Александр Солженицын - Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

Море голов. Возвышается на чьих-то руках большой портрет Керенского. Ждут.

Но ни Родзянко, ни Алексеев так и не прибыли. А студент с грузовика:

– Появились люди с керосином, поджигающие родину. А один привёз из Германии целую бочку.

Офицер с красной розой в руках, помахивая ею ко вниманию:

– Сегодня знаменательный день. Снова чувствуется, что русские люди объединяются любовью к родине. Люди, на словах стоящие за свободу, стреляли в волынцев, давших нам свободу. Пусть из нечистых уст не раздаются слова о мире! Свежая и радостная, как этот цветок, душа русского народа… Но невозможен мир без победы.

Инвалид из немецкого плена: о мучениях наших там.

– А ленинцы поехали по Германии, пропитанной русской кровью!

Кричат солдаты снизу:

– Долой Ленина!.. Расстрелять ленинцев!..

Кто-то вроде председателя убеждает, что надо действовать только словами.

– А они стреляют!

Грузовик уехал. Митинг продолжается с трибунок. Штатский интеллигент:

– Я – безпартийный. Сейчас на Марсовом поле я слышал призывы к избиению интеллигенции! И это – идейные борцы? Да разве можете вы не отдать должное Милюкову как политическому деятелю? – (Крики: да здравствует Милюков!)

Военный врач:

– Я вернусь на фронт – и как мне нарисовать здешнюю картину? Не нанесите нам предательского удара из тыла! Армия должна знать, что может спокойно стоять к вам спиной. Кучка бездарных людей пытается разъединить даровитую возглавившую нас власть. Временное правительство должно объединиться с Советом на общей платформе любви к родине.

Его качают.

Взошёл депутат от другого митинга, с Мариинской площади. Там Зарудный обещал, что все законные меры к стрелявшим будут приняты. И прокурор уже начал следствие по делу об убийстве…

Туда! Туда! Там – главное. Там – правительство, там будут выступать министры!

Необозримая толпа стала промешиваться, разворачиваться – на Мариинскую!

Появилось гуще автомобилей – легковых и грузовых. Ездят от квартала к кварталу, останавливаются, и с них – речи.

– Происшедшее показало, что у нас есть элементы, которые добиваются гражданской войны. Но благоразумие удержит наш народ от этих призывов.

Из толпы пронзительно:

– Вы же сами, кадеты, в Пятом году звали народ на захватный путь! Что же вам теперь не нравится?

На площадях, где митинги, дежурят кареты и автомобили Красного Креста. Некоторые и движутся медленно, вместе с демонстрациями.

К пяти часам дня рабочие колонны прошли и ушли – а Невский залит разношерстной толпой. Настроение самое приподнятое и уверенное: берёт верх – за правительство, за Милюкова!

– Смотрите! Не капитал манифестирует за правительство, а та же демократия!

– Мы шли на каторгу, на виселицы, а теперь мы, разночинная интеллигенция, – «буржуазия»?

– А кто – не «буржуазия»? А крестьяне – не «буржуазия»? Да большинство российского населения! И смешны притязания «пролетариата», каких-нибудь трёх процентов, на какую-то свою диктатуру…

Идёт колонна учащихся младших классов с плакатом: «Да здравствует Временное правительство!» С тротуаров – восторженная встреча, машут платками.

Проезжал Терещенко в открытом автомобиле. Его узнал Невский и шумно приветствовал.

А со стороны Адмиралтейства всё врываются и катят по Невскому – оливковые военные грузовые автомобили, в победной февральской манере наполненные солдатами и публикой, но без оружия, – и машут толпе шапками, гимназическими картузами, круглыми матросскими шапочками, обнажая короткостриженные головы. Над кабинами развеваются флаги: «За Временное правительство!» – «Работа здесь, победа там!»

Их встречают рёвом, встречно машут платками и шляпами.

С одного грузовика разбрасывается кадетское воззвание. С другого, в напоминание, – листки с речью Вильгельма к его гвардии, зовущие к полному разгрому России, – их расхватывают, читают вслух. Когда грузовики останавливаются для речей – на них ещё пытаются взлезать из толпы.

Машут и раненые из дворца Сергея Александровича и других лазаретов.

Кажется: весь Петроград – за правительство! И – кто же ещё против!

И Коля с двумя друзьями – счастливые, неслись в грузовом кузове.

Вот уже и на трамваях появились углём и мелом надписи: «Долой Ленина!» – «Вильгельм! Забери своего Ленина!». И каждый такой проходящий трамвай Невский осыпает аплодисментами.

В одном грузовике – солдат с дорогими цветами в руках. Ему аплодирует толпа.

В другом – опять Георгиевские кавалеры. Стоит офицер, снял с груди белоэмалевый крестик на золотой петельке и вытянутой рукой держит перед собой. Из толпы – аплодисменты.

С грузовиков разбрасывают: «Оставьте частные интересы! Соединимся для защиты России!»

Мостовые – это дороги революции. Кто владеют мостовыми – те направляют революцию.

Потом – слух на Невском: шесть вооружённых автомобилей поехали арестовывать Ленина.

К Троицкому мосту повалили любопытные.

Заседание Исполкома растянулось изнурительно долго. Уговоренный текст своего Разъяснения Временное правительство не слало, не слало, не слало, – хотя большинство ИК давно уже было на него согласно, только пришлите.

А между тем заводы, возбуждённые кем-то… Никто тут не смел сказать, что большевиками, – хотя сегодня и главарей их здесь не было. Никто не смел сказать, что – большевиками, потому что это не доказано строго… Но заводы шли и шли вооружёнными колоннами в центр, и поездки Чхеидзе и Скобелева никого ни на волос не остановили. А в центре – всё более распоясывалась обывательская публика в защиту правительства, и легко было ожидать столкновений, – и они произошли, со стрельбой и убитыми.

Немного тех убитых – но какой сигнал о неуправляемости событий! А главная опасность: что стреляли вооружённые рабочие в безоружных солдат! Что ж это могло развернуться? Только-только успокоили вражду солдат к рабочим из-за 8-часового дня – а что произойдёт сейчас? Слали несколько членов ИК в несколько мест на Невский успокоителями.

Не называли вслух, но что за тревожная неожиданность: маленькая ленинская группа распоряжалась массами помимо Исполнительного Комитета? И массами – вооружёнными!

Вероятно, кто-нибудь – не Церетели, обезсилевший без Разъяснения Временного правительства, на что он всё поставил; и конечно не дипломат Чернов; и тем более не Гоц, на вторых теперь ролях; и не сдержанный Дан; но может быть, Станкевич или вскипчивый Либер – с минуты на минуту вылепят это большевикам. (Либер – так взверчен против большевиков, что, кажется, разбуди его среди ночи – и он тотчас готов продолжать неистовую речь против Ленина.) Вылепят – и тут произойдёт взрыв? разрыв? раскол Исполнительного Комитета? И гибель вообще всей революции? —