Василий Шукшин - Материнское сердце

- Пошли. Я к тому, что будут, конечно, судить. Могли бы, конечно, простить - пьяный, деньги украли: обидели человека. Но судить все равно будут - чтоб другие знали. Важно на этом примере других научить...

- Да сам же говоришь - пьяный был!

- Это теперь не в счет. Его насильно никто не поил, сам напился. А другим это будет поучительно. Ему все равно теперь - сидеть, а другие задумаются. Иначе вас никогда не перевоспитаешь,

Мать поняла, что этот длинный враждебно настроен к ее сыну, и замолчала. Прокурор матери с первого взгляда понравился внимательный. Внимательно выслушал мать, хоть она говорила длинно и путано - что сын ее, Витька, хороший, добрый, что он трезвый мухи не обидит, что как же ей теперь одной-то оставаться? Что девка, невеста, не дождется Витьку, что такую девку подберут с руками-ногами - хорошая девка... Прокурор все внимательно выслушал, поиграл пальцами на столе... заговорил издалека, тоже как-то мудрено:

- Вот ты-крестьянка, вас, наверно, много в семье росло?..

- Шестнадцать, батюшка. Четырнадцать выжило, двое маленькие ишо померли. Павел помер, а за ним другого мальчика тоже Павлом назвали...

- Ну вот - шестнадцать. В миниатюре - целое общество. Во главе отец. Так?

- Так, батюшка, так. Отца слушались...

- Вот! - Прокурор поймал мать на слове.- Слушались! А почему? Нашкодил один - отец его ремнем. А брат или сестра смотрят, как отец учит шкодника, и думают: шкодить им или нет? Так в большом семействе поддерживался порядок. Только так. Прости отец одному, прости другому - что в семье? Развал, Я понимаю тебя, тебе жалко... Если хочешь, и мне жалко - там не курорт, и поедет он, судя по всему, не на один сезон. По-человечески все понятно, но есть соображения высшего порядка, там мы бессильны... Судить будут. Сколько дадут, не знаю, это решает суд.

Мать поняла, что и этот невзлюбил ее сына. "За своего обиделись".

- Батюшка, а выше-то тебя есть кто?

- Как это? - не сразу понял прокурор.

- Ты самый главный али повыше тебя есть?

Прокурор, хоть ему потом и неловко стало, невольно рассмеялся:

- Есть, мать, есть. Много!

- Где же они?

- Ну, где?.. Есть краевые организации... Ты что, ехать туда хочешь? Не советую.

- Мне подсказали добрые люди: лучше теперь вызволять, пока не сужденый, потом тяжельше будет...

- Скажи этим добрым людям, что они... не добрые. Это они со стороны добрые... добренькие. Кто это посоветовал?

- Да посоветовали...

- Ну, поезжай. Проездишь деньги, и все. Результат будет тот же. Я тебе совершенно официально говорю: будут судить. Нельзя не судить, не имеем права. И никто этот суд не отменит,

У матери больно сжалось сердце... Но она обиделась на прокурора, а поэтому вида не показала, что едва держится, чтоб не грохнуться здесь и не завыть в голос. Ноги ее подкашивались.

- Разреши мне хоть свиданку с ним...

- Это можно,- сразу согласился прокурор. - У него что, деньги большие были, говорят?

- Были...

Прокурор написал что-то на листке бумаги, подал матери:

- Иди в милицию.

Дорогу в милицию мать нашла одна, без длинного - его уже не было. Спрашивала людей. Ей показывали. В глазах матери все туманилось и плыло... Она молча плакала, вытирала слезы концом платка, но шла привычно скоро, иногда только спотыкалась о торчащие доски тротуара... Но шла и шла, торопилась. Ей теперь, она понимала, надо поспешать, надо успеть, пока они его не засудили. А то потом вызволять будет трудно. Она верила этому. Она всю жизнь свою только и делала, что справлялась с горем, и все вот так - на ходу, скоро, вытирая слезы концом платка. Неистребимо жила в ней вера в добрых людей, которые помогут. Эти - ладно - эти за своего обиделись, а те - подальше которые - те помогут. Неужели же не помогут? Она все им расскажет помогут. Странно, мать ни разу не подумала о сыне, что он совершил преступление, она знала одно: с сыном случилась большая беда. И кто же будет вызволять его из беды, если не мать? Кто? Господи, да она пешком пойдет в эти краевые организации, она будет день и ночь идти и идти... Найдет она этих добрых людей.

- Ну? - спросил ее начальник милиции.

- Велел в краевые организации ехать,- слукавила мать, - А вот - на свиданку.- Она подала бумажку.

Начальник был несколько удивлен, хоть тоже старался не показать этого. Прочитал записку... Мать заметила, что он несколько удивлен. И подумала: "А-а". Ей стало маленько полегче.

- Проводи, Мельников.

Мать думала, что идти надо будет далеко, долго, что будут открываться железные двери - сына она увидит за решеткой, и будет с ним разговаривать снизу, поднимаясь на цыпочки... А сын ее сидел тут же, внизу, в подвале. Там, в коридоре, стриженые мужики играли в домино... Уставились на мать и на милиционера. Витьки среди них не было.

- Что, мать,- спросил один мордастый,- тоже пятнадцать суток схлопотала?

Засмеялись.

Милиционер подвел мать к камере, которых по коридору было три или четыре, открыл дверь...

Витька был один, а камера большая и нары широкие. Он лежал на нарах... Когда вошел милиционер, он не поднялся, но, увидев за ним мать, вскочил.

- Десять минут на разговоры,- предупредил длинный, И вышел.

Мать присела на нары, поспешно вытерла слезы платком,

- Гляди-ка - под землей, а сухо, тепло,- сказала она.

Витька молчал, сцепив на коленях руки. Смотрел на дверь. Он осунулся за ночь, оброс - сразу как-то, как нарочно. На него больно было смотреть. Его мелко трясло, он напрягался, чтоб мать не заметила хоть этой тряски,

- Деньги-то, видно, украли? - спросила мать.

- Украли.

- Ну и бог бы уж с имя, с деньгами, зачем было драку из-за них затевать? Не они нас наживают - мы их.

Никому бы ни при каких обстоятельствах не рассказал Витька, как его обокрали,- стыдно. Две шлюхи... Мучительно стыдно! И еще - жалко мать. Он знал, что она придет к нему, пробьется через все законы, ждал этого и страшился.

У матери в эту минуту было на душе другое: она вдруг совсем перестала понимать, что есть на свете милиция, прокурор, суд, тюрьма... Рядом сидел ее ребенок, виноватый, беспомощный... И кто же может сейчас отнять его у нее, когда она - только она, никто больше нужна ему?

- Не знаешь, сильно я его?..

- Да нет, плашмя попало... Но лежит, не поднимается.

- Экспертизу, конечно, сделали... Бюллетень возьмет...- Витька посмотрел на мать.- Лет семь заделают.

- Батюшки-святы!..- Сердце у матери упало.- Что же уж так много-то?

- Семь лет!..- Витька вскочил с нар, заходил по камере.- Все прахом! Все, вся жизнь кувырком!

Мать мудрым сердцем своим поняла, какое отчаяние гнетет душу ее ребенка...

- Тебя как вроде уж осудили! - сказала она с укором,- Сразу уж жизнь кувырком.

- А чего тут ждать? Все известно...

- Гляди-ка, все уж известно! Ты бы хоть сперва спросил: где я была, чего достигла?..

- Где была? - Витька остановился.