К Столяров - Родовые сны

Прав Михаил Булгаков - рукописи, как и фильмы, не горят.

Н. О. ГРИЦЕНКО

Любимым фильмом отца, как я уже говорил, была картина Игоря Савченко "Старинный водевиль". Его партнером в этом фильме был великолепный Николай Гриценко. Их связывала искренняя дружба. Я помню, как отец с восторгом говорил о мастерстве Николая Олимпиевича, о его умении в каждой работе найти точный и яркий характер, как он восхищался исполнением Гриценко чеховского рассказа "Жилец". Я видел их на съемочной площадке и помню, как они замечательно выглядели в гусарской форме на породистых жеребцах во время съемок "Старинного водевиля". Мы бывали с Николаем Олимпиевичем на фестивалях, декадах, различных юбилеях - везде он оказывался в центре внимания. Изящен. Остроумен. Тактичен. Как-то раз мы встретились с Гриценко на каком-то большом приеме. Он был в новом великолепном костюме и в необычайно модном галстуке. Этот галстук стал впоследствии причиной одного скандала.

В этот день Николай Олимпиевич, как обычно, за 45 минут до начала спектакля явился за кулисы Театра им. Вахтангова. На нем хороший костюм и модный галстук. Не секрет, что в творческих коллективах были стукачи платные и добровольные. Некоторых знали точно, других подозревали, но опасались всех. Как утверждают знающие люди, иной раз каждый десятый, а то и пятый являлся осведомителем. Один из таких "сотрудников" подошел к Николаю Олимпиевичу, якобы с желанием получше рассмотреть галстук. Потом поднял голову, несколько раз втянул носом воздух и, криво улыбнувшись, заметил с издевкой:

- А вы, Николай Олимпиевич, кажется, сегодня не в форме.

Все замолчали, и в этой тишине Гриценко очень громко, на все актерское фойе ответил:

- Да и ты тоже сегодня в штатском.

Эффект был огромный. Раньше этого субъекта только подозревали, а теперь об этом было сказано принародно. Раскрытому сексоту некуда было деться, и он спрятался в служебном помещении. Здесь было спокойно, вахтерша у телефона неторопливо вязала носок, а напротив, в огромном аквариуме, тихо плавали разноцветные рыбки.

Актер М. Дадыко все-таки нашел его. Присел рядом. Они молча смотрели на рыбок. Наконец Дадыко задумчиво сказал:

- Жалко, что молчат. Да?

С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН

Отец часто рассказывал о Сергее Михайловиче Эйзенштейне. Несмотря на свою огромную популярность, в жизни он оставался веселым, простым и остроумным человеком. Отец вспоминал, что в Алма-Ате во время съемок фильма "Иван Грозный", в огромном павильоне, где были выстроены интерьеры московского Успенского собора, за декорациями периодически раздавались взрывы хохота. Сергей Михайлович заинтересовался и пошел посмотреть, в чем там дело. Оказывается, Николай Крючков, который снимался в соседнем павильоне в одном из "боевых киносборников", рассказывает осветителям какие-то очень смешные истории. Эйзенштейн тоже хотел послушать, но, увидев его, рассказчик замахал руками:

- Ты интеллигент и ничего в этом не поймешь. Ты иди отсюда!

Сергей Михайлович усмехнулся, пожал плечами и отошел.

Удивленные свидетели происшедшего стали возбужденно обсуждать случившееся. Как это? Молодой актер обращается на "ты" к выдающемуся художнику, одному из корифеев кинематографической культуры?..

Эйзенштейн тут же успокоил расстроенных коллег:

- Да что вы! Я на Колю совсем не обижаюсь, ведь для него "вы" - это когда много, а "ты" - это когда один!

Один из ассистентов оператора в съемочной группе Эйзенштейна был страстным любителем разных значков и в большом количестве прикреплял их к своему костюму.

Увидев обилие оных на одежде своего сотрудника, Сергей Михайлович с укоризной спросил:

- Где же ты, голубчик, так в значках вывалялся?

На всю жизнь оскорбил Сергея Михайловича бывший в 30-е годы председателем комитета по кинематографии Борис Шумяцкий. Он тайно, без разрешения великого мастера, показал черновой, еще не смонтированный материал фильма "Бежин луг" самому Сталину. 28 дублей: на экране катилась какая-то грязная бочка, бесконечно повторялись одни и те же планы пейзажи, портреты и т. п.

В Кремле эта демонстрация была воспринята как издевательство. Фильм "Бежин луг" был запрещен, и к нему применили высшую меру наказания - даже негативы картины были смыты. В результате такой провокации Сергей Михайлович в самый расцвет своей творческой жизни на несколько лет был отлучен от кинематографа. С тех пор замечание Эйзенштейна "дуракам полработы не показывают" стало у кинематографистов крылатой фразой.

Перед выходом на экраны 2-й серии "Ивана Грозного" (в 45-м году) отцу зачем-то нужно было встретиться с Сергеем Михайловичем. Вероятно, меня некуда было деть, и он взял меня с собой на Мосфильмовскую, где жил Эйзенштейн.

Как только мы вошли в прихожую его квартиры, он сразу же предложил:

- Сережа! В туалет, в туалет...

- Да зачем же, Сергей Михайлович?

- Так нужно! Скорее!

Отец подчинился и сразу же, смеясь, вернулся обратно.

Оказывается, в знак протеста против отвратительного поступка Шумяцкого Сергей Михайлович вмонтировал его фотографию в унитаз своего туалета.

Так художник рассчитался с министром.

С. А. МАРТИНСОН

Среди коллег отца я вспоминаю, конечно, и Сергея Александровича Мартинсона. "Прирожденный эксцентрик... Настоящая мейерхольдовская школа!" - писала о нем Вера Марецкая.

Сергей Александрович звал отца на французский манер - "ля Серж". Они много работали вместе на эстраде, и, когда в 40-е годы у отца не было эстрадной ставки, Сергей Александрович предложил ему свою. Так он некоторое время и оплачивался по официальной "мартинсоновской" ставке.

На эстраде Сергей Александрович был король! Он, поклонник знаменитого французского киноактера и шансонье Мориса Шевалье, всегда выступал в канотье, великолепно исполнял французские песенки, в частности "Мари Мезон", заканчивал номер канканом и озорным трехпалым свистом. Отвечая на овации зрителей, Сергей Александрович раскланивался и благодарил: "Большое русское... мэрси!" Театралы 30-х годов на всю жизнь запомнили его знаменитый "Танец американского матроса" - уникальную пластическую миниатюру в одном из спектаклей Театра Мейерхольда. Этот номер длился всего 30 секунд и заканчивался плевком через всю сцену. А это не забывается.

Сергей Александрович был неординарным артистом. Ему была присуща острая, условная, актерская манера игры. Он оказывался всегда неожиданным.

В 1975 году с группой артистов мы были приглашены на празднование юбилея республики Калмыкия в город Элисту. Почему-то так случилось, что телевизор был только в моем номере. И Сергей Александрович пришел ко мне пить чай. Стали смотреть программу "Время" - оказалось, что в этот день исполнилось 70 лет со дня революции 1905 года. Мартинсон некоторое время смотрел хронику, затем фыркнул и заявил: