Александр Старостин - Шепот звезд

- Есть. Договорились. Завтра позвоню.

- Очхор.

Ему приснилась маленькая хорошенькая девочка с бантом, в кисейном платьице, с ловкими ножками.

- Ах, какая хорошенькая девочка! - вырывается у него.

Девочка берет его за руку - он умиляется: такие маленькие ручки! - и вдруг пребольно кусает.

"Зачем ты кусаешься?" - спрашивает он, отдергивая руку.

"Да, я кусачая", - соглашается девочка с очаровательной улыбкой.

Он хочет рассмотреть ее зубы, но это ему не удается. Судя по укусу, треугольной формы.

Девочка хочет снова взять его руку, но он отступает, отмахивается и в конце концов бежит.

Он несется что есть силы, а девочка не отстает. На поворотах скользит на своих хорошеньких туфельках, как по льду. Догоняет и снова кусает, как собака. Теперь она уже не хорошенькая, а страшная и почему-то в очках.

Он ее отпихивает, бросает какими-то палками и вдруг видит красный огнетушитель. Разбивает штоком колбу и направляет струю пены на девочку она сердито кричит.

Он проснулся и никак не мог прийти в себя. Что за вздор?

Впрочем, днем он смотрел состояние пожарной безопасности базы и держал в руках огнетушитель.

Часть вторая

* * *

Каждый уважающий себя командир воздушного судна (КВС) обязан иметь увлечение или хотя бы какую-нибудь отличительную дурь: это признак породы, тавро, печать неповторимости. КО (командир отряда) Комаров был истребителем мух: он их щелкал резинкой или ловил на лету. "Развивает реакцию", - говорил он как бы в оправдание.

В Антарктиде он летал с Иваном Ильичом и как-то сознался, что скучает не только по родным осинам, но и по мухам.

Иногда - оказывается, и от них бывает польза - мухи служили способом разрядки тяжелой обстановки, когда командир, будучи не в настроении, принимался показывать недовольство действиями экипажа. На этот случай смышленая молодежь имела про запас коробку с заранее отловленными мухами, без которых отправляться в рейс мог человек или легкомысленный, или излишне в себе уверенный.

Обыкновенно услужливый второй пилот, выпустивший муху, ненавязчиво обращал внимание командира на предмет его охоты и ломал при этом неподдельный интерес к развитию события. Комаров, не выпуская из фокуса внимания эволюции жертвы по пилотской кабине, доставал не глядя одну из резинок и при этом прикидывал способ поражения цели. Может, поймать на лету? В этом есть определенный шик.

Известный полярный ас, который когда-то служил в том же подразделении, Виталий Иванович Масленников, по кличке Дед, возил с собой этюдник и писал этюды. О качестве его живописи говорить трудно, однако все им исполненное очень высоко оценивалось членами экипажа.

Виктор Михайлович Перов - герой войны и кавалер высшего бельгийского ордена за спасение принца Де Линя в Антарктиде изображал из себя мерзляка и требовал держать в пилотской кабине температуру, которую мало кто выдерживал: сибиряк жары не боится, но не любит ее.

Были чудаки, которые собирали курительные трубки, марки, изделия чукотских косторезов, фотографии надгробий (десятки тысяч памятников!), вырезки из газет о награждениях. Были известные своими присказками, дефектами речи или молчанием (пилот Осипов произносил одно слово на четыреста километров). Был упрямец, который возражал против любых предложений экипажа, в том числе и разумных. На этом свойстве командира и строились взаимоотношения в экипаже. К примеру, зная, что столовая в Чокурдахе на Индигирке гораздо лучше, чем в Тикси, заводили между прочим разговор о столовой.

- Пообедаем в Тикси, товарищ командир? - вопрошал с видом пай-мальчика бортмеханик. - Чокурдах пролетом?

- Садимся в Чокурдахе, - говорил командир, воображая, что поставил на своем, чего, собственно, добивались его дисциплинированные товарищи.

Качества чудачеств и увлечений с годами, по мнению некоторых, мельчали: если Гризодубова была замечательной пианисткой, Раскова певицей, Громов чемпионом по поднятию тяжестей, Чухновский вообще интеллигентом старого закала с несколькими иностранными языками и тоже пианистом, то теперь перешли на мух и присказки. Если Томас Карлейль когда-то сказал о человечестве: "Почти все - дураки", то с годами люди если и менялись, то вряд ли в лучшую сторону - за счет ухудшения экологии.

У Махоткина, человека, которого все искренне почитали и на всякий случай побаивались, не было никаких чудачеств. Он был при отряде "начальником штаба", и, как считали иные, человеком незаменимым: он мог ответить на любой вопрос командира и наилучшим образом разложить пасьянс из колоды наличного СМП (самолетно-моторного парка), в зависимости от ресурсов матчасти, регламентов, отходов в ремонт, видов работ и качеств самолетов, которые, как и люди, все разные. Комаров редко принимал решения без Махоткина, и как-то само собой повелось, что, попав в "сложняк", он предоставлял действовать "начальнику штаба", а сам уходил в сторону или очередной отпуск. Комаров мог брать на глотку, спорить, нервничать, наливаться кровью, ловить мух - все это годилось для решения простых задач, а в "сложняке" действовал только Махоткин.

И вот, что называется, попали как мухи в мед.

Борт 04366 при посадке на ледовую базу при ударе о торос, незаметный при низовой поземке, скрывающей неровности, снес левую тележку шасси. Это происшествие не поддавалось даже классификации. Что это? Авария или поломка? Если самолет перегнать на материк - всего лишь поломка. Но как его перегнать, если тележка весит полторы тонны и заменить ее можно только в заводских условиях? Следовало идти на "самодеятельность", в авиации никак не поощряемую, но где найти дураков, способных пойти на риск? Положение осложнялось и отсутствием дураков, и ожидаемой со дня на день подвижкой льдов, когда очередной вал торошения мог раздавить многотонный самолет, как Комаров муху.

Махоткин прокручивал в голове варианты спасения самолета, но любой вариант упирался в так называемый человеческий фактор.

Комаров в своем кабинете думал о том, что если самолет не удастся спасти, то придется уходить на заслуженный отдых, то есть его уйдут на покой. Крестинин-младший, молодой, но хитрый, как бес, начальник базы, умыл руки, понимая, что в случае удачи аплодисменты его не ждут, а в противном случае (вероятен ТАП) ждет небо в клеточку. Но тут была еще одна маленькая тонкость: самолет принадлежал не Аэрофлоту, а Голден Эрроу...

* * *

- Чем обрадуешь, друг Иван? - спросил КО Комаров, когда в кабинет без доклада вошел Иван Ильич Крестинин.

- Надо перегнать шестьдесят шестую...

- Да? А я и не знал.

- Плохо, что не знал.

Комаров подумал, что Иван Ильич на правах старинного приятеля явился единственно ради того, чтобы поиграть у него на нервах. Его лицо цвета красного кирпича (о таких говорят: морда кирпича просит) стало свекольным под аккуратным белым ежиком.