Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Вооружённых группировок среди христианского населения правительство не обнаруживало. С бомбами террористов боролось как могло. Когда же стали появляться боевые отряды, то также естественно, что правительство усмотрело в том начало полного беззакония, начатки гражданской войны - и отряды такие запрещало, сколько у него было сил и досмотра. (И сегодня повсюду в мире осуждаются и запрещаются "незаконные военизированные формирования".)

Весьма боевой такой отряд создался в Гомеле под руководством местного комитета Бунда. Ещё 1 марта 1903 гомельский комитет Бунда провёл "празднование" "казни Александра II"6. При примерном равенстве в Гомеле христианского и еврейского населения7 и крайней решимости здешних еврейских социалистов, формирование вооружённых еврейских отрядов приняло особо энергичную форму. Созданная здесь еврейская самооборона проявила себя во время происшествий 29 августа и 1 сентября 1903 - гомельского погрома.

Гомельский погром, по судебному заключению, был обоюдным: и христиане и евреи нападали друг на друга.

Приходится рассмотреть привременные официальные документы, в данном случае - судебное Обвинительное заключение по гомельскому делу, основанное на немедленных полицейских донесениях. (Полицейские донесения в России в ходе XX века неоднократно доказали свою отчётливую безукоризненную точность - вплоть до суматошных февральских дней 1917 года, до самого того момента, когда полицейские участки Петрограда уже были обложены восставшими, сжигались, и точная информация оборвалась и для всех нас.)

Обвинительный акт на гомельском процессе гласит следующее. "Еврейское население... стало запасаться оружием и организовывать кружки самообороны на случай возникновения противоеврейских беспорядков... Некоторые из гомельских обывателей имели возможность наблюдать целые учения еврейской молодёжи, на которых собирались за городом человек до ста участников и упражнялись в стрельбе из револьверов"8.

"Поголовное вооружение, с одной стороны, сознание своего численного превосходства и своей организованной сплоченности с другой - подняло дух еврейского населения настолько, что среди молодёжи их стали говорить уже не о самозащите, а о необходимости отметить за кишинёвский погром".

Так злоба, проявленная в одном месте, потом отдаётся в другом, далёком - и на совсем невинных.

"Евреи г. Гомеля... в последнее время стали держать себя не только надменно, но и прямо вызывающе; случаи оскорбления крестьян и рабочих как на словах, так и действием стали повторяться всё чаще и чаще, и даже по отношению к интеллигентной части русского общества евреи старались всячески подчёркивать своё презрительное отношение, заставляя, например, сворачивать с тротуаров даже военных". 29 августа 1903 события разразились по мелкому базарному поводу: перебранка между торговкой селёдками Малицкой и покупателем Шалыковым, она плюнула ему в лицо, ссора перешла в драку, "на Шалыкова тотчас же набросились несколько человек евреев, свалили его на землю и принялись бить, чем попало. Человек десять крестьян... хотели вступиться за Шалыкова, но тотчас же раздались особые условные свистки евреев, на которые необычайно быстро собралась большая толпа других евреев... Очевидно тревожные сигнальные свистки... моментально подняли на ноги всё еврейское население города", "отовсюду на базар стали сбегаться и даже съезжаться на извозчиках вооружённые, чем попало, евреи. Очень быстро на Базарной ул. образовалась огромная толпа евреев и заполнила собою весь... Гостиный двор. Все прилегающие к базару улицы также были запружены евреями, вооружёнными камнями, палками, шкворнями, молотками, специально приготовленными кистенями и даже просто железными полосами. Отовсюду раздавались крики: "евреи! на базар! русский погром!" и вся эта масса, разбившись на группы, бросилась избивать убегавших от них крестьян", которых по базарному дню было много. "Побросав покупки, крестьяне - кто успел - вскочили на свои подводы и спешно стали выезжать из города... Очевидцы свидетельствуют, что, настигая русских, евреи били их нещадно, били стариков, били женщин и даже детей. Одну девочку, например, стащили с подводы и, схватив за волосы, волочили по мостовой". Крестьянин Силков остановился поодаль поглазеть и ел булку. В это время пробегавший сзади еврей нанёс ему смертельный удар в шею ножом и скрылся в толпе евреев. Перечисляются и другие эпизоды. Один же офицер был спасён только заступничеством раввина Маянца и владельца соседнего дома Рудзиевского. Подоспевшая к беспорядкам полиция была встречена "со стороны евреев градом камней и револьверными выстрелами... не только из толпы, но даже из окон и с балконов соседних домов"; "насилия над христианским населением продолжались почти до самого вечера, и лишь с прибытием воинской команды скопища евреев были рассеяны"; "евреи избивали русских и главным образом крестьян, которые... не могли оказать никакого сопротивления как по своей малочисленности по сравнению с еврейской массой, так и по отсутствию средств к самозащите... Потерпевшими в этот день были исключительно русские... много раненых и избитых"9.

О происшествиях 29 августа Обвинительный акт заключает, что они "безусловно имели характер "русского погрома""10.

Возникло "глубокое негодование в христианской части населения", которое усилило ""радостное возбуждение" евреев, их "восторженное" состояние... "это вам не Кишинёв"". - 1 сентября после гудка на обед железнодорожные рабочие стали выходить из мастерских, необычайно шумно, с возгласами и перекликаниями, - и полицмейстер велел перегородить мост, ведущий в город. Тогда рабочие растеклись боковыми улицами и там "полетели камни в окна ближайших еврейских домов", а тем временем "по городу начали уже организовываться большие группы евреев", их толпа "издали стала бросать палками и камнями в толпу рабочих", "двумя брошенными из еврейской толпы кирпичами" сбили в спину полицейского пристава, он упал и потерял сознание. Русская толпа закричала: "жиды убили пристава!" - и "принялась ожесточённо громить еврейские дома и лавки". Подоспевшая солдатская рота разделила две толпы и обратилась фронтами к той и другой, чем и предотвратила кровопролитие. С еврейской же стороны в солдат бросали камни и стреляли из револьверов, "осыпая бранью военных". Командир роты просил раввина Маянца и доктора Залкинда успокоить евреев, но "и их обращение к толпе успеха не имело, и евреи продолжали неистовствовать"; удалось оттеснить их только с ружьями наперевес. Главный успех роты был недопущение "громил в центральную часть города, где расположены богатые еврейские магазины и дома". Тогда толпа громил растеклась по окраинам и громила там. Полицмейстер снова увещал, но ему кричали: "Жидовский батька, ты нас предал!" Залпами роты, и в русских и в евреев, погром был прекращён, но спустя два часа возобновился в предместьи, был снова залп в погромщиков, несколько убитых и раненых, и погром прекратился. Однако в центре города Акт описывает "еврейски[е] скопища, державши[е] себя крайне вызывающе и оказывавши[е] сопротивление войскам и полиции... Так же, как и 29 августа, все они были вооружены... многие - револьверами и кинжалами" и "даже в войска, призванные для защиты их имущества, стреляли из револьверов и забрасывали их камнями"; "на шедших в одиночку русских, не исключая и солдат... нападали с оружием", убили крестьянина и нищего. За день получили "смертельные повреждения" три мещанина-еврея. К вечеру беспорядки прекратились. Смертельные ранения получили 5 евреев и 4 христиан. "От погрома пострадало около 250 еврейских торговых и жилых помещений". У евреев "громадное большинство активно действовавших масс состояло исключительно из... молодёжи", а многие лица "более зрелого возраста", а также и дети, подавали камни, доски, брёвна11.