Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Но настойчивее всего противоеврейские настроения проявились в Германии сперва (1869) от Рихарда Вагнера; в 70-х годах от кругов консервативных и клерикальных, требовавших ограничить в правах немецких евреев и запретить дальнейшую иммиграцию их; а с конца 70-х это Движение "охватило и интеллигентные крути общества", его выразил и доводил до самых обобщающих формулировок видный прусский историк Генрих фон-Трейчке: "Нынешняя агитация правильно уловила настроение общества, считающего евреев нашим национальным несчастьем", "евреи никогда не могут слиться с западно-европейскими народами" и выражают ненависть к германизму. - За ним и Евгений Дюринг (столь известный по спору с Марксом-Энгельсом): "Еврейский вопрос есть просто вопрос расовый, и евреи не только нам чуждая, но и врождённо и бесповоротно испорченная раса". Затем и философ Эдуард Гартман. - В политической сфере это движение привело в 1882 к первому интернациональному антиеврейскому конгрессу (в Дрездене), принявшему "Манифест к правительствам и народам христианских государств, гибнущих от еврейства", и потребовавшему изгнания евреев из Германии. - Но к 90-м годам противоеврейские партии ослабели и потерпели ряд политических поражений175.

Во Франции не было такого теоретического расового напора, но была широкая политическая антиеврейская пропаганда Эдуарда Дрюмона (в "Ля Либр Пароль") с 1892. А затем "возникло настоящее соперничество" "между социализмом и антисемитизмом", "социалисты не стеснялись уснащать свои проповеди выпадами по адресу евреев и спускаться на уровень антисемитской демагогии... анти-семитско-социалистический туман окутал всю Францию"176. (Весьма похоже на агитацию народников в России в 1881-82.) И тут же, с 1894, началось громчайшее дело Дрейфуса. "К 1898 году он [антисемитизм] достигает уровня настоящего пароксизма во всей Западной Европе", - Германии, Франции, "Великобритании и США"177. Противоеврейские высказывания появились и в русской печати 70-90-х годов. Однако они не проявили ни того холодного теоретического колорита, как в Германии, ни тех бурных социальных страстей, как в Австро-Венгрии и Франции. Повести Всеволода Крестовского ("Тьма египетская" и др.) да топорные газетные статьи.

Отдельным явлением была газета "Новое время". Она приобрела силу и успех своей активной позицией в тогдашнем "славянском движении", связанном с русско-турецкой войной за Балканы. Но, "когда с театра военных действий стали поступать донесения о хищничестве интендантов и поставщиков" и "поставщики "еврейского происхождения" явились как бы олицетворением всего русского еврейства", - "Новое время" стало вести "определённо антисемитскую линию", а с 80-х годов "газета не только перешла в лагерь реакции", но и "в еврейском вопросе Новое Время не знало границ для ненависти и недобросовестности", "предостерегающий вопль - "жид идёт" - впервые раздался со столбцов Нового Времени. Газета настаивала на принятии решительных мер против "захвата" евреями русской науки, литературы и искусства... Одной из излюбленных тем Нового Времени служило также "уклонение от воинской повинности"" 178.

Антиеврейские проявления - и за границей и в России - страстно осуждал ещё в 1884 взволнованный ими Владимир Соловьёв: "Иудеи всегда относились к нам по-иудейски; мы же, христиане, напротив, доселе не научились относиться к иудейству по-христиански"; "по отношению к иудейству христианский мир в массе своей обнаружил доселе или ревность не по разуму или дряхлый и бессильный индифферентизм". Нет, "не христианская Европа терпит евреев, а Европа безверная"179.

Растущую важность еврейского вопроса для России - российское общество ощутило даже на полвека позже правительства. Лишь после Крымской войны "нарождавшееся русское общественное мнение начало осознавать наличие еврейской проблемы в России"180. Но должно было пройти ещё несколько десятилетий, чтобы осозналась даже первостепенность этого вопроса. "Провидение водворило в нашем отечестве самую большую и самую крепкую часть еврейства", - писал Владимир Соловьёв в 1891181.

А годом раньше, в 1890, Соловьёв, находя побуждение и поддержку в круге сочувствующих, составил текст "Протеста". Что "единственная причина так называемого еврейского вопроса" - забвение справедливости и человеколюбия", это "безрассудное увлечение слепым национальным эгоизмом". - "Возбуждение племенной и религиозной вражды, столь противной духу христианства... в корне развращает общество и может привести к нравственному одичанию..." - "Следует решительно осудить антисемитическое движение" - "уже из одного чувства национального самоохранения"182.

По рассказу С. М. Дубнова: Соловьёв собрал подписи, больше ста, включая Льва Толстого и Короленко. Но редакции всех газет получили предупреждение: не печатать этого протеста. Соловьёв "обратился с горячим письмом к Александру III". Однако через полицию его предупредили, что если будет настаивать, то добьётся административного преследования. И он - покинул затею183.

Как и в Европе, многообразный рост еврейских устремлений не мог не вызвать у русских общественных слоев - у кого тревогу, у кого резкое противодействие, но у кого ж и сочувствие.

А у кого - и политический расчёт. Как народовольцы в 1881 сообразили выгоду сыграть на еврейском вопросе (тогда - в направлении травли), - так, спустя время, российские либерально-радикальные крути, левое крыло общества, сметило и усвоило надолго - выгоду использовать еврейский вопрос как весомую политическую карту в борьбе с самодержавием: всячески растравлять, что равноправия евреев в России нельзя добиться никаким другим путём, кроме полного свержения самодержавия. От либералов до эсеров и большевиков, евреев то и дело привлекали - кто и с искренним сочувствием, но все - как удобный козырь противосамодержавного фронта, и этот козырь, без зазрения совести, уже не выпускался революционерами из рук, использовался до самого 1917 года.

Однако все эти общественно-газетные веянья и обсужденья - совершенно ещё не коснулись в те годы народного отношения к евреям в Великороссии. О том есть множество свидетельств.

Вот Я. Тейтель, много живший в глуби России и общавшийся с простонародьем, свидетельствует, "что простому народу чужда расовая и национальная вражда"184. - Или вот, в мемуарных записях князей Вяземских отмечено, что в их больнице в Коробовке Усманского уезда крестьяне не любили хамоватого д-ра Смирнова, а когда его сменил старательный д-р Шафран - он пользовался всеобщей любовью и благодарностью крестьянской округи. - Из опыта каторги 80-90-х гг. подтверждает и П. Ф. Якубович-Мелынин: "Было бы неблагодарным делом отыскивать даже и в подонках нашего простонародья какие-либо антисемитские тенденции"185. - И именно с чувством, что таковых нет, евреи белорусского местечка, в начале XX века, дали телеграмму в Москву купчихе-благотворительнице М. Ф. Морозовой: "Пожертвуй сколько-то, синагога сгорела, ведь Бог у нас один". И она послала просимую сумму.