М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Большая актовая зада института была полна молодыми, горячими, увлекающимися до дерзости, смѣлыми до глупости студентами. Болѣе восьми сотъ человѣкъ было въ ней, и только по угламъ въ залѣ были клочки пустаго мѣста, а на всемъ остальномъ, на стульяхъ, диванахъ, окнахъ и даже въ дверяхъ, стояли студенты. Авторъ не бывалъ, читатель, на войнѣ,- ему не удалось это, при глубокомъ его желаніи, — но ему кажется, что ни на одномъ солдатскомъ лицѣ, ни на одномъ лицѣ героя-офицера, даже на лицѣ Скобелева 2-го во время аттаки Ловчи не было столько энергіи, столько жизни, юношеской отваги, какъ на лицахъ почти всѣхъ этихъ молодыхъ людей. Чего хотятъ они?… Трудно разобрать, — въ залѣ шумъ, духота, табачный дымъ.

— Попросить пожаловать къ намъ директора! — гудитъ на окнѣ брюнетъ съ окладистою бородой и густой басъ его покрываетъ шумъ и слышенъ на всю залу.

— Попросить директора! — какъ эхо вторятъ ему десятки голосовъ, руководствуясь только однимъ чувствомъ разгоряченной крови.

— Мы всѣ должны будемъ практиковать на заводахъ и съ нами со всѣми можетъ повториться та же исторія, — говоритъ громко, махая руками, поднятыми вверхъ, надъ головами тѣснившихся около него, молодой, безъусый блондинъ, и по самодовольному, румяному лицу его видно, что онъ принимаетъ себя въ эту пору за сильнаго оратора, говорящаго громкимъ голосомъ великія истины.

— Карьера пропала, — несчастный на всю жизнь!

— Не принимать навсегда и ни въ одно высшее заведеніе — это хуже каторги!

— А вы думаете шуточная вещь надзоръ полиціи?

— Это овца среди волковъ!

— Хуже! Это волкъ среди милліона собакъ!

— Просить директора! Позвать директора!

— Всю конференцію подать сюда!

— Желаемъ ихъ только лицезрѣть, а не что-либо прочее!

— Пусть не боятся, — мы — честные люди!

— Другихъ не обижали, но и себя въ обиду не дадимъ!

— Самое большее, что правдивымъ словомъ проймемъ до краски на щекахъ!

— Одинъ, другой языкъ имъ только покажетъ!

— Я узнавалъ, онъ только сказалъ: «я хотѣлъ у васъ спросить, да васъ не было». А тотъ на него крикнулъ: «такъ вашъ могъ постать, пока мой пришоль». А онъ ему только сказалъ: «я не зналъ, для меня время дорого». И больше ничего не было. А онъ на него: «вонъ!» — говорилъ рыжій баритонъ.

— Проклятый нѣмецъ!

— Какой онъ проклятый, онъ — нѣмецъ!

— Я-бъ его по зубамъ треснулъ!

— Плюнуть въ рыло, — для чего руки портить объ его костлявую рожу.

— Собрали-то ему на дорогу, да мало — всего рублей сто. Скоро его съ пересыльной на вокзалъ увезли. Ну, да ничего, мы ему пошлемъ, — рублей сто уже еще собрали, — говорилъ съ разбитою грудью, желтый, высокій и худой блондинъ, и впалые глаза его блестѣли какимъ-то фосфорическимъ блескомъ, и на его обтянутыхъ кожею костяхъ щекъ были бурыя, чахоточныя пятна.

— Требовать возвращенія!

— Пусть нѣмчура у насъ извиненіе попроситъ!

— Да, да, у всѣхъ извиненія!

— И нѣмчура, и директоръ!

— И вся конференція съ ними!

— Не уйдемъ, пока не возвратятъ!

— Въ дребезги разобью! — и чья-то могучая рука замахивается на стекла оконъ.

Такія слова неслись съ разныхъ концовъ залы, — неслись съ разныхъ мѣстъ вдругъ, заглушая одно другое, — и стоялъ въ залѣ шумъ, шумъ говора восьмисотъ молодыхъ глотокъ, ободряемыхъ воспаленною головой и сильно бьющимся сердцемъ.

— Директоръ идетъ! Директоръ идетъ! — раздается крикъ стоявшихъ у дверей, и толпа смолкла.

Директоръ вошелъ бодро, на лицѣ замѣтна слабая блѣдность, глаза чуть-чуть блестятъ болѣе обыкновеннаго. Онъ вошелъ одинъ, и вошелъ въ самую средину толпы; сопровождавшіе его деканъ и надзиратели остались у дверей. Онъ остановился возлѣ того безъусаго блондина, который воображалъ недавно себя ораторомъ и который, вѣроятно, былъ все еще того же мнѣнія о себѣ, такъ какъ глаза его бойко смотрѣли на стоявшаго противъ него директора. Директоръ окинулъ взоромъ молчаливую толпу, сперва по головамъ, потомъ вокругъ себя, свободно поворачиваясь, такъ какъ толпа пожалась и было довольно простора вокругъ него.

— Чего вы хотите? — обратился онъ къ безъусому блондину.

— Мы просимъ васъ, — бойко и громко отвѣтилъ безъусый блондинъ, — объяснить намъ причину исключенія Сластова. Намъ всѣмъ придется практиковать на заводахъ и съ нами можетъ повториться та же исторія! — Онъ скоро сконфузился и послѣднія слова проговорилъ уже тише и еще болѣе покраснѣлъ.

— Надѣюсь, что вы не будете грубить служащимъ на заводѣ, гдѣ будете практиковать, и тогда за что же васъ исключать? — сказалъ директоръ.

— Онъ не грубилъ!

— Директоръ завода навралъ!

— Мало ли что они наговорятъ! — загудѣла толпа.

— Ну, а вы почемъ знаете, что онъ не грубилъ?… Вамъ Сластовъ сказалъ, а вы ему и повѣрили?… Конференція, ваши профессора, разобрали дѣло всесторонне и нашли, что, для вашего же блага, нужно наказать Сластова. Да, вы правы, — показывая рукою на безъусаго блондина, продолжалъ директоръ, — вамъ всѣмъ не только придется, вамъ нужно для своей собственной пользы практиковать на заводахъ, и хорошо ли будетъ, если васъ не пустятъ для практики, потому что поступокъ одного дурнаго вашего товарища остался безнаказаннымъ?

— Надо было спросить на конференціи Сластова.

— Его исключали, не спрося его самого!

— Повѣрили письму только! — опять загудѣла толпа.

Директоръ стоялъ, крикъ увеличивался. Онъ поднялъ немного руку, какъ, бы желая говорить, и передніе ряды закричали: «Тише! Тише!.. Молчаніе, господа!»

— Вы не знаете, спрашивала ли конференція или нѣтъ… Она повѣрила, быть-можетъ, мнѣ, которому до конференціи самъ Сластовъ разсказалъ исторію. Совѣтую вамъ разойтись и вѣрить, что васъ никто не желаетъ топить и исключать зря, но никто не желаетъ и гладить васъ по головкѣ, если вы будете дѣлать собранія…

Директоръ гордо окинулъ взглядомъ толпу и хотѣлъ идти къ дверямъ. Передніе ряды стояли потупя глаза внизъ или водя неопредѣленно глазами одинъ по другому. Въ заднихъ рядахъ шелъ какой-то неопредѣленный шумъ, но сильно, сильно понизился этотъ шумъ. Это былъ шумъ случайно собравшейся толпы, гдѣ уже у каждаго было свое, а не общее дѣло, и каждому хочется поскорѣе удрать изъ толпы, но какое-то приличіе заставляетъ не уходить первому, и потому нужно перебрасываться словами съ сосѣдями. Въ это время Могутовъ, съ своимъ обыкновеннымъ суровымъ видомъ, стоявшій до сего молча у самой стѣны на табуретѣ, пробрался сквозь толпу и сталъ впереди директора, какъ бы загораживая ему дорогу.

— Позвольте мнѣ, Иванъ Яковлевичъ, сказать вамъ нѣсколько словъ! — сказалъ онъ.

— Тише, тише! — понеслось изъ переднихъ рядовъ и толпа смолкла.

— Я — не товарищъ по отдѣленію Сластову;- продолжалъ Могутовъ, когда стихла толпа, совершенно покойнымъ голосомъ: видно было, что не одна энергія руководитъ его словами, но что есть тутъ опытность, привычка говорить.