Василий Шукшин - Там, вдали

-- О!..

-- А есть славные. Одно удовольствие. При чем тут де-ревня?

Свет погас наконец.

-- Поехали, -- сказал молодой человек и снял пиджак. Фильм, правда, был хороший. Но Ольгу волновала близость молодого человека, она почувствовала плечом его руку и от-влеклась от картины. Можно бы отодвинуться и сосредо-точиться на картине... В конце концов Ольга так и сделала. Но теперь она слышала запах "Шипра", исходивший от его ли-ца. И это тоже отвлекало. Это вконец вывело из себя Ольгу. Впору было встать и уйти. Черт знает что лезло в голову: захотелось вдруг крепко прижать его к себе и шепнуть на ухо ласково: "А ты еще совсем-совсем маленький". У нее даже голова заболела от волнения. И в ушах пошумливало. "Да ты что, девка?" -- пыталась она унять себя. Едва досидела до конца сеанса. Вышли вместе. Ольга глубоко вздохнула.

-- Душно...

-- Хорошая картина. Оказывается, не надо ничем удив-лять, -- молодой человек задумчиво сморщил лоб и потрогал его пальцем. -- Лев Толстой говорил: "Если хочешь что сказать, скажи прямо". Правильно.

-- Пойдемте на речку? Так пить захотелось, не дотерплю до дома.

Пошли на речку.

Волнение Ольги поулеглось, и она теперь думала: Что это? Любовь, что ли? Боже милостивый!.."

-- Как вас зовут?

-- Юрий. А вас?

-- Ольга.

-- Вот такие-то дела, Юрий Батькович, -- Ольгу опять стало одолевать волнение. -- Как говорил Лев Толстой?

Юрий что-то начал понимать. Молчал. Растерялся, на-верно.

В темном месте Ольга остановилась. Юрий тоже. Ольгу слегка затрясло... Теперь уж она не могла -- обняла его, на-шла его губы и нежно поцеловала. Едва сдержала себя, чтоб не впиться в них с жадностью.

-- Вот так... как учил Лев Толстой. Ну что? Говори что-ни-будь! -Ольга еще держала его в объятиях.

-- Оля, что это? -- голос Юрия вздрагивал. -- Что-то не понимаю...

Ольге стало легко и весело. Теперь она обрела себя. От-пустила его, вздохнула полной грудью.

-- Пойдем на речку, я утоплюсь. Только не молчи, а то мне сейчас станет стыдно.

-- Я не молчу. Я только не понимаю...

-- Да я сама не понимаю! А чего непонятного, кстати? Ну, поцеловались. Ты что, до этого никогда не целовался?

-- Почему?..

-- Ну и вот. Влюбилась в тебя. Но убей бог, не знаю, за что. Ты красивый, что ли? В тебя влюблялись?

-- Кой черт влюблялись! Я как тюлень...

-- Вот, а я как раз люблю тюленей.

Подошли к речке, Ольга оперлась руками о берег, при-пала к воде.

-- Охх!.. Сейчас всю выпью, -- еще раз припала.

Юрий сел на камни. Молчал. Он еще не пришел в себя от случившегося.

-- Ну пойдем, -- Ольга поднялась, ополоснула руки. -- Я объясню, что произошло, -- действительно стало немножко стыдно. "Тороплюсь. Всегда тороплюсь". -- Произошло... я не знаю, что. Кажется, я правда влюбилась. Но поступила сейчас ужасно-ужасно глупо, -- Ольга говорила тихо. Ей за-хотелось вдруг плакать. -- Ужасно!.. Дура.

-- Не надо так, Ольга.

-- А иначе не могла. Мне показалось, что я тебе нужна. Понимаешь? Не сейчас, не... Всегда. И ты мне нужен. Но я... маханула так, что теперь не понимаю: это показалось или это так и есть?

-- Ольга, -- сказал вдруг твердо Юрий, -- я слабохарак-терный человек, но иногда на меня находит... Не мучайся. Я знаю, что тебя мучает: сама первая сказала. Да еще так... сра-зу. Только, ради бога, не мучайся. Во-первых: если мне не сказать, я сам никогда не скажу. Во-вторых... Черт, я еще не очухался...

-- Иди домой. Давай очухаемся.

-- Подожди, Оля.

-- Нет, давай подумаем. Надо. Иди. До свиданья, -- Ольга повернулась и пошла в свою улицу. Шла скоро, не разбирая дороги. Она плакала. Это впервые за много-много лет. Она да-же не помнила, когда она последний раз плакала. Плака-лось, не могла успокоить себя и не могла понять: отчего же плачется-то?

На другой день Юрий рано утром пришел к Фонякиным.

Фонякин ругался по телефону в прихожей.

-- Здравствуйте.

-- Здравствуйте. Счас, минуточку... -- Фонякин выяснил наконец, сколько машин пойдет с рабочими на покос, по-весил трубку.

-- Ольга Павловна дома?

-- Ольга?.. Спит, наверно. Счас посмотрю.

Юрий остался в прихожей.

-- Идет, -- сказал Фонякин, проходя в кухню. -- Сади-тесь, пожалуйста.

-- Ничего, спасибо, -- Юрий подождал немного в при-хожей, потом вышел на крыльцо. Не заметил сам, как на-чал ходить по крыльцу туда-сюда.

Вышла Ольга в халате... Наступил тот самый момент, ко-торого оба, наверно, боялись и ждали. Сколько он про-должался, этот мучительный момент?.. Смотрели в глаза друг другу...

-- Я не умытая еще, -- словно оправдываясь, сказала Ольга. Сказала негромко.

Юрий шагнул к ней, взял за руки.

-- Оля...

-- Подожди, не надо. Не говори. Я сейчас... возьму поло-тенце.

-- Оля, я только хочу сказать...

Ольга, не слушая его, ушла в дом. Вышла она в легком ситцевом платье, которое очень бы-ло к лицу ей. На плече -- полотенце.

-- Оля...

-- Не надо! Ты же сказал. Я все поняла, Юра.

-- Я ничего еще не сказал. Я всю ночь думал...

-- Теперь ты торопишься. Не надо. Давай спокойно идти... Я тоже всю ночь думала.

-- Мы куда?

-- На речку. Купаться.

-- Я, кстати, там пиджак забыл вчера.

Ольга засмеялась.

Утро было на редкость прекрасное. Солнце выплыло из-за горы и всю землю затопило прозрачным теплым све-том. Все отсыревшее в ночной прохладе -крыши домов, заборы, деревья, -- все отходило теперь, чуть парило, изда-вало волнующе-свежий, резковатый запах подгнившей древесины, зелени, подсыхающей земли... Взошло солнце, и природа светло безмолвно ликовала. Человеку бы так!

-- Побежим? -- предложила Ольга. И первая побежала. Юрий побежал за ней следом.

-- Неудобно немного... Оль?! -- негромко крикнул он на бегу.

-- Учитель?.. За бабой с утра пораньше?! -- Ольгу взял та-кой смех, что она остановилась и долго хохотала, запроки-нув голову.

Юрий стоял рядом, улыбался, любуясь ею, такой же све-жей, здоровой, чистой, как само это утро.

-- Ты как это утро, Ольга, -- сказал он.

-- Милый ты мой, -- с нежностью сказала Ольга, по-гладила его мягкой, теплой ладошкой по голове, по ще-ке. -- Умненький мой. Малышечка моя...

Юрия обожгла такая неожиданно сердечная, неподдель-но-родная интонация и нисколько не обидело, что он "малышечка".

Пришли к реке. Пиджак Юрия лежал на берегу.

-- Купаться будешь? -- спросила Ольга, глядя на Юрия, готовая опять смеяться.

-- Я плавки не взял, -- простодушно сказал Юрий.

Ольга опять засмеялась: что-то смешно ей было сегодня, все смешно.

-- Сколько тебе лет, Юра? -- спросила она, раздеваясь.

-- А что? -- Юрий покраснел и всячески старался не вы-дать волнения, какое охватило его при виде ее полуоб-наженного тела.

-- А что?

-- Ну так. Сколько?

-- Двадцать шесть, -- он прибавил себе полтора года.

-- А мне -- двадцать девять, -- Ольга бросила платье на камни, распрямилась, чуть прогнулась назад, раскинула ру-ки. -- Двадцать девять, тридцать, тридцать пять, сорок -- все. Бабий век -- сорок лет.