Валериан Скворцов - Понурый Балтия-джаз

Мы встретились тогда же с Ефимом в Пскове, где после Хельсинки и Таллинна меня обескуражили бедность, безликость и внешняя запущенность русских людей. Да и Ефим показался замызганным и серым, его дипломатический лоск потускнел, окрасившись административной озабоченностью. Последнее обстоятельство, вообще-то говоря, приободряло. Инопланетяне Шлайна, видимо, не чувствовали себя безраздельными хозяевами жизни, как раньше.

Поиск наследника сингапурского состояния сложился удачно. Пожилой учитель, проживавший с женой и сыном в городке Синди, неподалеку от Пярну, настолько ошалел от свалившихся денег, что подарил мне комнату в своем доме. Он закрыл её на ключ, который тут же мне и вручил. Я в шутку предложил обменять комнату на фиктивный брак его сына с Мариной. К удивлению, семья согласилась без колебаний.

Я сделал Марине прощальное подношение - юридически безупречный эстонский брак и, соответственно гражданство, а также "уход в окружающую среду", то есть работу в театре юного зрителя, где её муж, с которым она развелась почти сразу, работал помощником режиссера. Папаша Кокло, когда я вернулся в Бангкок, утвердил список моих чудовищных расходов, и Рум в Париже оплатил их, то есть "скандинавское свидание" принесло мне ощутимую дополнительную прибыль.

Сладкие семь месяцев. Мы учились эстонскому и проводили дни, когда она не воплощала образ зайца, в лохусальском пансионате...

...Пять с лишним лет спустя мне не хотелось домысливать, как бы смешались наши черты (отчего не сказать так выспренно?) в нашем ребенке. Пристально разглядывать фотографию на приборной доске джипа я постеснялся.

Медный лом, сваленный в контейнеры вроде мусорных под застекленной антресолью, свидетельствовал, какими именно перевозками промышляет второй эстонский муж. Сколько тонн цветного металла вмещало чрево подводной самоходной баржи "Икс-пять"? Водоизмещение двадцать семь тонн - так, кажется, она сказала?

Я знал устоявшуюся характеристику кадрового состава "благородных корреспондентов" - гангстеры, контрабандисты, наемники и уголовники, объединяемые в команды убийц и диверсантов. Для выполнения задания Шлайна такие мне вполне подошли бы.

Я подумал, насколько значимо теперь то, что Ефим не знает об этом моем контакте в Эстонии. Возможно, самом надежном для меня контакте в этих краях. Приходилось лишь сожалеть, что Марина - не из алексеевских выпускников.

- В Таллинн из России проездом через Минск прибудет важный гость инкогнито, некий генерал в гражданском костюме, - сказал я. - Мы можем поговорить об этом?

- Действительно, - сказал Рауль. - Мне давно полагалось бы оставить этот проклятый офис и спуститься вниз... Видите, как обрабатывают винт? Восемь узлов скорости в погруженном состоянии. Это раньше. Будет десять... Действительно.

Марина выдержала паузу, пока шаги её второго эстонского мужа, вполне осведомленного в делах жены - иначе, откуда такая тактичность? - не отгремели по трапу за дверью, которую Рауль не забыл защелкнуть.

- Лучше бы тебе не приезжать, - сказала Марина.

- Лучше бы нам вообще никогда не встречаться.

- Ну, с личным, я надеюсь, на этом покончено? - сказала она и всхлипнула.

- Нос покраснеет, - сказал я.

Ефим Шлайн подобные настроения, если они им овладевали, резюмировал следующим образом: "Куплю флейту-пикколо, поставлю в ногах банку из-под "Нескафе" и буду исполнять вперемешку соло "Ах, вы сени, мои сени..." и "Прощание славянки" в переходе под Тверской возле гостиницы "Минск"". Отчего именно в том московском переходе, я не спрашивал. У него имелась явочная квартира в угловом доме напротив. Сказывался его извечный профессиональный кретинизм. Флейте же, да ещё пикколо, как и репертуару, объяснения не находилось... В моем ремесле, где любая мелочь - часть мозаики, которую складываешь наугад, отсутствие объяснения - неопознанная угроза.

Чем грозила сырость, которую Марина теперь разводила передо мной?

Не слишком благородные угрызения "благородного корреспондента", у которого своя, в разрез с моей, игра? Или меня уже оплакивают?

- Все, - сказал я Марине и тронул её пальцы, лежавшие на колене. - С личным мы покончили. Пожалуйста, не капризничай... Мне нужна помощь.

- Ладно, извини... Итак, ты голый и в сугробе.

Я не убрал руки с её пальцев. Она перевернула ладонь и сжала мои.

- И ввалился с холода, - успел сказать я, прежде чем мы принялись целоваться.

Где она доставала в Таллинне парижско-японские духи "Иссии Мияки"? Щеки её были влажные. Слезы казались прохладными. Кажется, я дал волю рукам. Она мягко оттолкнулась.

- Ну, ты, Бонд, Джеймс Бонд...

Я вытянул из кармана платок и протянул ей. Она отвела его.

- Увы, мадам, я - не француз Дефорж, я - Дубровский...

Раскачивающаяся тень стальной авоськи с якорем-осьминогом возникла за стеклянной перегородкой антресоли. В ангаре внизу её второй муж орал на такелажников, перекрывая гул лебедки.

- Он работает на твою контору? - спросил я.

- Это существенно?

- Все существенно.

- Нет.

- Нет?

Она промолчала.

- Контрабанда цветных металлов - тоже нет? И контрабанда ювелирных изделий - нет? Сырых бриллиантов, золота, платины, никеля - опять нет? Наркотики - конечно же, совсем нет?

Я не вставил в список бочки с химической заразой. Только подумал о них. И правильно сделал, потому что услышал от Марины:

- Тюки он принимает в Калининграде.

А где же еще? Такой вопрос напрашивался. И вслед за ним следующий, который вытягивался автоматически: не гонять же "Икс-пять" по петровским каналам за подпольным товаром по варяжскому пути через Ладогу?

Вместо этого я сказал:

- Цепочка утягивается в море и перед пограничной зоной исчезает на глубине, скажем, двадцати-тридцати метров, чтобы вынырнуть в открытом море и опять поднырнуть под пограничную зону... скажем, шведскую, или норвежскую, или датскую, или, чуть дальше, голландскую... Я ведь знаю, Марина, как возят травы и порошочки. Каждый второй караван обозначен осведомителями и перехватывается на пороге цивилизованного мира. Транспортник "Икс-пять" обрывает слежку в море... Бедный, бедный цивилизованный мир...

- Ты не похож на охотника за контрабандой.

- Я и не охотник. Я вполне за вольное предпринимательство... Вот что. У Рауля определенно есть осведомители в департаменте полиции. Мне бы знать, не принимаются ли теперь какие-нибудь особенные меры безопасности в Таллинне? Скажем, вдруг люди Рауля узнали, что планируются рейды по притонам, обыски в сомнительных квартирах или, скажем, наращивается скрытое патрулирование. Словом, полиция отчего-то проснулась. Что-нибудь в этом роде...

- Он поддерживает контакты в управлении береговой охраны. Полиция его не интересует. Только здесь, в Лохусалу, местный констебль, которому отстегивается автоматически...