Игорь Свинаренко - Наши люди

-- Конечно. Мне и на совещаниях говаривали: "Выпуская такого-то из-под стражи, вы думали о себе, о всех нас? Потерпевшие небось кричат, что в суде за взятки преступников на волю отпускают. Мы даже не исключаем, -- говорили мне официально, -- что под вас берут деньги с клиентов адвокаты". Такие в Белом доме не нужны

-- Вы -- автор и соавтор не только принципиально важных законопроектов, но и всей концепции судебной реформы. Этим можно гордиться! И больше уже ничего не делать, все равно войдете в историю.

-- Это беспрецедентная вещь в карьере юриста, -- сдержанно отвечает он.

-- Разумеется, благодарность народа не знала границ?

-- За законопроект о Конституционном суде я получил от Хасбулатова премию -- два оклада. Как раз хватило на стиральную машину "Малютка", она тогда стоила шестьсот с лишним рублей.

-- После Белого дома вы быстро пошли в рост.

-- Я был начальником отдела судебной реформы Государственно-правового управления Президента. У меня было восемнадцать подчиненных! А после Ельцин и вовсе подписал бумагу, чтоб меня повысить до зама начальника этого самого управления, а отдел чтоб был головным подразделением Администрации по реформе. Кто разбирается в аппаратных интригах, тот способен оценить...

-- Ну и?..

-- Ну а через три недели после того, как Борис Николаевич это подписал, отдел наш расформировали. Людей разогнали.

-- Что так?

-- Обычная аппаратная интрига! Там ведь следят, чтоб ты не высовывался, не возвышался над кем не надо, и прочее. Все развивалось по принципу: "Жалует царь, да не жалует псарь". Хотя я продолжаю испытывать искреннюю благодарность к Президенту России за то, что он проявлял долготерпение.

-- Да... И вот вы со Старой площади, от дорогих чиновников, от замечательных портфелей -- и прям сразу в суд. Какое вам сразу дали дело, чтоб привести в чувство, чтоб фейсом об тейбл?

-- А убийство с особой жестокостью! Сосед убил соседа, труп расчленил и выкинул в Москву-реку. Человек только что вышел из больницы, где его от белой горячки вылечили, и решил отметить это дело.

-- Неплохая встряска после академических занятий и президентских советов! Это вам не Плевако читать в подлиннике. Надеюсь, хоть этого-то вы не оправдали?

-- Что вы! Десять лет дали.

-- А как вас из суда после уволили?

-- С формулировкой "за разглашение тайны совещания". Приговор по тому делу, где Гусев был, я его еще не дописал, а, получив двухдневный отпуск за свой счет, отправился на конференцию в Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Там обсуждался проект нового Уголовно-процессуального кодекса. Разумеется, о деле и принятых судом под моим председательством решениях я никому не рассказывал.

-- Ну, легко было догадаться, что ничем хорошим ваше практическое судейство кончиться не могло. Это как если бы рефери на ринге попал в уличную драку, -- и там бы ему, конечно, обязательно навешали.

Вот ваши бывшие подчиненные по отделу судебной реформы пошли в адвокаты. А вы нет, почему? Поди, плохо...

-- Денис Давыдов писал:

Я рожден для службы царской.

Сабля, водка, конь гусарский -

Это век мне золотой.

Вот и я тоже "рожден для службы царской".

-- Ага, вы, значит, государственник. Тогда, значит, и про водку верно, без нее на госслужбе кто ж обойдется.

-- Государственник -- да, а водки не пью. Не привык. Зачем это одурманивание? Я пробовал, это бессмысленно.

-- Но вы ведь понимаете, какую вы пропасть этим вырыли между собой и народом?

-- Это да...

-- Могу себе представить, как вам было мучительно больно в Белом доме, в Администрации Президента...

-- А в суде тем более!

-- И вы не смогли через это переступить? Ну, пили бы для дела. Это ж приятней, чем в теннис.

-- Я считаю, что частная жизнь -- одно, а служба -- это служба и никто не может навязывать мне линию поведения. Прокуратура -- орган инквизиции

-- Когда вас выгнали с работы из Мосгорсуда, вы пошли преподавать прокурорам. То есть вы что же, решили разрушить порочную инквизиторскую систему изнутри? Вы захотели их перевоспитать?

-- Я, когда читал лекцию прокурорам, не говорил им, что они всю жизнь неправильно жили, а я будто бы носитель абсолютного знания. Наоборот, вел себя скромно -- вот, мол, сейчас хороший повод поговорить снявши мундиры. Первые лекции тем не менее вызывали страшное возмущение, ропот, просто гнев. Но, поскольку я никогда не перехожу на личности, они постепенно успокаиваются...

-- Вы там как психотерапевт?

-- Нет, нет.

-- Или это как снятие порчи?

-- Нет, я просто объясняю, что к чему, помогаю людям понять. Помню, рассказывал я им про пытки...

-- Они небось в ответ кричали: "А то мы не знаем!"

-- Нет, они кричали: "Никогда, отродясь не было никаких пыток!" Тогда я постепенно подвел их к теме с другой стороны: "Если вы надзираете и бдите, так должны знать, сколько у вас отделений милиции и в каких бьют, а в каких нет". -- "Конечно, -- кричат, -- знаем!" "Ну, вот видите... Слыхали, значит, про пытки! А говорили, что не бывает такого!" И тут до них доходит, как же они прокололись...

-- То есть вы их ловите, подлавливаете?

-- Скорее, помогаю быть искренними. И вот самый суровый прокурор, громче всех возмущался, говорит: "Приеду домой и сразу в плохих отделениях посажу своих помощников! При прокуроре-то всяко не будут бить".

-- Это хорошее, правильное, нормальное решение?

-- Нормальное, но не настоящее. По-хорошему, там надо не прокурора, а, наоборот, дежурного адвоката сажать. Но они его не пустят! Им же надо сначала чистосердечное собственноручное признание получить. А адвокат помешает, скажет -- сиди молчи. К ним ведь если попал человек, так они его непременно должны посадить, прав он или виноват.

-- Слушайте, а зачем им это все? Они ж не садисты, не маньяки?

-- Конечно, не садисты! Просто система так работает. Если они дали санкцию на арест, а после человек оказался невиновным, то прокурора могут лишить премии, затормозить очередную звездочку. У них там в приказах Генерального прокурора объясняется: если был арест, а после арестованного оправдали -- это ЧП, за это накажут. (Я сам документы читал.) Это вынуждает прокуратуру добиваться для арестованных обвинительных приговоров, даже если дело сшито "на живую нитку".

-- А что б им с другого конца подойти -- не арестовывать ни за что?

-- Ну, это для них слишком сложно. Неквалифицированные работники предпочитают ограничиваться простыми формами контроля. Вот, например, когда к ним приходит жалоба на незаконный арест, нет смысла ее рассматривать. Ведь приговор скорей всего будет обвинительный, гарантия -- девяносто девять процентов! Это статистика... Как пользоваться дышлом

-- И что ж, справедливость в наших судах невозможна?

-- Вообще справедливость имеет какой-то шанс только в состязательном процессе. Но состязательность в наших судах отменил еще Петр: "А суду и очным ставкам не бывать, а все дела ведать розыску". Инквизиционный же суд -- вот такой, как у нас, -- вообще мало связан с идеей справедливости. Он обслуживает чьи-нибудь интересы, правильно или ложно понятые.