Федор Сологуб - Мелкий бес

Передонов рассказал все, что слышал от Варвары, и уже заодно распространился о дурных качествах Коковкиной. Хрипач слушал, по временам разражаясь сухим, отчетливым смехом.

— У вас, любезный Ардальон Борисыч, зашалило воображение, — сказал он, встал, и похлопал Передонова по рукаву. — У многих из моих уважаемых товарищей, как и у меня, есть свои дети, мы все не первый год живем, и неужели вы думаете, что мы были так просты, что могли принять за мальчика переодетую девочку?

— Вот вы так к этому относитесь, если что-нибудь выйдет, то кто же будет виноват? — спросил Передонов.

— Ха-ха-ха, — засмеялся Хрипач, — каких же последствий вы опасаетесь? [21] Было: ожидаете?

— В гимназии разврат начнется, — сказал Передонов.

Хрипач нахмурился, и сказал:

— Вы слишком далеко заходите. Все, что вы мне до сих пор сказали, не дает мне ни малейшего повода разделять ваши подозрения.

[Передонов ушел, а Хрипач предался своим обычным занятиям. Но он знал, что всякая глупость находит доверенных слушателей, и что не лишнее поставить дело так, чтобы оно было совсем ясно. Завтра, в учебные часы, Хрипач намерен был этим заняться.]

В этот же вечер Передонов поспешно обошел всех сослуживцев, от инспектора до помощников классных наставников, и всем рассказал, что Пыльников — переодетая барышня. Все смеялись и не верили, но многие, когда он уходил, впадали в сомнение. Учительские жены, так те почти все поверили сразу.

На другое утро уже многие пришли на уроки с мыслью, что Передонов, может быть, и прав. Открыто этого не говорили, но уже и не спорили с Передоновым, а ограничивались нерешительными и двусмысленными ответами: каждый боялся, что его сочтут глупым, если он станет спорить, а вдруг окажется, что это — правда. Многим хотелось бы услышать, что говорит об этом директор, — но директор, сверх обыкновения, вовсе не выходил сегодня из своей квартиры, только прошел, сильно запоздав, на свой единственный в тот день урок в шестом классе, просидел там лишних десять минут, и ушел прямо к себе, никому не показавшись.

Наконец, перед четвертым уроком седой законоучитель и еще двое учителей пошли в кабинет к директору под предлогом какого-то дела, и батюшка осторожно завел речь о Пыльникове. Но директор засмеялся так уверенно и простодушно, что все трое разом прониклись уверенностью, что все это вздор. А директор быстро перешел на другие темы, рассказывал свежую городскую новость, пожаловался на сильнейшую головную боль, и сказал, что, кажется, придется пригласить почтеннейшего Евгения Ивановича, — гимназического врача. Затем в очень добродушном тоне он рассказал, что сегодня урок еще усилил его головную боль, так как случилось, что в соседнем классе был Передонов, и гимназисты там почему-то часто и необычайно громко смеялись. Засмеявшись своим сухим смехом, Хрипач сказал:

— В этом году судьба ко мне немилосердна, — три раза в неделю приходится сидеть рядом с классом, где занимается Ардальон Борисыч, и, представьте, постоянно хохот, да еще какой! Казалось бы, Ардальон Борисыч человек не смешливый, а какую постоянно возбуждает веселость!

И, не дав никому сказать что-нибудь на это, Хрипач быстро перешел еще раз к другой теме.

А на уроках у Передонова в последнее время, действительно, много смеялись, — и не потому, чтобы это ему нравилось. Напротив, детский смех раздражал Передонова. Но он не мог удержаться, чтобы не говорить чего-нибудь лишнего, непристойного: то расскажет глупый анекдот; то примется дразнить кого-нибудь посмирнее. Всегда в классе находилось несколько таких, которые рады были случаю произвести беспорядок, — и при каждой выходке Передонова подымали неистовый хохот.

[К концу уроков Хрипач послал за врачом, а сам взял шляпу и отправился в сад, что лежал меж гимназией и берегом реки. Сад был обширный и тенистый. Маленькие гимназисты любили его. Они в нем широко разбегались на переменах. Поэтому помощники классных наставников не любили этого сада. Они боялись, что с мальчиками что-нибудь случится. [22] После берегом реки было: сад обширный и тенистый, любимый маленькими гимназистами, которые там широко разбегались, и не любимый поэтому помощниками классных наставников, которые боялись, что с мальчиками что-нибудь случится. А Хрипач требовал, чтобы мальчики [23] Было : они. бывали там на переменах. Это было нужно ему для красоты в отчетах.

Проходя по коридору, Хрипач приостановился у открытой двери в гимнастический зал, постоял, опустив голову, и вошел. По его невеселому лицу и медленной походке уже все знали, что у него болит голова.

Собирался на гимнастику пятый класс. Построились в одну шеренгу, и учитель гимнастики, поручик местного резервного батальона, собирался [24] Было : намеревался. что-то скомандовать, но, увидев директора, пошел к нему навстречу. Директор пожал ему руку, рассеянно поглядел на гимназистов, и спросил:

— Довольны вы ими? как они, стараются? не утомляются?

Поручик глубоко презирал в душе гимназистов, у которых, по его мнению, не было и не могло быть военной выправки. Если бы это были кадеты, то он прямо и сказал бы, что об них думает. Но об этих увальнях не стоило говорить неприятной правды человеку, от которого зависели его уроки. И он сказал, приятно улыбаясь тонкими губами, и глядя на директора ласково и весело:

— О, да, славные ребята.

Директор сделал несколько шагов вдоль фронта, повернул к входу, и вдруг остановился, словно вспомнил что-то:

— А нашим новым учеником вы довольны? Как он, старается? не утомляется? — спросил он лениво и хмуро, и взялся рукою за лоб.

Поручик, для разнообразия, и думая, что ведь это чужой, со стороны, гимназист, сказал:

— Несколько вял, да, скоро устает.

Но директор уже не слушал его, и выходил из зала.

Внешний воздух, по-видимому, мало освежил Хрипача. Через полчаса он вернулся, и опять, постояв у двери с полминуты, зашел на урок. Шли упражнения на снарядах. Два-три незанятых пока гимназиста, не замечая директора, стояли, прислонясь к стене, пользуясь тем, что поручик не смотрел на них. Хрипач подошел к ним.

— А, Пыльников, — сказал он, — зачем же вы легли на стену?

Саша [25] Было : Пыльников. ярко покраснел, вытянулся, и молчал.

— Если вы так утомляетесь, то вам, может быть, вредна гимнастика? — строго спросил Хрипач.

— Виноват, я не устал, — испуганно сказал Саша. [26] То же, как и на следующих двух страницах, фамилию Пыльников автор заменяет именем Саша.

— Одно из двух, — продолжал Хрипач, — или не посещать уроков гимнастики, или… Впрочем, зайдите ко мне после уроков.

Он поспешно ушел, а Саша стоял смущенный, испуганный.