Василий Шукшин - Классный водитель

- Теперь проиграл, - с досадой сказала Настя.

- Занимайся своим делом! - обиделся Гена. - Нельзя же так в самом деле. Отойди!

- А еще инженер. - Настя встала и пошла к своему месту.

- Это уже... неостроумно. При чем тут инженер-то?

- Боюсь ему понравиться-а, - запела Настя и ушла в глубь библиотеки.

- Женский пол, - к чему-то сказал Пашка.

Инженер спутал на доске шашки, сказал чуть охрипшим голосом:

- Я проиграл.

- Выйдем покурим? - предложил Пашка.

- Пойдем.

В сенях, закуривая, инженер признался:

- Не понимаю: что за натура? Во все обязательно вмешивается.

- Ничего, - неопределенно сказал Пашка. - Давно здесь?

- Что?

- Я, мол, давно здесь живешь-то?

- Живу-то? Второй месяц.

- Жениться хочешь?

Инженер с удивлением глянул на Пашку.

- На ней? Да. А что?

- Ничего. Хорошая девушка. Она любит тебя?

Инженер вконец растерялся.

- Любит?.. По-моему, да.

Помолчали. Пашка курил и сосредоточенно смотрел на кончик сигареты. Инженер хмыкнул и спросил:

- Ты "Капитал" действительно читаешь?

- Нет, конечно. - Пашка небрежно прихватил губами сигаретку - в уголок рта, сощурился, заложил ладони за поясок, коротким, быстрым движением расправил рубаху. - Может, в кинишко сходим?

- А что сегодня?

- Говорят, комедия какая-то.

- Можно.

- Только это... пригласи ее... - Пашка кивнул на дверь библиотеки, нахмурился участливо.

- Ну, а как же! - тоже серьезно сказал инженер. - Я сейчас зайду к ней... поговорю...

- Давай, давай!

Инженер ушел, а Пашка вышел на крыльцо, облокотился о перила и стал смотреть на улицу.

...В кино сидели вместе все трое. Настя - между инженером и Пашкой.

Едва только погасили свет, Пашка придвинулся ближе к Насте и взял ее за руку. Настя молча отняла руку и отодвинулась. Пашка как ни в чем не бывало стал смотреть на экран. Посмотрел минут десять и опять стал осторожно искать руку Насти. Настя вдруг придвинулась к нему и едва слышно шепнула на ухо:

- Если ты будешь распускать руки, я опозорю тебя на весь клуб.

Пашка моментально убрал руку.

Посидел еще минут пять. Потом наклонился к Насте и тоже шепотом сказал:

- У меня сердце разрывается, как осколочная граната.

Настя тихонько засмеялась. Пашка опять начал искать ее руку. Настя обратилась к Гене:

- Дай я пересяду на твое место.

- Загораживают, да? Эй, товарищ, убери свою голову! распорядился Пашка.

Впереди сидящий товарищ "убрал" голову.

- Теперь ничего?

- Ничего, - сказала Настя.

В зале было шумно. То и дело громко смеялись. Пашка согнулся в три погибели, закурил и стал торопливо глотать сладкий дым. В светлых лучах отчетливо закучерявились синие облачка. Настя толкнула его в бок:

- Ты что?

Пашка погасил папироску... Нашел Настину руку, с силой пожал ее и, пригибаясь, пошел к выходу. Сказал на ходу Гене:

- Пусть эту комедию тигры смотрят.

На улице Пашка расстегнул ворот рубахи, закурил. Медленно пошел домой.

Дома, не раздеваясь, прилег на кровать.

- Ты чего такой грустный? - спросил Ермолай.

- Да так... - сказал Пашка. Полежал несколько минут и вдруг спросил:- Интересно, сейчас женщин воруют или нет?

- Как это? - не понял Ермолай.

- Ну как раньше... Раньше ведь воровали?

- А-а! Черт его знает! А зачем их воровать-то? Они и так, по-моему, рады, без воровства.

- Это конечно. Я так просто, - согласился Пашка.

Еще немного помолчал. - И статьи, конечно, за это никакой нет?

- Наверно. Я не знаю, Павел.

Пашка встал с кровати, заходил по комнате. О чем-то сосредоточенно думал.

- В жизни раз бывает восемна-адцать лет, - запел он вдруг.

- Егорыч, на рубаху. Сэнк-ю!

- Чего вдруг!

- Так. - Пашка скинул вышитую рубаху Прохорова, надел свою. Постоял посреди комнаты, еще подумал. - Сфотографировано, Егорыч!

- Ты что, девку какую-нибудь надумал украсть? - спросил Ермолай!

Пашка засмеялся, ничего не сказал, вышел на улицу.

Была сырая темная ночь. Недавно прошел хороший дождь, отовсюду капало. Лаяли собаки. Тарахтел где-то движок.

Пашка пошел на РТС, где стояла его машина.

Во дворе РТС его окликнули.

- Свои, - сказал Пашка.

- Кто свои?

- Холманский.

- Командировочный, что ль?

- Ну.

В круг света вышел дедун сторож, в тулупе, с берданкой.

- Ехать, что ль?

- Ехать.

- Закурить имеется?

- Есть.

Закурили.

- Дождь, однако, ишо будет, - сказал дед и зевнул. - Спать клонит в дождь.

- А ты спи, - посоветовал Пашка.

- Нельзя. Я тут давеча соснул было, дак заехал этот...

Пашка прервал словоохотливого старика:

- Ладно, батя, я тороплюсь.

- Давай, давай. - Старик опять зевнул.

Пашка завел свою полуторку и выехал со двора РТС.

Он знал, где живет Настя - у самой реки, над обрывом.

Днем разговорились с Прохоровым, и он показал Пашке этот дом. Пашка запомнил, что окна горницы выходят в сад.

Сейчас Пашку волновал один вопрос: есть у Платоновых собака или нет?

На улицах в деревне никого не было. Даже парочки попрятались. Пашка ехал на малой скорости, опасаясь влететь куда-нибудь.

Подъезжая к Настиному дому, он совсем почти сбросил газ, вылез из кабины. Мотор не заглушил.

- Так, - негромко сказал он и потер ладонью грудь: он волновался.

Света не было в доме. Присмотревшись во тьме, Пашка увидел сквозь голые деревья слабо мерцающие темные окна горницы. Сердце Пашки громко заколотилось.

"Только бы собаки не было".

Он кашлянул, осторожно потряс забор - во дворе молчание. Тишина. Каплет с крыши.

"Ну, Пашка... или сейчас в лоб получишь, или..."

Он тихонько перелез через низенький забор и пошел к окнам. Слышал сзади приглушенное ворчание своей верной полуторки, свои шаги и громкую капель. Весна исходила соком. Пахло погребом.

Пашка, пока шел по саду, мысленно пел песню про восемнадцать лет, одну и ту же фразу: "В жизни раз бывает восемнадцать лет". Он весь день сегодня пел эту песню.

Около самых окон под его ногой треснул сучок. Пашка замер. Тишина. Каплет. Пашка сделал последние два шага и стал в простенке. Перевел дух.

"Одна она тут спит или нет?" - возник новый вопрос.

Он вынул фонарик, включил и направил в окно. Желтое пятно света поползло по стенкам, вырывая из тьмы отдельные предметы: печка-голландка, дверь, кровать... Пятна дрогнуло и замерло. На кровати кто-то зашевелился, поднял голову - Настя. Не испугалась. Легко вскочила и пошла к окну в одной ночной рубашке. Пашка выключил фонарик.

Настя откинула крюки и раскрыла окно.

Из горницы пахнуло застойным сонным теплом.

- Ты что? - спросила она негромко. Голос ее насторожил Пашку какой-то отчужденный.

"Неужели узнала?" - испугался он. Он хотел, чтобы его принимали пока за другого. Он молчал.

Настя отошла от окна. Пашка включил фонарик. Настя прошла к двери, закрыла ее плотнее, и вернулась к окну. Пашка выключил фонарь.