Николай Старилов - Хроника революции

По всему Петрограду были слышны выстрелы. Высоко в небо поднимались столбы дыма от горевших полицейских участков. Каюров вышел на Сампсониевский проспект к баракам, занятым самокатчиками, подошел к часовым, спросил: - Что вы стоите, товарищи? Солдаты усмехнулись, с пренебрежением глядя на рабочего, офицеры, стоявшие рядом, густо пересыпая свои слова бранью и размахивая пистолетами, заорали, чтобы он убирался прочь. Подойдя к стоявшей за углом дома толпе вооруженных рабочих и солдат, Каюров предложил напасть на казармы и вывести самокатчиков. Кто-то спокойно ответил ему, что уже послано за броневиком, без которого трудно будет взять предателей - они окопались и выставили пулеметы. Подходили рабочие и солдаты. Не все они, возбужденные победами, хотели ждать. Началась перестрелка. Подожгли забор, окружавший казармы. Самокатчикам не хватало сил удерживать все два десятка бараков, и они засели в трех. Остальные запылали. Примчался броневик. Остановившись метрах в двадцати от бараков, он дал по ним несколько орудийных выстрелов, одновременно поливая их из пулеметов. Несколько минут продолжалась ожесточенная перестрелка, но исход боя был предрешен. Оставшиеся в живых офицеры, сорвав с себя погоны и кокарды, бежали через прилегавшие огороды. Солдаты сдались. Теперь Выборгская сторона была полностью в руках революции - не осталось ни одной воинской части, не примкнувшей к ней. Только городовые, засевшие с пулеметами на чердаках, с отчаянием обреченных или просто не в силах понять, что все кончено, надеясь на подход царских войск, которые, конечно, "восстановят порядок", стреляли из пулеметов по восставшему народу. Когда дом, из которого стреляли, брали приступом, среди городовых с немалым удивлением часто обнаруживали долгогривого "батюшку" со следами пороховой гари на лице и руках. Вечером на совещании большевиков района было обсуждено продовольственное положение примкнувших к революции солдат. Решено было помочь им, и уже через два часа в реквизированных трактирах и ресторанах начали работать несколько солдатских столовых.

Поезд подошел к Финляндскому вокзалу ранним утром 27 февравля. Получивший трехдневный отпуск матрос Дыбенко вышел на привокзальную площадь. Кругом разъезжали усиленные патрули конных жандармов. Растерянно озираясь, Дыбенко спросил у одного из них: - В город пройти можно? - Куда тебе? - К Невскому. - Нельзя. Дыбенко поехал к своим знакомым на Выборгскую сторону. Вошел в квартиру. - Как?! Пропустили из Финляндии? Матросы идут на поддержку? Совершенно растерявшийся Дыбенко удивленно крутил головой: - Ничего не понимаю. Лучше расскажите, в чем дело. Лица присутствующих омрачились: - Как? Неужели ничего не знаешь? Ведь в городе восстание началось. Вчера на Невском жандармы пытались разогнать демонстрацию голодных рабочих и женщин, но ничего не могли сделать. Были посланы казаки. Проехались по улицам, но бездействовали. Перед рабочими выступил один студент, офицер пытался его зарубить, но казаки и рабочие не дали. По городу запрещено ходить без разрешения. Сегодня ожидается выступление рабочих и солдат. Говорят, что идут войска с фронта на подавление революции. В Кронштадте уже началось восстание. - Хорошо. Дайте умыться Через час я кое-что узнаю более подробно от своих друзей, если сумею к ним пробраться, а пока хорошо бы чего-нибудь перекусить. Но не успели сесть за стол, как с улицы послышались винтовочные выстрелы. Выглянув в окно, увидели: примчались два грузовика с вооруженными рабочими, студентами и женщинами. Стрельбой полицейских автомобили были остановлены. Упала раненая женщина, и в треске выстрелов было не слышно, как ударилась ее винтовка о булыжник. Люди быстро выскочили из машины, спрятались за колеса и начали отстреливаться. Какой-то студент возился у пулемета, но не мог с ним ничего сделать. Выскочивший из дома Дыбенко подбежал к нему, оттолкнул и через несколько секунд открыл огонь по полиции. Из окон домов, из-за заборов в полицейских полетели камни, поленья и цветочные горшки. Студент, радостно возбужденный окончившейся схваткой и немного смущенный, обратился к матросу: - Вот хорошо. Вы, конечно, с нами пойдете, не правда ли? - Да, я с вами, но скажите мне наконец, что творится в городе? - В городе восстание. Есть сведения, что к нему присоединился Волынский полк. Грузовики понеслись к казармам Московского полка, но, когда они туда приехали, там уже стояли другие автомобили под красными флагами.

Последние донесения охранного отделения, 27 февраля: "1. 27 февраля в 9 час. утра полицейский надзиратель Любицкий доложил, что в Волынском полку в д. 13\15 по Виленскому пер. взбунтовалась учебная команда, причем убит из ружья заведывающий командой штабс-капитан Лашкевич, затем взбунтовался Литовский полк, находящийся в казармах по Кирочной ул., где начал грабить цейхгауз и вывозить на моторах патроны и ружья, и к ним присоединилась часть Преображенского полка, находящегося в этих казармах. 2. 27 февраля 1917 г. полицейский надзиратель Любицкий доложил, что в 12 час. дня в Преображенском полку (Кирочная ул., д. 37) солдаты убили командира полка Богдановича за невыдачу патронов и оружия; группы этих солдат разошлись по направлению к Невскому пр. и Государственной Думе и на Выборгскую сторону, где находятся цейхгаузы этого полка, и разослали по всем частям войск на лошадях и автомобилях солдат, чтобы взбунтовались и другие части. Начинается стрельба. Публики по Госпитальной, Парадной и другим улицам очень мало".

Родзянко - Николаю II, 12 часов 40 минут: "Занятия Государственной Думы указом Вашего величества прерваны до апреля - последний оплот порядка устранен. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядки. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому министерства внутренних дел и Государственной Думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме. Повелите в отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно эти меры Высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо. От имени всей России прошу Ваше величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу Вашу и родины, настал. Завтра может быть уже поздно".

- Опять этот толстяк Родзянко написал мне разный вздор, на который я ему даже отвечать не буду, - заметил Николай II в разговоре с министром императорского двора Фредериксом.