М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Какъ только правитель канцеляріи начальника губерніи, выйдя изъ канцеляріи, съ тростью въ рукѣ, въ цилиндрѣ и въ черной енотовой шубѣ съ бобровымъ воротникомъ, который, дѣйствительно, «морозной пылью серебрился», такъ какъ былъ настоящій камчатскій, — какъ только правитель завернулъ за уголъ площади, бойкій молодой чиновникъ чуть не опрометью выскочилъ изъ канцеляріи и запорхалъ по улицѣ. На немъ была новенькая съ кокардой фуражка, чистенькое полузимнее драповое пальто и сапоги безъ галошъ, но отлично вычищенные, такъ что въ нихъ бы скорѣй согласилась смотрѣться деревенская красавица, чѣмъ въ то маленькое зеркальце, которое ей куплено на базарѣ въ селѣ и въ которомъ ея полныя щеки кажутся ей худыми, совсѣмъ не такими, какъ у Галки, на которую засматривается Сива, хотя Сива и не думалъ засматриваться на Галку, а засматривается на нее, хотя ея щеки и не кажутся ему худыми, такъ какъ онъ, Сива, «надысь» говорилъ ей: «Экая ты сдобная, дѣвка!.. Губы ажно тонутъ, ажъ не оторвешь опосля этого». — «Будя, пострѣлъ!» отпихивая рукою цѣлующаго парня, сказала она. — «Да и жирныя у тя щеки, дѣвка!» сказалъ Сива, и при этомъ ажъ плюнулъ….

Бойкій молодой чиновникъ скоро допорхалъ къ небольшому домику на главной улицѣ города, на которомъ (не на городѣ, а на домикѣ) красовалась громадной величины вывѣска: «публичная библіотека». Онъ вошелъ прямо съ улицы въ корридоръ домика, а изъ корридора, дверями съ такой-же надписью, — въ небольшую комнату, уставленную кругомъ шкафами съ книгами; изъ этой комнаты, чрезъ отворенную дверь, видна была еще комната и въ ней столъ съ газетами и шкафы съ книгами, но въ обѣихъ комнатахъ читальщиковъ и обмѣньщиковъ книгъ не было. Въ первой комнатѣ сидѣлъ у окна, подлѣ стола, худенькій старичекъ, въ очкахъ, въ коротенькомъ, потертомъ, жиденькомъ пиджакѣ, и держалъ раскрытую газету почти у самаго своего тонкаго, но очень длиннаго и неправильнаго носа.

— Здравствуйте, папаша!.. Какъ ваше здоровье, и здоровье дорогой Лидіи Казиміровны?… Что новенькаго, папаша? ласково и не громко спрашивалъ у старичка бойкій молодой чиновникъ.

— Онъ имъ покажетъ! Онъ имъ носъ утретъ! Я давно говорилъ, что если онъ захочетъ, то все повернетъ на старое мѣсто! Повернетъ, навѣрное повернетъ! заговорилъ старикъ не сразу и какъ-бы не обращая вниманія на бойкаго молодаго чиновника.

— Кто это, папаша?… Вѣроятно, Бисмаркъ?…

— Бисмаркъ!? Какой Бисмаркъ! Далеко драчливому воробью до орла, а синицѣ до ястреба…. Пій IX, а не Бисмаркъ! Непогрѣшимый святой папа, а не Бисмаркъ! Вотъ на-ка прочти, прочти вотъ здѣсь! и старикъ положилъ газету на столъ и, не глядя на бойкаго чиновника, горячо тыкалъ пальцемъ въ газету.

— Мнѣ некогда, папаша…. робко сказалъ чиновникъ.

— He-когда!.. Какой я тебѣ папаша? сердито сказалъ старикъ, какъ бы разсердясь на молодаго чиновника, отказавшагося читать газету.

— Вы не сердитесь, папаша!.. Конечно, я еще не женился на Лидіи Казиміровнѣ, но вѣдь я женихъ…. Послѣ пасхи будетъ свадьба….

— Ну, тогда и будешь звать папашей! все еще сердито проворчалъ старикъ. Онъ посмотрѣлъ на часы. — Два, шабашъ! По домамъ! принявъ менѣе сухой видъ и вскочивъ на ноги, сказалъ онъ.

— А я, папаша, пришелъ сообщить вамъ новость…. Я вамъ всегда первому новости сообщаю…. Хотите, папаша, послушать?

— Ну, говори, да скорѣе, а то домой спѣшить надо, уже мягко совсѣмъ сказалъ старикъ.

— Къ намъ, папаша, сегодня привезли съ жандармами молодаго человѣка, на видъ такого суроваго и сердитаго!.. Въ бумагѣ,- секретной бумагѣ, папаша! — сказано, что онъ вредный членъ общества въ нравственномъ и правительственномъ отношеніяхъ и чтобы за нимъ у насъ полиція строго-престрого наблюдала.

— Я такъ и зналъ! живо вскрикнулъ старикъ. Онъ, нужно замѣтить, такъ начиналъ почти всякую серьезную рѣчь, а серьезною его рѣчь была всегда, когда онъ хотѣлъ и начиналъ говорить о томъ, что прочелъ въ газетахъ. — Вотъ на-ка, сейчасъ только что прочелъ! Сей-часъ только что прочелъ, какъ въ Питерѣ молодежь отличилась! Вотъ на-ка, прочти! и онъ опять тыкалъ пальцемъ въ газету.

— Вы такъ разскажите, папаша…. Пока найдешь, да пока прочтешь, а на словахъ скорѣй, папаша….

— Дѣвченки, воспитанницы женскаго пансіона, чуть не удушили свою начальницу! Каково! Этого еще не было, чтобы душили! А все отчего? Студенты научили. Сами — сорви головы, вавилоны новые, ну и дѣвушекъ туда же подговариваютъ!

— Такъ вы, папаша, думаете, что этотъ?… Что его прислали за подговоръ?… Такъ, папаша? робко, удивленно и весь превратившись въ слухъ, спрашивалъ молодой чиновникъ у старика.

— А я почемъ знаю, за что его прислали? За это, а можетъ и за другое, что еще почище, надѣвая старенькую шубенку, говорилъ равнодушно старикъ. — Ну, пошелъ, запру.

Молодой чиновникъ молча и съ той-же, превращенной во вниманіе, физіономіей вышелъ со старичкомъ на улицу.

— Прощайте, папаша!.. Засвидѣтельствуйте мое нижайшее почтеніе Лидіи Казиміровнѣ…. Горю нетерпѣніемъ видѣть ихъ сегодня.

— Прощай, прощай! нехотя подавая руку молодому чиновнику и поворачиваясь отъ него прочь, отвѣтилъ, старикъ и пошелъ направо, а бойкій чиновникъ повернулъ налѣво.

Въ это время непремѣнный членъ с-нскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія и управляющій с-нскою контрольною палатою встрѣтились на углу главной улицы города, какъ они встрѣчались тамъ каждый день, кромѣ воскресныхъ и табельныхъ, возвращаясь изъ своихъ присутственныхъ мѣстъ. Одинъ, тотъ, который былъ непремѣннымъ членомъ губернскаго по крестьянскимъ дѣламъ присутствія, — почти средняго роста, лѣтъ за сорокъ, коренастый, съ крупными и серьезными чертами лица; на немъ шинель съ длиннымъ капюшономъ и бобровая шапка. Другой, управляющій контрольною палатою, былъ тоже почти средняго роста, тоже крупный, хорошо сложенный, лѣтъ за сорокъ мужчина, но строгія черты его лица смягчались почти никогда не сходившаго съ него улыбкою; онъ былъ тоже въ шинели, но капюшонъ на ней былъ маленькій, какіе бываютъ у плащей ксёндзовъ, и въ собольей шапкѣ. Одинъ, когда ходилъ и молчалъ, смотрѣлъ внизъ и тихо-тихо что-то шепталъ, шевеля губами; другой, когда ходилъ и молчалъ, смотрѣлъ вверхъ и тихо-тихо что-то напѣвалъ, тоже шевеля губами. Шутники въ городѣ звали ихъ двумя Аяксами, хотя они видѣлись другъ съ другомъ только одинъ разъ въ день, по буднямъ, на концѣ главной улицы, въ два часа, возвращаясь изъ своихъ присутственныхъ мѣстъ, и одинъ о другомъ, кромѣ служебныхъ своихъ ранговъ, ничего не знали.

— Здравствуйте! сказалъ контролеръ, добродушно улыбаясь.

— Добрый день! сказалъ членъ, тонко улыбаясь ртомъ.

— Какъ ваше здоровье?

— Благодарю васъ! Какъ ваше драгоцѣнное, здоровье?