Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

Вотъ это то и началось. И пошло, и пошло, и пошло. Такъ шло 2 года. Оказалось, что удовольствіе то — удовольствіе, и пріятности и удобствъ много, но и жестко. Ухъ, жестко! [85] Зачеркнуто: незамѣтныхъ, невидныхъ, невыразимыхъ страданій много.

— Она была женщина безъ образованья, — сказала дама.

Опять онъ разсердился на даму и, не глядя на нее, отвѣчалъ господину съ хорошими вещами:

— Образованья она была того самаго, при которомъ женщины про себя говорятъ: женщина образованная. Вѣдь если женщина по англійски говоритъ, она про всѣхъ тѣхъ, которые не говорятъ, говоритъ — необразованные, а если она, помилуй Богъ, про естественный подборъ знаетъ, тогда всѣ необразованы. Она знала про подборъ. Онъ развивалъ ее, давалъ ей читать, самъ читалъ съ ней. Она читала, поднимала вопросы, особенно въ присутствіи тѣхъ умныхъ, которые ее караулили. Это все было, но это была все ложь. Онъ зналъ, зачѣмъ онъ ее взялъ, — развитія ему ее никакого не нужно было. А такъ ужъ заведено такъ, для приличія развивалъ. И она знала, что она, и зачѣмъ она нужна, и въ чемъ ее сила, и такъ только дѣлала видъ, что ее что-нибудь интересуетъ. Интересовало ее (У!), бѣдняжку, одни ее лицо, и тѣло, и его покровы, и дѣти. Былъ ребенокъ. Ну чтожъ, ребенокъ тоже очень красиво: и колыбель, и ванночка, и платьицы — все занимало, но и въ дѣтской кокетничала очень хорошо. Такъ что нельзя разобрать было, что она моетъ, чтобы вымыть, или чтобы локти свои бѣлые показать, и ласкаетъ, что[бы] приласкать или рядомъ свою голову съ головкой ребенка поставить.

Такъ шло, шло и дошло, что что-то какъ будто случилось.

Да и случилось такъ, что нельзя было знать, случилось или не случилось. Для мужа осталось не то что тайной (кабы тайна, лучше бы), а то все тотъ же бѣлый медвѣдь, про котораго надо не думать, чтобы не разорвалось сердце.

— Да чтожъ случилось?

— А вотъ что: было дѣло на дачѣ. У! (Я тамъ же жилъ). Жилъ съ ними рядомъ художникъ. Милый такой мальчикъ, одинъ изъ тѣхъ, что поумнѣе, тѣ, которые и безъ женитьбы устраиваются, лѣтъ 28, хорошенькій, бѣлый, глазки блестящіе, голубые, губки красненькія, усики съ рыжинкой. Ну, чего же еще? Писалъ онъ все какія то деревья съ желтыми листьями и все съ мѣста на мѣсто ходилъ съ своимъ мольбертомъ въ шляпѣ и пледѣ. И познакомился съ ними и бывалъ. [86] Зачеркнуто: И вотъ тутъ въ голову засѣла эта забота: что между ними? Были, казалось ему, всѣ признаки — очень ужъ она проста и спокойна съ нимъ, не дорожитъ нисколько его присутствіемъ, a вмѣстѣ съ тѣмъ, такъ или иначе, а все вмѣстѣ. Тоже развивалъ, что то читалъ. Тутъ — онъ мнѣ говорилъ — онъ мучался ужасно. Признаться не то что ей, себѣ страшно, потому что признаться Все та же началась эта паутина, которая стала обматывать его со всѣхъ сторонъ и въ которой онъ все больше и больше путался. Все тоненькія ниточки, совѣстно ихъ разрывать — за что? Но одна за другой, одна за другой, и не успѣлъ оглянуться, какъ ужъ онъ весь запутанъ по рукамъ, по ногамъ. Она любитъ живопись, еще въ пансіонѣ оказывала способности, но не было руководителя. Начинала нѣсколько разъ, но тутъ какъ не воспользоваться такимъ удивительнымъ случаемъ? Знаменитость, и такой любезный, услужливый, и такая простота. Никакихъ интересовъ нѣтъ, очевидно, между ними, кромѣ высокаго искусства. Ахъ, какая прелесть это пятнышко, какъ свѣжо. Покажетъ мужъ признакъ ревности, чуть выпуститъ когти, сейчасъ же оскорбленная невинность, намеки на то, чего и въ мысляхъ не было. «Только вызываетъ дурныя мысли». И спрячетъ опять ревность. А она есть. Простота отношеній удивительная, ровность, веселость, шутливость. Присутствіе мужа ни на волосъ не измѣняетъ простоты тона. И мужъ принимаетъ этотъ же тонъ, а въ душѣ адъ. Разъяснить дѣло нельзя, не выдавъ себя. Начать разъяснять хоть съ ней — значитъ снять запоры съ звѣрскаго чувства. А не разъяснить вопросъ — еще ужаснѣе. Главное дѣло, вѣдь самое ужасное въ этихъ случаяхъ то, что онъ видѣлъ, что то самое, что она для него — услада нѣкоторыхъ минутъ жизни, то самое она должна еще въ большей степени быть для другихъ. И то самое, что онъ для нея, для нея въ сто разъ больше должны быть другіе и по новизнѣ и просто по внѣшности. [87] Зач.: Онъ некрасивъ былъ. Тутъ онъ мнѣ разсказывалъ, да, онъ мнѣ разсказывалъ, въ чемъ была ужасная вещь. По здравому смыслу ей надо предпочесть того. Внутреннихъ преградъ вѣдь никакихъ мужъ ни за собой не знаетъ, ни за ней. Стало-быть, ей надо это сдѣлать, если она будетъ не дура. Одна помѣха — это огласка, худая слава, непріятности, стало-быть, она должна сдѣлать такъ, чтобъ никто не узналъ. А если она такъ станетъ дѣлать или уже сдѣлала, то я не узнаю.

Но нѣтъ, она не сдѣлала, а между тѣмъ она уже все лѣто была въ связи съ художникомъ. И [88] Зачеркнуто: только такой слѣпой, зажмуривающій глаза именно когда надо смотрѣть, могъ не видѣть этаго. если тонко разбирать, то онъ зналъ это, несомнѣнно зналъ, [89] Зач.: но не признавался себѣ. не такъ зналъ, какъ знаютъ то, на что имѣютъ внѣшнія доказательства, но какъ зналъ свои ощущенія — несомнѣнно, но не видно. Знаю я одинъ характерный эпизодъ изъ ихъ жизни за это время. Вѣдь чтобы понятно было послѣдующее, надо дать понятіе объ ихъ чувствахъ.

Одинъ разъ она поѣхала въ городъ. Нужны оказались тѣ вещи, которыя, вы знаете, всегда нужны дамамъ, до зарѣзу нужны. Онъ, художникъ, долженъ былъ особенныя деревца на пруду дописывать. [90] Зач.: Были еще такія обстоятельства, которыя вызвали его подозрѣніе. Прошло часа три, ей бы надо вернуться. Нѣту. Она поѣхала. Очень спѣшила. Очень хороша была собой, онъ говорилъ. И она раза два между разговора упомянула, что ей скучно дѣлать порученіе художника въ городѣ, давая понимать, что онъ на дачѣ.

Вдругъ на него нашло сознаніе, что все кончено. Она измѣнила. Онъ пошелъ къ художнику; его сожитель сказалъ, что онъ въ ночь уѣхалъ въ городъ. [91] Зач.: Какъ рѣшить? Случайно или нѣтъ? Есть связь, нѣтъ? Тутъ вспомнились ему поѣздки въ городъ частыя, въ пыль, безъ достаточныхъ предлоговъ. [92] Зач.: Онъ говорилъ мнѣ, что страдалъ такъ, какъ не вѣрилъ, чтобъ могъ страдать человѣкъ. Онъ страдалъ потому, что не позволялъ себѣ вѣрить. Еслибъ онъ повѣрилъ, онъ бы… Ну, да и тутъ съ нимъ разъ чуть не сдѣлалось страшное. Онъ самъ уѣхалъ въ городъ. Поѣхалъ, и вдругъ ему пришло въ голову, что онъ тамъ съ нею. Онъ только вошелъ въ городскую квартиру, сѣлъ, и вдругъ на него нашелъ ужасъ. Она съ нимъ. Она одна, ночь. Она пуститъ его къ себѣ. Ай! Ай! Она моя, и онъ возьметъ ее. Ай! Ай! животное заговорило. Я вскочилъ. Да, вскочилъ и побѣжалъ. Взялъ извощика: «Пошелъ на дачу прямо». Къ двумъ часамъ я пріѣхалъ. Прошелъ на цыпочкахъ черезъ садъ и, прежде чѣмъ войти въ комнату жены, пошелъ къ себѣ и взялъ ривольверъ, вышелъ, но потомъ вернулся и положилъ ривольверъ и взялъ кинжалъ со стѣны. И даже рѣшилъ, что надо кривизной кверху, чтобы снизу пороть животъ, кишки чтобъ вышли. Вотъ оно какъ у него выходило по здравому разсудку. Онъ вошелъ къ ней. Она была одна и спала. Она ахнула, увидавъ его. Въ первую минуту ему жалко было, что не пришлось дать ходу тому животному, но потомъ проснулось другое. Оно все одно — это только два конца его. Романсы и убійство. Да съ! Это было передъ отъѣздомъ съ дачи, и онъ переѣхалъ на зиму, ничего не узнавъ, любила ли она. — Да что же, была ли невѣрность? — спросила дама. Онъ вскрикнулъ. — А это я впослѣдствіи буду имѣть честь вамъ доложить, — сказалъ онъ ибыстро всталъ, пошелъ къ своей дѣвочкѣ и, вернувшись, продолжалъ — Вотъ такъ то радостно они