Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

Зачеркнуто: болѣе другаго

Написано: дѣятельности

Зачеркнуто: 20 лѣтъ едва вылупившійся

Зач.: кадетскаго мундирчика

Зачеркнуто: И отъ этаго эта неопредѣленность и нѣкоторая дорогая черта гуманности въ всѣхъ и въ этомъ описаніи Севастопольской войны, черта къ сожалѣнію утраченная.

Зач.: Поразительна судьба войнъ.

Зачеркнуто: (Ночью слышалъ голосъ, требующій обличенія заблужденій міра.) Нынѣшнею ночью голосъ говорилъ мнѣ что настало время обличить зло міра. И въ самомъ дѣлѣ нечего

Далее обведено чертой и отмечено на полях пометкой пр[опустить]: и нетолько (христіанамъ, но магометанамъ, буддистамъ, конфуціанцамъ, браманистамъ), русскимъ, французамъ, англичанамъ, нѣмцамъ, американцамъ, но и туркамъ, татарамъ, японцамъ, китайцамъ, индейцамъ

Далее обведено чертой и отмечено на полях пр.: и только тѣмъ, что живутъ не такъ, какъ должно, какъ имъ хочется и какъ указываетъ имъ мудрость людская: учители человѣчества Индейскіе, Китайскіе, Греческіе, Еврейскіе и яснѣе всѣхъ Христосъ, котораго болѣе 400 миліоновъ въ Европѣ и Америкѣ христіанъ признаютъ <���своимъ> Богомъ.

Зач.: всѣ наши дѣла, затѣи, не могутъ быть окончены нами,

Далее обведено чертой и отмечено на полях пр.: и какъ легко и радостно дѣлать это и какая счастливая бы была жизнь людская, если бы люди дѣлали это; и нѣтъ этого въ жизни.

Зачеркнуто: Не въ одной нашей землѣ и вокругъ насъ, а

Далее обведено чертой и отмечено на полях пр.: которую они ведутъ, закуривая ее табакомъ, хашишемъ, опіумомъ, морфиномъ и алкоголемъ: виномъ, пивомъ, водкой.

Зач.: самозванными

Зачеркнуто: Опомнитесь, одумайтесь, братья, остановимся на томъ пути, по которому идемъ, чтобы посмотрѣть, не ведетъ ли насъ этотъ путь въ погибель. <���Наш р[усскій] писатель сказалъ:> Подумай о томъ, что такое твоя жизнь, <���какъ сказалъ Д[остоевскій]>. Подумай только о томъ, что

[Карфаген должен быть разрушен.]

Зачеркнуто: говорилъ Сцип[іонъ.]

Зач.: этаго хочетъ кто нибудь, не потому, что есть другая форма жизни, которой кто нибудь хочетъ замѣстить теперешнюю форму жизни, а

Зач.: или варва[ры]

Зач.: лучшихъ передовыхъ людей, тѣ[хъ], которые составляютъ общественное мнѣніе

Зач.: ужъ нетолько брошена въ горно, но вынута и ударена уже молоткомъ. Ужъ прежнюю подкову нельзя соблюсти, надо перековывать ее и дѣлать изъ нее новое.

Зач.: матерьяльный

Зач.: нравственнымъ, что матерьяльныя блага человѣчества увеличились несоразмѣрно съ умѣньемъ пользованія, распредѣленіемъ этихъ благъ, съ нравственнымъ прогрессомъ.

Написано: постромкамъ

Зачеркнуто: впередъ, какъ фасъ, — можно идти впередъ, но назадъ нельзя.

Написано: и эти

Переделано из: такой; далее зачеркнуто: нѣжности

[справедливо или нет]

Написано: преступникахъ

Написано: правительства

Зачеркнуто: — Это благодѣяніе дѣлается гражданамъ для того, чтобы защитить ихъ отъ погибели.

Переделано из: просвѣтительная нравственная. Далее зачеркнуто: поддерживаемая

Переделано из: правительствомъ. Далее зачеркнуто: христіанская церковь? съ такимъ высокимъ и понятнымъ людямъ нравственнымъ ученіемъ,

Зачеркнуто: для образованія этихъ людей военной силы и чиновниковъ и судейскихъ, дѣлающихъ непереставая нелѣпое и подлое дѣло, для этаго

[многие люди перестают думать там, где размышление начинает представлять для них трудности]

Написали: говорящаго

Зачеркнуто: Потому что заглохла въ немъ или совсѣмъ замерла душа Божія

Зачеркнуто: красивая одежда

Зачеркнуто: Сомнѣніе это есть зерно. Оно пуститъ ростокъ и рано ли, поздно ли разростется.

См. т. 7 настоящего издания.

«Из переписки Л. Н. Толстого». — «Вестник Европы», 1915, № 3, стр. 19.

Ср. выше, стр. 88.

«Из переписки Л. Н. Толстого». — «Вестник Европы», 1915, № 3, стр. 15. Толстой в этом письме отвечает на запрос, обращенный Русановым к В. Г. Черткову в письме к последнему от 27 февраля 1889 г.: «Ha-днях я прочитал в «Пантеоне литературы», что будто он (т. е. Толстой, Н. Г.) пишет повесть, посвященную анализу любви. Правда ли это?» (AЧ). В «Пантеоне литературы» (февральская книжка за 1889 г., стр. 22) в отделе «Современная летопись» была напечатана следующая заметка: «Гр. Л. Н. Толстой, по словам «Русского дела», работает в настоящее время над новою повестью. По размерам своим и отчасти по характеру новое произведение великого художника ближе всего, по слухам, подходит к повести «Смерть Ивана Ильича», разница только в том, что последняя была посвящена анализу смерти, а новая дает анализ чувства любви. Она уже почти кончена, но строгий к себе художник не желает ее скоро выпустить. Он хочет ее глубже продумать и заняться ее тщательной отделкой». Заметка эта — почти буквальная перепечатка сообщения, впервые напечатанного в № 51 «Русского дела» за 1888 г., от 17 декабря, стр. 10.

«Дневники С. А. Толстой. 1860–1891 гг.» Издание М. и С. Сабашниковых М. 1928, стр. 160.

Ibid., стр. 142.

Однако в тексте ее читаем следующие слова Позднышева: «Ведь вы помните, что если женятся по домострою, как он говорил» (стр. 378). Это, видимо, бессознательная реминисценция 1-й и 2-й редакций повести, где фигурирует старик-пассажир.

Точнее — для введения в повесть мотива музыки и для связи повести с определенным музыкальным произведением — именно с сонатой Бетховена, посвященной Крейцеру.

Еще в 1876 г. летом в Ясной поляне гостил свойственник Толстого И. М. Нагорнов, талантливый скрипач, пользовавшийся большим успехом в Италии и во Франции. По словам С. Л. Толстого, он играл в Ясной поляне «Крейцерову сонату», и эта игра также произвела на Толстого большое впечатление. C. Л. Толстой далее высказывает предположение, не зародилась ли уже тогда у Толстого мысль написать повесть на эту тему и не был ли Нагорнов до известной степени прототипом Трухачевского (См. С. Л. Толстой. «Музыка в жизни Л. Н. Толстого». — «Лев Николаевич Толстой». Юбилейный сборник. Собрал и редактировал H. Н. Гусев. Госуд. издат. М. 1929, стр. 30). Определеннее об этом говорит С. А. Толстая в своих неизданных записках «Моя жизнь». «Как то летом приехал к нам И. М. Нагорнов, брат мужа племянницы Вари, рожденной гр. Толстой. Этот Ипполит Нагорнов учился в парижской консерватории, был пошлого, смазливого типа, который Лев Николаевич воспроизвел в скрипаче «Крейцеровой сонаты». Человек он был добродушный, совсем необразованный и до того духовно бедный, что не знаешь, о чем с ним говорить. На иностранных языках он говорил прекрасно. Но когда он играл на скрипке, все приходили в восторг, начиная с Льва Николаевича. Лев Николаевич, занимавшийся тогда усердно музыкой, сам аккомпанировал Нагорнову на фортепьяно… Начиная с маленькой одиннадцатилетней моей Тани и кончая сестрой моей Таней, Варя Нагорнова, гувернантка — все были влюблены в Ипполита Нагорнова в дни его пребывания в Ясной поляне. Но влюбиться в Нагорнова, как человека, было невозможно. У меня было к нему какое-то брезгливое чувство; что-то в нем было нечистое, чувственное и грязное, как раз те свойства, которые я ненавижу… Какое странное впечатление произвела тогда на всех соната Крейцера! Еще тогда, вероятно, она вдохновила и Льва Николаевича». («Моя жизнь», т. III, стр. 464–466.)