Гайто Газданов - Том 3. Романы. Рассказы. Критика

– Здравствуй, мой милый, – сказал Жерар.

Рот его был раздвинут в улыбке, но глаза смотрели холодно и свирепо.

– Здравствуй, патрон, – ответил Фред.

Жерар не любил, когда к нему так обращались. Он предпочитал, чтобы его называли «господин Жерар». Но он сделал вид, что не обратил на это внимания. Он понизил голос и сказал:

– Если ты собираешься пригласить эту барышню…

– С вашего разрешения, патрон.

– Конечно, – сказал Жерар. – Я только хотел тебя предупредить, что обращаться с ней надо чрезвычайно деликатно. Если бы тебе пришла фантазия разговаривать с ней, как с Жинеттой или Ренэ, это было бы крайне неуместно и могло бы иметь самые печальные, – он подчеркнул эти слова, – последствия. Ты понимаешь?

– Господин Жерар, – сказал Фред, – я не слепой, у меня есть глаза. Вы можете быть совершенно спокойны.

– Я спокоен, – сказал Жерар. – Если кому из нас придется волноваться, то это тебе, а не мне. Я знаю твою репутацию, но помни, что есть случаи, в которых никакие личные качества помочь не могут. И верь мне, я знаю, что я говорю. Но я знаю также, что ты хороший парень.

Фред успел подумать, что за последнее время он наталкивается на препятствия, которых раньше как будто не было. Он закусил губу, но ничего не сказал и направился к столику Валентины.

Она давно была пьяна, он увидел это по ее туманным глазам. Почти не глядя на него, она положила ему руку на плечо и пошла танцевать. Его поразило ощущение свежести, которую он почувствовал, приблизившись к ней, белизна ее легкой блузки, длинные и чистые ее пальцы, квадратные часики на массивном золотом браслете. Он молчал первые секунды, не находя слов. О чем можно было с ней говорить?

Она заговорила первая. Ее взгляд упал на его башмаки с белым верхом и желтым низом, она улыбнулась широкой улыбкой и спросила пьяным голосом:

– Вы сутенер, да?

– Почему?

– Я не специалистка, – сказала она. От нее пахло холодным шампанским. – Но это видно по вашим башмакам.

Фред не понимал.

– Вы не знали? Двухцветные башмаки носят чаще всего сутенеры. Я об этом много раз читала. Расскажите мне, как вы работаете.

– Это не так просто, mademoiselle, – сказал Фред, – на это потребовалось бы много времени.

– Но у нас вся ночь впереди, – сказала Валентина. – Мы будем пить шампанское, и вы будете мне рассказывать, как вы работаете.

– Вас, вероятно, ждут ваши родители дома, mademoiselle, – сказал он.

– У меня нет родителей, – ответила она своим пьяным голосом. – Мой отец давно умер, мать тоже. Я живу у дяди. Эта старая обезьяна меня ненавидит, но он ничего не может сделать, потому что в его положении это невозможно.

– В его положении?

– Ну, да, – сказала Валентина, – он сенатор. Я вам говорю – старая скупая обезьяна.

– Mademoiselle, – сказал он, – если это вас действительно интересует, мы можем с вами как-нибудь встретиться, я с удовольствием…

– Хорошо, позвоните мне по телефону до двенадцати часов дня, – сказала она. Она была совершенно пьяна. – Если вам ответит горничная, попросите mademoiselle Valentine. Вот номер, – она дала ему номер телефона. – Как ваше имя?

– Фред.

– А? – сказала она с удивлением. – Вы английского происхождения?

– Нет, меня так называют. Мое настоящее имя Франсис.

– Хорошо, скажите, что звонит Фред. Вы не забудете?

– Будьте покойны, mademoiselle Valentine, – сказал он, – я не забуду.

Танец кончился, он отвел ее к месту и ушел.

– Хорошая бабенка, – сказал ему Дуду. – Я приглашу ее на следующий танец.

– Боже тебя храни даже думать об этом, – сказал Фред. – Забудь о ее существовании.

Дуду пожал плечами.

– Это неважно. Не то чтобы меня интересовала одна какая-нибудь девушка больше, чем другие. Я люблю музыку и танец, ты понимаешь?

– Да, – сказал Фред.

Через десять минут они выходили из дансинга. Недалеко от входа стояли двое полицейских, немного дальше – такси с опущенным флажком счетчика. Шофер в сером халате прохаживался по тротуару.

– Задержан? – спросил его Фред, остановившись на минуту.

– Жду уже полтора часа.

– Не скучаешь?

– А как ты думаешь? Счетчик идет, километров не делаешь, бензина не тратишь – одно удовольствие. И не гоняешь машину по всем улицам. Так спокойнее. А я люблю спокойствие, что ты хочешь. Я такой.

– Ты полон благоразумия, – сказал Фред, хлопнув его по плечу. – А я вот не люблю спокойствия.

– Il faut de tout pour faire un monde [55], – сказал шофер. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил Фред.

– Il faut de tout pour faire un monde, – повторил Дуду. – Что он, собственно, хотел сказать?

– Он хотел сказать, – ответил Фред – глаза его пристально смотрели на матовый белый шар уличного фонаря, в котором мягко растворялся взгляд, упиравшийся в светлую муть, – что ты хороший парень, но что пороха ты никогда не выдумаешь.

Дуду посмотрел на него и ничего не ответил.

А в «Золотой звезде» Валентина допивала шампанское. Все смутно плыло перед ее глазами, по-прежнему играли гармоники, сквозь которые временами доходили звуки рояля. Напудренное лицо Жаклины смотрело в сторону Валентины с ненавистью, как ей казалось. Она вспомнила почему-то портрет Рембо, юношеское и преступное его лицо, – и вдруг что-то обожгло ее на секунду, какое-то понимание, мгновенно от нее ускользнувшее. Она не знала, что это было, – может быть, Жаклина, может быть, Рембо, может быть, мысль о том, что за этим дымом, за прохладным туманом шампанского, за гармониками и роялем вдруг возникает, как во сне, черная и холодная пропасть. Она покачнулась на стуле и едва не упала. Жерар, все время следивший за ней, подошел к ее столику.

– Я не мог бы вам быть чем-нибудь полезен?

Спутница Валентины была тоже совершенно пьяна.

– Да, пожалуйста, – сказала Валентина. – Вот деньги, – она открыла сумку. – И доведите нас до такси, которое нас ждет.

Жерар поклонился. Через две минуты автомобиль увозил Валентину по ночным улицам Парижа, и шофер, привычно глядя перед собой на огни встречных машин и черную блестящую мостовую, думал, что скажет жене, вернувшись домой, чтобы завтра к обеду она приготовила кролика. Это было то, чего ему давно хотелось и чего он не мог вспомнить, когда ждал своих клиенток: ему было легче думать во время движения автомобиля. Когда он стоял, это было гораздо труднее.

На следующий день после того, как она была в «Золотой звезде», Валентина встала очень поздно, с легкой головной болью и ощущением мути, от которого не могла избавиться. Она приняла горячую ванну, и когда вышла, наконец, в столовую, она узнала, что дядя приглашен на какой-то официальный завтрак и будет дома не раньше четырех часов. Ей предстоял неприятный разговор с ним: было тринадцатое июля и от денег, которые он выдавал ей каждое первое число месяца, ничего не осталось. Она знала, что это вызовет очередной скандал.