Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

Работа над текстом повести, проделанная в Спасском, в основном свелась к следующему.

В результате комбинации второй и третьей редакций в повесть вновь были введены персонажи, отсутствующие в третьей редакции, — господин с хорошими вещами, о котором сказано, что он адвокат, дама, старик-купец и приказчик. Фамилия убийцы — вновь Позднышев. С ним попрежнему едет трехлетняя девочка. О своей жизни и семейной драме Позднышев рассказывает, обращаясь лишь к рассказчику. Образ старика-купца значительно изменен: нравственное благообразие его очень сбавлено, сбавлен и морализирующий элемент в его речах. Зачеркнут его рассказ о своей женитьбе «по закону», а не по «романсам», о его «грехе», о приказчике, к которому он приревновал жену. Вместо этого написан новый текст, который приближает характеристику старика к той, какая читается в окончательной редакции. Жену свою, которая теперь оказывается уже дочерью не среднего чиновника, а когда-то очень богатого и разорившегося барина, Позднышев характеризует здесь как «женщину самую среднюю», тщеславную, недаровитую и озабоченную только тем, чтобы нравиться окружающим. Все положительные черты ее, особенно в пору ее девичества, приданные ей в тексте третьей редакции, здесь исключены, и вместе с этим ослаблена сила самобичевания Позднышева за свое отношение к жене. Упоминание о товарище прокурора и о ревности к нему Позднышева выпущено. Далее — впервые написаны страницы, в которых идет речь в подробностях о жизни Позднышева до женитьбы, о его первом падении (в зачеркнутом варианте описаны две проститутки и разговор с ними мальчика Позднышева и его брата), о половых излишествах в супружеской жизни, о рабстве женщины (ср. главы IV, XIII и XIV в окончательной редакции).

По возвращении из Спасского в Москву Толстой продолжал работу над «Крейцеровой сонатой», переделывая ранее написанное и комбинируя прежний материал с вновь написанным. Результатом этой работы на первых порах было создание новой — пятой законченной редакции повести, которая создалась на основе объединения четвертой и второй редакций. Процесс этой работы закреплен полностью или частично в материалах рукописей, описанных под №№ 5, 2, 6 и 7. Технически это было сделано так. С большей части рукописи № 4 до того места, где рассказывается о встрече жены Позднышева с Трухачевским, была снята копия, значительно потом переработанная и расширенная, и к ней присоединены копия рукописи № 2, начиная с того места, где речь идет о встрече с художником, и последние листы рукописи № 2, оказавшиеся мало исчерканными поправками. Таким образом музыкант был вновь заменен художником, и мотив музыки из повести удален. Роман жены Позднышева с художником и убийство ее рассказано здесь очень близко к тексту второй редакции. Добавлено в этой редакции рассуждение Позднышева о властвовании женщин, о целомудрии, как идеале всякого человека, и о половом воздержании в браке, рассказ его о ссорах с женой, о ревности, о детях (соответственно главам IX, XI, XII, частично XV и XVI окончательной редакции).

В это время Толстой занялся чтением книг о шекерах, американской секте, проповедывавшей безбрачие, общность имущества и обязательный труд для всех членов секты. В то же время он получил от одного шекера письмо с приложением книг и трактатов, посвященных учению шекеров. 9, 10 и 13 апреля и 22 мая Толстой отмечает в дневнике, что читал шекеров. 9 апреля он записывает: «Читал шекеров. Прекрасно. Полное половое воздержание. Как странно, что я теперь, когда занят этими вопросами, получил это», и в записи 13 апреля добавляет: «Всё думаю, и вопрос остается вопросом». 11 апреля он пишет Черткову о том, что, гостя у Урусова, кончил статью об искусстве и комедию «Исхитрилась!» (позднее озаглавленную «Плоды просвещения») и затем добавляет: «И потом писал и пишу повесть, рассказ о любви плотской, о половых отношениях в семье. И это серьезнее. Может быть нужно. И как всегда бывает, когда чем занят хорошим, в этом направлении, поддерживая его, складываются внешние события. На днях получил письма и брошюры от шекеров из Америки. Знаете ли вы их учение? В особенности против брака, т. е. не против брака, а за идеал чистоты сверх брака? Это вопрос, который занимает меня и именно как вопрос» (AЧ). Знакомство с идеями шекеров еще более утвердило Толстого в его взгляде на абсолютное целомудрие, как на то, к чему должен стремиться всякий человек. Этот взгляд заявлен был впервые Толстым в письмах к Черткову от 9 [?] октября и 10 ноября 1888 г.; в первом письме Толстой писал: «Я думаю, что для блага человека, ему, мужчине и женщине, должно стремиться к полной девственности, и тогда выйдет с человеком то, что должно» (AЧ).

О своем согласии с идеями шекеров Толстой писал в октябре 1889 г. шекеру А. Г. Холлистеру, отвечая на его письмо от 23 сентября того же года, следующее: «Прошлую весну я был занят писанием книги о браке [273]и пришел к совершенно новым взглядам на этот вопрос. Одновременно я читал книги, которые смог достать об общинах в Америке… В этих книгах я нашел совершенно новые для меня сведения о шекерах. В то же самое время я получил письмо от одного шекера с книгами, трактатами и тремя фотографиями. Я прочел эти книги и был очень благодарен брату, приславшему их мне […] Теперь получил ваши книги, трактаты и письмо, прочитал всё это и благодарю вас. Всё это подкрепляет мой взгляд на брак, излагаемый в книге, которую сейчас пишу» (цитируем по копии, хранящейся в AЧ).

Результатом знакомства с учением шекеров, укрепившим Толстого в его взгляде на брак и целомудрие, были страницы, написанные на эту тему и вошедшие в рукопись № 5. Здесь в тексте, соответствующем XI главе окончательной редакции, на этих страницах читается между прочим следующая фраза: «— А вы знаете, что я убедился, что шекеры правы. — Какие шекеры? — Шекеры, американская секта, проповедующая безбрачие, утверждающая, что Христос был не женат и что Христа не может быть женатого». С другой стороны, на этих страницах Толстой развивал, а иногда только перефразировал мысли на эту тему, высказанные им в письмах к Черткову от 23–25 марта и 9 [?] октября и 10 ноября 1888 г. В этих письмах Толстой отвечал на вопросы и сомнения по поводу целомудрия и брака, высказанные как самим Чертковым, так и сектантом Е. М. Ещенко, корреспондентом Толстого. Таким образом можно думать, что вопросы половой любви, волновавшие Черткова и некоторых других корреспондентов Толстого и вызывавшие последнего на пространные и обстоятельные ответы на них, предопределили собой введение в повесть тех пространных общих рассуждений на тему о половой любви, которые вложены в уста Позднышева.

Сам Толстой косвенно подтверждает зависимость «Крейцеровой сонаты» от тех обращений, с которыми к нему адресовались его корреспонденты. Так, в дневнике под 9 мая 1890 г. он записывает: «Нынче думал: 1) многие из тех мыслей, которые я высказывал в последнее время, принадлежат не мне, а людям, чувствующим родство со мною и обращающимся ко мне с своими вопросами, недоумениями, мыслями, планами. Так, основная мысль, скорее сказать чувство «Крейцеровой сонаты» принадлежит одной женщине, славянке, писавшей мне комическое по языку письмо, но значительное по содержанию, об угнетении женщины половыми требованиями. Мысль о том, что стих Матфея: «если взглянешь на женщину с вожделением» и т. д. относится не только к чужим женам, но и к своей, передана мне англичанином, писавшим это. И как много других». [274]Работа над пятой редакцией повести продолжалась, приблизительно, полтора месяца. 9 мая 1889 г. Толстой пишет жене: «Попов сидит и переписывает так называемую «Крейцерову сонату». [275]В рукописях № 5, 6 и 7 как-раз впервые появляется рука Е. И. Попова, на долю которого приходится значительное количество переписанных страниц. 17 мая Толстой отмечает в дневнике: „Утро переписывал и поправлял «Крейцерову сонату»“. В тот же день он пишет П. И. Бирюкову о том, что на время отложил работу над статьей об искусстве и стал писать «Крейцерову сонату». «Это пошло легко» — добавляет он (АТ). Под 18 мая в дневнике читаем: «Писал «Крейцерову сонату» — о целомудрии. Недурно». (Автограф этой главы в рукописи № 5.) 21 мая в дневнике записано: «После кофе пописал немного «Крейцерову сонату», ходил по засеке, записал мысли об искусстве и к «Крейцеровой сонате». Мысли к «Крейцеровой coнате», записанные в записной книжке под тем же 21 мая, следующие: 1) «Женщины унижены сладострастием. Тем же отплачивают, оттого их власть. Как евреи». 2) «Во время беременности я мучал ее нервы и поползновения ревности, потом при некормлении попытка убить». Вторая мысль в рукописных материалах, относящихся к повести, не получила прямого развития, первая же выражена в рукописи № 5. [276]22 мая в дневнике записано: «Пытался писать. Не идет. Читаю о шекерах». Возможно однако, что Толстой пытался писать в этот день не «Крейцерову сонату», а статью об искусстве. 4 и 5 июня там же Толстой отмечает, что немного поработал над «Крейцеровой сонатой». 6 июня в записной книжке читаем зачеркнутую и никак в рукописях повести не отразившуюся запись: «Сладострастие блудить и развратничать с той, которая имеет власть над тобой — одно. Арапка царица». 8 июня там же запись, которая покрывается в большей своей части текстом рукописей № 5 и отчасти № 6: «К «Крейцеровой сонате». Страшное впечатление 1-й ссоры, страшное впечатление 2-й ссоры, что это не исключение. С 3-й ссоры желание ссориться. Получше, но пошло всё хуже. Ревность — главное. [277]Не удовлетв[оренная?] похоть, друж[ба?]. 10 лет жизни с детьми. Кого оболью ядом ревности, навек чужд и враг. [278]И ревность 3-х сортов. Он унижает, она унижает и настоящая зависть. Караулить. Ревность к брату или другу. [279]Оттого, что решено, что можно.