел на краешек стула.

-- Посиди пока, -- велела Люба. -- Я пойду баню затоп-лю. И будем обедать.

Люба ушла. Нарочно, похоже, ушла -- чтобы они тут до чего-нибудь хоть договорились. Сами. Наверно, надеялась на своих незлобивых родителей.

-- Закурить можно? -- спросил Егор.

Не то что тяжело ему было -- ну и выгонят, делов-то! -- но если бы, например, все обошлось миром, то оно бы и луч-ше. Интереснее. Конечно, не ради одного голого интереса хотелось бы здесь прижиться хоть на малое время, а еще и надо было... Где-то надо было и пересидеть пока, и осмот-реться.

-- Кури, -- разрешил дед. -- Какие куришь?

-- "Памир".

-- Сигаретки, что ли?

-- Сигаретки.

-- Ну-ка, дай я опробую.

Дед подсел к Егору. И все приглядывался к нему, пригля-дывался.

Закурили.

-- Дак какое, говоришь, недоразумение-то вышло? Ме-тил кому-нибудь по лбу, а угодил в лоб? -- как бы между де-лом спросил дед.

Егор посмотрел на смекалистого старика.

-- Да... -- неопределенно сказал он. -- Семерых в одном месте зарезали, а восьмого не углядели -- ушел. Вот и попа-лись...

Старуха выронила из рук полено и села на лавку.

Старик оказался умнее, не испугался.

-- Семерых?

-- Семерых. Напрочь: головы в мешок поклали и ушли.

-- Свят-свят-свят... -- закрестилась старуха. -- Федя...

-- Тихо! -- скомандовал старик. -- Один дурак городит чего ни попадя, а другая... А ты, кобель, аккуратней с язы-ком-то: тут пожилые люди.

-- Так что же вы, пожилые люди, сами меня с ходу в раз-бойники записали? Вам говорят -- бухгалтер, а вы, можно сказать, хихикаете. Ну -- из тюрьмы... Что же, в тюрьме одни только убийцы сидят?

-- Кто тебя в убийцы зачисляет! Но только ты тоже, то-го... что ты булгахтер, это ты тоже... не заливай тут. Булгахтер! Я булгахтеров-то видел-перевидел!.. Булгахтера тихие все, маленько вроде пришибленные. У булгахтера голос сла-бенький, очечки... и, потом, я заметил: они все курносые. Какой же ты булгахтер -- об твой лоб-то можно поросят шес-тимесячных бить. Это ты Любке вон говори про булгахтера -- она поверит. А я, как ты зашел, сразу определил: этот -- или за драку, или машину лесу украл. Так?

-- Тебе прямо оперуполномоченным работать, отец, -- сказал Егор. -Цены бы не было. Колчаку не служил в моло-дые годы? В контрразведке белогвардейской?

Старик часто-часто заморгал. Тут он чего-то растерялся. А чего -- он и сам не знал. Слова очень уж зловещие.

-- Ты чего это? -- спросил он. -- Чего мелешь-то?

-- А чего так сразу смутился? Я просто спрашиваю... Хо-рошо, другой вопрос: колоски в трудные годы воровал с кол-хозных полей?

Старик, изумленный таким неожиданным оборотом, молчал. Он вовсе сбился с налаженного было снисходительного тона и не находил, что отвечать этому обормоту. Впро-чем, Егор так и построил свой "допрос", чтобы сбивать и не давать опомниться. Он повидал в своей жизни мастеров этого дела.

-- Затрудняетесь, -- продолжал Егор. -- Ну, хорошо... Ну, поставим вопрос несколько иначе, по-домашнему, что ли: на собраниях часто выступаем?

-- Ты чего тут Микитку-то из себя строишь? -- спросил наконец старик. И готов был очень обозлиться. Готов был наговорить много и сердито, но тут Егор пружинисто снялся с места, надел форменную свою фуражку и заходил по ком-нате.

-- Видите, как мы славно пристроились жить! -- загово-рил Егор, изредка остро взглядывая на сидящего старика. -- Страна производит электричество, паровозы, миллионы тонн чугуна... Люди напрягают все силы. Люди буквально падают от напряжения, ликвидируют все остатки разгильдяйства и слабоумия, люди, можно сказать, заикаются от напряже-ния. -- Егор наскочил на слово "напряжение" и с удовольст-вием смаковал его. -- Люди покрываются морщинами на Крайнем Севере и вынуждены вставлять себе золотые зубы... А в это самое время находятся другие люди, которые из всех достижений человечества облюбовали себе печку! Вот как! Славно, славно... Будем лучше чувал подпирать ногами, чем дружно напрягаться вместе со всеми...