Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

Это происходило не на многолюдной Руси, не в переполненной народом Европе. Это там - можно "вырезать тысячи"! А у нас - на наших болотах, "сто" - огромная цифра. Чудовищная.

Я не знал, что сказать...

По-прежнему чирикали птички, по-прежнему тек Дунай. Сестра моя брезгливо стряхнула с руки кожаную перчатку, скомкала ее и бросила в плавно текущую воду. И...

Я посмотрел на родную сестру. Губы ее дрожали, на глазах навернулись первые слезы, и ее вдруг стало трясти.

Я вдруг осознал, что сие - не вся Правда. Да, я - прямо спросил ее, как сие было. Она мне ответила. И сие - Правда. Но...

Как Человек Чести она не могла солгать мне. Да и я, как жандарм, сразу же уловил бы малейшую фальшь! Но своим отношением я обидел ее. Я единственный родной для нее Человек, - чуть было - не понял собственную сестру!

Правда - она разная. То, что сказала мне Дашка - это ж ведь только лишь одна грань Правды про ту Проклятую Войну!

И тогда я обнял милую Дашку, расцеловал ее и шепнул:

- "Как ты вообще - стала Волчицею? Почему..?"

"Когда наши взяли Курляндию, все думали, что мы все - латыши. Единая Кровь. Матушка даже заставляла брататься наших с курляндцами... Во время сих браков в Курляндию завозили латышей-протестантов. И когда началась Война...

Я не знаю, что с ними делали в сердце Курляндии. Я была в Риге. У меня только что родилась дочь (твоя дочь!) и я кормила Эрику грудью, не взяв к ней кормилицу. Мне нравилось кормить ее грудью...

Потом началась Война и в Ригу бежали многие протестанты. Они рассказывали страшные вещи и я им не верила.

Я была с тобою в Париже, зналась со многими якобинцами и знала их, как образованных, культурных людей. А тут... Какие-то страшные сказки из прошлого!

Я говорила всем: "Мы живем в девятнадцатом веке! На дворе Просвещение! Того, о чем вы рассказываете - не может быть, потому что... не может быть никогда!"

И люди тогда умолкали, отворачивались от меня и я дальше баюкала мою девочку.

А потом... Вокруг, конечно, стреляли, но Эрике нужен был свежий воздух и я повезла ее как-то на Даугаву.

Там был какой-то патруль, кто-то сказал мне, что - дальше нельзя и я еще удивилась, - неужто якобинцы перешли на наш берег?

Мне отвечали - "Нет", но... И тут все смутились и не знали, что сказать дальше. А я топнула перед ними ногой и велела: "Я - Наследница Хозяйки всех этих мест. Я могу ехать, куда я хочу и делать, что захочу ежели сие не угрожает мне и моей доченьке!"

Меня пропустили. Я поставила люльку с Эрикой на каком-то пригорке, пошла, попила воду из какого-то ручейка, а потом посмотрела на Даугаву. Там что-то плыло. Какой-то плот... И на нем что-то высилось и дымилось.

Я прикрыла рукой глаза от ясного солнца и пригляделась. Потом меня бросило на колени и вырвало.

Там было...

Там была жаровня и вертел. А на вертеле - копченый ребеночек. Насквозь... Вставили палку в попочку, а вышла она - вот тут вот - над ребрышками. И огромный плакат - "Жаркое по-лютерански".

Меня стало трясти... Я крикнула: "Немедля снять!", - а мне ответили: "Невозможно, Ваше Высочество! Снайперы..."

Знаешь, ты был, наверное, там... Даугава в том месте имеет большую излучину, так католики на наших глазах убивали детей, молодых девиц, да беременных, а потом спускали их на плотах по реке... И их фузеи били на восемьсот шагов, а наши лишь на семьсот и мы ничего не могли сделать!

И вот, вообрази, сии плоты - с трупами, с еще живыми, умирающими людьми плыли так чуть ли не к Риге! Несчастные кричали и умирали у нас на глазах, а мы НИКАК, НИЧЕМ НЕ МОГЛИ ИМ ПОМОЧЬ! Хотелось просто выть от бессилия...

Я бежала с того страшного места, прижимая Эрику к груди и в глазах стоял тот копченый ребеночек и я знала - с Эрикой они сделают то же самое!

Вечером этого ж дня я нашла Эрике кормилицу и просила выдать мне "длинный штуцер". И оптический прицел для него.

Да, я знала, что "длинный штуцер" негоден для нормальной войны, ибо его долго перезаряжать. Но, - я догадывалась, что через Даугаву они не посмеют, а стало быть у меня есть некий шанс. "Винтовка" же, или - "длинный штуцер" бьет на полторы тысячи шагов вместо обыденных семисот.

Я побоялась идти на реку одна и подговорила с собой моих школьных подруг. Мы немного потренировались, постреляли из "оптики" и где-то через неделю вышли на реку.

Когда поплыл новый плот, на коем еще кто-то там шевелился (я приказала пропускать плоты с "верными трупами"), пара "охотников" с баграми побежали сей плот вылавливать. Потом на том берегу я заметила фузилера и нажала на спуск.

Голову его разнесло на куски и я... Я впервые в жизни убила какого-то человека и лишь радовалась! Затем еще одного, и еще...

Пришел день и мы так уверились в наших силах, что стали выползать на самую кромку нашего берега и даже - отстреливали палачей, пытавших и убивавших детей протестантов - там, на той стороне излучины. И враг решил нас "убрать".

Настал день, когда...

Вообрази: плот, а на нем вроде виселицы. Но на конце веревки не петля, а здоровенный трезубый крючок. И крючок этот загнан в попочку маленькой грудной девочки и она уже не орет от боли, а хрипит и слабо так шевелит в воздухе ручками...

Мужиков поблизости не было и моя подружка - Таня фон Рейхлов сама подтянула плот ближе к берегу, а мы ее прикрывали, а потом держали за веревку, когда Таня стала снимать малышку с крючка...

Там была такая пружина... Как только девочку сняли, боек с размаху ударил по детонатору... А бомба была в основании виселицы - между бревен.

Таню разорвало на месте в клочья. Еще двух "волчиц" убило летящими бревнами, а меня и еще двоих ужасно контузило и отбросило на открытое место - прямо под прицел к якобинцам.

Они стали стрелять... По моим погонам они ясно видели, что я командир и поэтому меня они "берегли напоследок". Девчонкам прострелили руки и ноги в локтях и коленях... А последние пули (с насечками - ну, ты знаешь!) стреляли в живот, чтоб кишки - в разные стороны и раненых нельзя было даже и вынести...

Затем один из убийц крикнул мне на латышском:

- "У тебя красивые ноги, рижская сучка! Не забудь хорошенько подмыть их, когда мы войдем в вашу Ригу!" - вскинул фузею и выстрелил... От боли я потеряла сознание.

Потом уже выяснилось, что - зря они так... Пока глумились они над моими товарками, наши успели подтащить пару мортир и - давай бить навесными осколочными...

Убийцы сразу же убежали, а меня смогли вынести из-под огня. Локтевой сустав и все кости в локте были раздроблены, а сама рука болталась на сосудах и сухожилиях. Дядя Шимон скрепил кости обычным болтом так, чтобы я могла снимать и одевать что-нибудь с длинными рукавами (локоть свой я теперь не покажу даже любовнику!), но рука моя гнется в плече, да кисти... Я даже пишу теперь - левой!

Когда я смогла ходить, наши перешли уже в контрнаступление и я опять возглавляла "волчиц". Начинали мы - "баронессами", а теперь у меня служили - "простые латышки". И у них все было проще...