Даниил Хармс - Меня называют Капуцином

Лето. Письменный стол. Направо дверь. На стене картина. На картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенснэ. Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.

Ольга Петровна (ударяет колуном по полену, которое однако нисколько не раскалывается.)

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ бьет по полену.)

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ бьет по полену.)

Евдок. Осип.: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ бьет по полену).

Евдоким Осипович: Тюк!

Ольга Петровна (надевая пенснэ.) Евдоким Осипович! Я вас прошу, не говорите этого слова «тюк».

Евдоким Осипов.: Хорошо, хорошо.

Ольга Петровна (Ударяет колуном по полену.)

Евдок. Осипов.: Тюк!

Ольга Петров. (надевая пенснэ): Евдоким Осипович! Вы обещали мне не говорить этого слова «тюк»!

Евдок. Осипов.: Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.

Ольга Петр. (ударяет колуном по полену.)

Евдок. Осипов.: Тюк!

Ольга Петр. (надевая пенснэ): Это безобразие! Взрослый, пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!

Евдок. Осипов.: Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.

Ольга Петровна: Ну я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы, это полено!

Евдоким Осипович: Колите, конечно колите!

Ольга Петр. (ударяет колуном по полену.)

Евдок. Осипов.: Тюк!

Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать. Евдоким Осипович встает с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит. Ольга Петровна стоит неподвижно, с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича.

Занавес медленно опускается.

Коратыгин пришел к Тикакееву и не застал его дома.

А Тикакеев, в это время, был в магазине и покупал там сахар, мясо и огурцы.

Коратыгин потолкался возле дверей Тикакеева и собрался уже писать записку, вдруг смотрит идет сам Тикакеев и несет в руках клеенчатую кошелку.

Коратыгин увидал Тикакеева и кричит ему:

– А я вас уже целый час жду!

– Неправда, – говорит Тикакеев, – я всего 25 минут как из дома.

– Ну, уж этого я не знаю, – сказал Коратыгин, – а только я тут уже целый час.

– Не врите! – сказал Тикакеев. – Стыдно врать.

– Милостивейший государь! – сказал Коратыгин. – Потрудитесь выбирать выражения.

– Я считаю… – начал было Тикакеев, но его перебил Коратыгин:

– Если вы считаете… – сказал он. Но тут Коратыгина перебил Тикакеев и сказал:

– Сам-то ты хорош!

Эти слова так взбесили Коратыгина, что он зажал пальцем одну ноздрю, а другой ноздрей сморкнулся в Тикакеева.

Тогда Тикакеев выхватил из кошелки самый большой огурец и ударил им Коратыгина по голове.

Коратыгин схватился руками за голову, упал и умер.

Вот какие большие огурцы продают теперь в магазинах!

<19 августа 1936>

Товарищ Кошкин танцевал вокруг товарища Машкина.

Тов. Машкин следил за тов. Кошкиным.

Тов. Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги.

Тов. Машкин нахмурился.

Тов. Кошкин пошевелил животом и притопнул правой ногой.

Тов. Машкин вскрикнул и кинулся на тов. Кошкина.

Тов. Кошкин попробовал убежать, но спотыкнулся и был настигнут тов. Машкиным.

Тов. Машкин ударил кулаком по голове тов. Кошкина.

Тов. Кошкин вскрикнул и упал на четверинки.

Тов. Машкин двинул тов. Кошкина ногой под живот и еще раз ударил его кулаком по затылку.

Тов. Кошкин растянулся на полу и умер.

Машкин убил Кошкина.

Марков снял сапоги и, вздохнув, лег на диван.

Ему хотелось спать, но, как только он закрывал глаза, желание спать моментально проходило. Марков открывал глаза и тянулся рукой за книгой. Но сон опять налетал на него и, не дотянувшись до книги, Марков ложился и снова закрывал глаза. Но лишь только глаза закрывались, сон улетал опять, и сознание становилось таким ясным, что Марков мог в уме решать алгебраические задачи на уравнения с двумя неизвестными.

Долго мучился Марков, не зная, что ему делать: спать или бодрствовать? Наконец измучившись и взненавидев самого себя и свою комнату, Марков надел пальто и шляпу, взял в руку трость и вышел на улицу. Свежий ветерок успокоил Маркова, ему стало радостнее на душе и захотелось вернуться обратно к себе в комнату.

Войдя в свою комнату, он почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать. Но только он лег на диван и закрыл глаза, – сон моментально испарился.

С бешенством вскочил Марков с дивана и, без шапки и без пальто, помчался по направлению к Таврическому саду.

На охоту поехало шесть человек, а вернулось-то только четыре.

Двое-то не вернулись.

Окнов, Козлов, Стрючков и Мотыльков благополучно вернулись домой, а Широков и Каблуков погибли на охоте.

Окнов целый день ходил потом расстроенный и даже не хотел ни с кем разговаривать. Козлов неотступно ходил следом за Окновым и приставал к нему с различными вопросами, чем и довел Окнова до высшей точки раздражения.

КОЗЛОВ:

Хочешь закурить?

ОКНОВ:

Нет.

КОЗЛОВ:

Хочешь, я тебе принесу вон ту вон штуку?

ОКНОВ:

Нет.

КОЗЛОВ:

Может быть, хочешь я тебе расскажу что-нибудь смешное?

ОКНОВ:

Нет.

КОЗЛОВ:

Ну, хочешь пить? У меня вот тут вот есть чай с коньяком.

ОКНОВ:

Мало того, что я тебя сейчас этим камнем по затылку ударил, я тебе еще оторву ногу.

СТРЮЧКОВ И МОТЫЛЬКОВ:

Что вы делаете? Что вы делаете?

КОЗЛОВ:

Приподнимите меня с земли.

МОТЫЛЬКОВ:

Ты не волнуйся, рана заживет.

КОЗЛОВ:

А где Окнов?

ОКНОВ (отрывая Козлову ногу):

Я тут, недалеко!

КОЗЛОВ:

Ох, матушки! Сса-па-си!