Максим Горький - Сказки об Италии и не только… (сборник)

ПЕТР ( сдерживаясь). Извини, я не стану больше! Но, право же, – ведь этот Шишкин ставит меня…

ТАТЬЯНА. Я понимаю… он глупый!

НИЛ. Он славный парень! Не только не позволит наступить себе на ногу, – сам первый всякому наступит! Хорошо иметь в себе столько чувства человеческого достоинства…

ТАТЬЯНА. Столько ребячества, хотел ты сказать?

НИЛ. Нет, я не ошибся. Но пусть – это ребячество – и все-таки хорошо!

ПЕТР. Смешно…

НИЛ. Н-ну, когда единственный кусок хлеба отшвыривается прочь только потому, что его дает несимпатичный человек…

ПЕТР. Значит, тот, кто швыряется хлебом, недостаточно голоден… Я знаю, – ты будешь возражать. Ты сам таков… ты тоже… школьник… Вот ты на каждом шагу стараешься показать отцу, что у тебя нет к нему ни капли уважения… зачем это?

НИЛ. А зачем это скрывать?

ТЕТЕРЕВ. Дитя мое! Приличие требует, чтоб люди лгали…

ПЕТР. Но какой смысл в этом? Какой?

НИЛ. Мы, брат, не поймем друг друга… нечего и говорить. Все, что делает и говорит твой отец, – мне противно…

ПЕТР. Мне тоже противно… может быть! Однако я сдерживаюсь. А ты постоянно раздражаешь его… и это раздражение оплачиваем мы – я, сестра…

ТАТЬЯНА. Да будет вам! Ведь скучно же это!

Нил, взглянув на нее, отходит к столу.

ПЕТР. Тебя беспокоит разговор?

ТАТЬЯНА. Мне надоело! Одно и то же… всегда одно и то же!

Входит Поля с кринкой молока в руке. Видя, что Нил мечтательно улыбается, она оглядывает публику и говорит.

ПОЛЯ. Смотрите, какой блаженный!

ТЕТЕРЕВ. Ты что смеешься?

НИЛ. Я? Я вспоминаю, как отчитывал начальника депо… Интересная штука – жизнь!

ТЕТЕРЕВ (густо). Аминь!

ПЕТР ( пожимая плечами). Удивляюсь! Слепыми, что ли, родятся оптимисты?

НИЛ. Оптимист я или что другое, – это неважно, – но жить – мне нравится! (Встает и ходит.) Большое это удовольствие – жить на земле!

ТЕТЕРЕВ. Да, любопытно!

ПЕТР. Вы оба – комики, если вы искренние люди!

НИЛ. А ты… уж я не знаю – как тебя назвать? Я знаю, – и это вообще ни для кого не тайна, – ты влюблен, тебя – любят. Ну, вот хотя бы по этому поводу – неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это не дает тебе радости?

Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьяна беспокойно ворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачивает пепел из трубки.

ПЕТР. Ты забываешь кое-что. Во-первых – студентам жениться не позволено; во-вторых – мне придется выдержать баталию с родителями; в-третьих…

НИЛ. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе остается одно – беги! Беги в пустыню!..

Поля улыбается.

ТАТЬЯНА. Ты балаганишь, Нил…

НИЛ. Нет, Петруха, нет! Жить, – даже и не будучи влюбленным, – славное занятие! Ездить на скверных паровозах осенними ночами, под дождем и ветром… или зимою… в метель, когда вокруг тебя – нет пространства, все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, – утомительно ездить в такую пору, трудно… опасно, если хочешь! – и все же в этом есть своя прелесть! Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, – в том, что мною и другими честными людями командуют свиньи, дураки, воры… Но жизнь – не вся за ними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такого расписания движения, которое бы не изменялось!..

ПЕТР. Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответит жизнь на них!

НИЛ. Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты – не стращай меня! Я ближе и лучше тебя знаю, что жизнь – тяжела, что порою она омерзительно жестка, что разнузданная, грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, – и это мне не нравится, возмущает меня! Я этого порядка – не хочу! Я знаю, что жизнь – дело серьезное, но неустроенное… что оно потребует для своего устройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я – не богатырь, а просто – честный, здоровый человек, и я все-таки говорю: ничего! Наша возьмет! И я на все средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться в самую гущу жизни… месить ее и так и эдак… тому – помешать, этому – помочь… вот в чем радость жизни!

ТЕТЕРЕВ (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смысл философии всей! А всякой другой философии – ан-нафема!

ЕЛЕНА (в двери). По какому поводу здесь кричат и махают руками?

НИЛ (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчас славу жизни! Ну, говорите: жизнь – удовольствие!

ПОЛЯ (негромко). Жить – очень хорошо!

ЕЛЕНА. Кто против этого?

НИЛ (Поле). Эх, ты… тихая моя!

ЕЛЕНА. При мне – не любезничать!

ПЕТР. Черт знает что такое! Точно пьяный…

Татьяна, откинув голову на спинку кушетки, медленно поднимает руки и закрывает лицо свое.

ЕЛЕНА. Постойте! Вы собрались пить чай? А я пришла звать вас к себе… Ну, и я останусь с вами, – у вас сегодня весело. (Тетереву.) Только вы, мудрый ворон, вы один нахохлились – чего ради?

ТЕТЕРЕВ. Мне тоже весело. Только я люблю веселиться молча, а скучать – громко…

НИЛ. Как все большие, умные, угрюмые псы…

ЕЛЕНА. Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, а только философствующим. Знаете, господа, – знаешь, Таня, – он обучает меня философии. Вчера прочитал целую лекцию о некотором законе достаточного основания… эх! я забыла, как этот удивительный закон выражается… в каких словах? В каких?

ТЕТЕРЕВ (улыбаясь). Нет ничего без основания, почему оно есть…

ЕЛЕНА. Вы слышите? Вот я какие мудрые штуки знаю! Вы вот не знаете, что закон этот являет собой – являет, это самое настоящее философское слово! – являет собой… что-то вроде зуба, потому что у него четыре корня… верно?

ТЕТЕРЕВ. Не смею спорить…

ЕЛЕНА. Ну, конечно! Посмели бы вы! Корень первый – а может, и не первый – закон достаточного основания бывания… бывание – это материя в формах… вот я – материя, принявшая – не без основания – форму женщины… но зато – без всякого уже основания – лишенная бытия. Бытие – вечно, а материя в формах – побывает на земле и – фьюить! Верно?

ТЕТЕРЕВ. Ладно, сойдет…

ЕЛЕНА. Еще я знаю, что существует каузальная связь, априори и апостериори, но кто они такие, – забыла! И если я от всех этих премудростей не стану лысой, так буду умной! А самое интересное и премудрое во всей философии вот что: зачем вы, Терентий Хрисанфович, говорите мне о философии?

ТЕТЕРЕВ. Потому, во-первых, что смотреть мне на вас очень приятно…

ЕЛЕНА. Спасибо! Во-вторых, наверное неинтересно…

ТЕТЕРЕВ. Во-вторых, потому, что, только философствуя, человек не лжет, ибо, философствуя, он просто – выдумывает…

ЕЛЕНА. Ничего не поняла! Да, Таня, как ты себя чувствуешь? (Не дожидаясь ответа.) Петр… Васильевич! Вы чем недовольны?

ПЕТР. Собой.

НИЛ. И всем остальным?

ЕЛЕНА. Знаете, – мне ужасно хочется петь! Как жаль, что сегодня суббота и всенощная еще не отошла…